Особой деликатности требовала пропаганда, нацеленная на мусульман Британской Индии – области, также входившей в сферу ответственности «Восточного отдела» радио. Цеезен готовил три ежедневные программы для Индии, в том числе Azad Muslim («Свободные мусульмане») на языке урду. Тем не менее в 1943 году немцы вещали на Индию только пятнадцать минут в день. Вместо обращения к отдельным религиозным группам индийская служба обычно обвиняла Англию в разжигании религиозной ненависти511. Поскольку Субхас Чандра Бос, главный индийский союзник Гитлера, официально проводил политику единства между индусами и мусульманами, Radio Berlin не могло проповедовать индийцам джихад. Однако по ходу войны даже в случае Индии немецкая пропаганда все чаще взывала к исламу. Одним из наиболее заметных примеров стало выступление муфтия, переведенное на урду и выданное в эфир в воскресенье, 23 августа 1942 года. Аль-Хусейни обращался к мусульманам, осуждал враждебность Лондона к исламу во всем мире и призывал сопротивляться британскому владычеству512. Лондон быстро отреагировал на это в своем арабском вещании, заверив слушателей в верности индийских мусульман делу союзников513. Спустя месяц индийская служба итальянского радио передала в эфир обращение легендарного вождя пуштунов Мирзы Али-хана (известного как «факир из Ипи»), поднявшего мощное восстание против британцев в Вазиристане в 1936– 1939 годах. Мирза Али-хан поддержал выступление аль-Хусейни и объявил, что враги Оси – это враги ислама и Индии514. Однако на самом деле текст прокламации Мирзы Али-хана был написан не в горах северного Вазиристана, а в кабинетах итальянской пропагандистской службы в Риме515.

Немцы, впрочем, действительно поддерживали связь с Мирзой Али-ханом и его последователями на Северо-Западной границе, которая с XIX века оставалась для Британской Индии очагом напряженности516. В 1920–1940‐е годы Али-хан стал самым известным руководителем бунтующих племен; как и многие его предшественники, он был не просто политическим лидером, но и религиозным деятелем, призывавшим к джихаду против империалистов. Чтобы усмирять повстанцев и предотвращать нападения на свои военные и гражданские объекты, британцы держали в регионе крупный контингент индийской армии. Немцы внимательно изучали ситуацию на северо-западной границе. В докладе на пятьдесят две страницы, написанном в 1941 году, подчеркивалось стратегическое значение не только суннитского большинства, «неистовых врагов англичан», но и их «религиозного фанатизма»517. Примерно в это же время Берлин совместно с Римом начал оказывать систематическую поддержку Мирзе Али-хану, снабжая его деньгами, оружием и боеприпасами518. Немецкие документы свидетельствуют, что поставки были организованы с помощью миссии рейха в Кабуле. Руководил ею опытный дипломат Ганс Пильгер, широко привлекавший местных связных. Донесения британской разведки показывают, с каким опасением в Лондоне относились к этим контактам519. Судя по документам власти Афганистана пытались задерживать немецкие грузы, пересекающие линию Дюранда (границу между Афганистаном и Пакистаном)520. По ходу войны англичане все жестче блокировали поставки, пока в 1942 году их поток вообще не иссяк. Осенью 1942 года Али-хан обратился к аль-Хусейни и аль-Гайлани с письмом, где обещал и дальше бороться с англичанами, несмотря на дефицит оружия и боеприпасов521 – письмо передал в Кабул один из его эмиссаров. Для немецкой публики он был «героем-освободителем Вазиристана»522.

За исключением повстанцев с северо-западной границы, большинство мусульманского населения Индии сохраняло спокойствие. Всеиндийская мусульманская лига, которая в годы войны превратилась в самую массовую исламскую организацию, оказалась лояльной Великобритании. Ее руководитель Мухаммед Али Джинна умело пользовался ситуацией, убеждая метрополию согласиться на раздел Индии, но всегда оставался верен британцам523. В различных индийских провинциях лидеры мусульман призывали к войне против стран Оси524. Впрочем, спектр мнений индийских мусульман не ограничивался Лигой. Некоторые деятели демонстрировали откровенную враждебность к англичанам – как, например, часть членов «Джамийат аль-улама», организации ведущих индийских улемов. Возглавлял ее Кифайатулла Дихлави, неофициальный муфтий Индии, открыто высказывающийся против британского империализма и неоднократно попадавший под арест. Немцы даже подумывали выйти на личный контакт с ним525.

