Они оба скрывали то, что могло принести другому боль. Анна рассказала Якову отнюдь не обо всех слухах, которые до нее дошли, и она знала, что он поделился с ней тоже не всеми. Она вообще боялась затронуть эту тему, так как прекрасно помнила состояние Якова в Петербурге и не хотела повторения. Она не