Эффективность германской радиопропаганды и уровень ее восприятия населением трудно оценить. В большинстве районов Северной Африки и Ближнего Востока не существовало отлаженных механизмов мониторинга общественного мнения. Отчеты спецслужб тоже не давали четкой картины. Власти стран антигитлеровской коалиции были склонны полагать, что население поддерживает их, а чиновники стран Оси придерживались противоположной точки зрения: и те и другие зависели от информации доверенных лиц, а также от их личной заинтересованности в демонстрации успехов своей пропаганды. Тексты же мусульманских авторов обычно отражали настроения узких сегментов общества.

Разумеется, пропаганда немцев сталкивалась со множеством трудностей. Во-первых, это были проблемы технического характера. Печатной пропаганде мешала неграмотность; однако и прослушивание радиопередач ограничивалось рядом факторов. Лишь немногие в Северной Африке и на Ближнем Востоке владели приемниками. Согласно исследованию, проведенному в 1941 году Управлением военной информации США, наибольшее количество коротковолновых приемников – 55 тысяч – фиксировалось в Египте, в то время как в Саудовской Аравии было зарегистрировано всего 26 штук526. Многие из них, если не большинство, принадлежали европейцам. В Киренаике, одной из важнейших прифронтовых территорий, у мусульманского населения, по данным Нейрата, вообще не было приемников527. Впрочем, радиотрансляции были доступны в общественных местах – в лавках, на площадях и в кофейнях, где собирался народ. Немцы отлично понимали важность репродукторов, расположенных в публичном пространстве: еще во время своего пребывания в Багдаде Фриц Гробба пытался подкупать владельцев кофеен, чтобы те настраивали свои приемники на волну немецкого радио528. Тем не менее радиопропаганда в арабском мире не могла обрести такую же большую аудиторию, как в Европе. Даже те немногие, у кого имелся регулярный доступ к радио, часто сталкивались с технологическими проблемами – прежде всего, с перебоями в энергоснабжении и недостаточно широким диапазоном приема. Кроме того, союзники, управлявшие большей частью региона, ввели строгую цензуру, особенно в общественных местах, и старались глушить немецкие передачи.

В содержательном плане нацистская пропаганда также столкнулась с серьезными затруднениями. Во-первых, агрессивный тон, вульгарный язык и пронизанная насилием тематика программ были рассчитаны главным образом на необразованные слои населения. Воздействие подобных передач на образованные элиты (а именно им принадлежало большинство приемников) и даже на публику в кофейнях, по всей видимости, было куда слабее. Размышляя о «грубом языке немецких программ», Майлс Лэмпсон (позже лорд Киллэрн), посол Великобритании в Египте, отмечал: «Возможно, такой язык и нравится более примитивным слушателям, однако следует надеяться на то, что он не достигает своей цели среди более утонченных жителей Востока, которые весьма ценят приличия»529. Один египетский дипломат рассказывал своему английскому коллеге, что ужасные истории о поведении британских войск в мусульманских странах – «рассказы о пьяных оргиях, изнасилованиях, убийствах» – часто звучали настолько вызывающе, что его жена требовала выключить радио, потому что ей становилось дурно530. Берлинский эфир «дает именно то, что нужно экстремистам для обработки фанатиков [среди населения]», но «в умеренных слоях общества его высмеивают»,– сообщал британский представитель в Сирии531. А его коллега в одной из стран Персидского залива отмечал, что местных мусульман «забавляет способность Юниса Бахри мгновенно взвинчивать себя»532. Во-вторых, немецкая пропаганда, как в печати, так и на радио, избегала щекотливого вопроса независимости от колониального владычества. Уважая имперские интересы Италии, вишистской Франции и франкистской Испании в Северной Африке и на Ближнем Востоке, берлинские власти вынуждены были признать, что эти союзы негативно сказываются на их поддержке в мусульманской среде. В-третьих, откровенная эксплуатация религиозной тематики – суровое благочестие, продвигаемое немецкой пропагандой,– оскорбляло многих верующих533. В-четвертых, немецкая пропаганда столкнулась с проблемами достоверности и, следовательно, доверия, поскольку даже самые наивные слушатели знали, что она служит определенным политическим интересам. Наконец – и это, возможно, самое главное,– немцы не обладали гегемонией в обработке общественного мнения. Политически преобладая в регионе, союзники организовали широкую кампанию по борьбе с немецкой пропагандой, о чем будет сказано ниже.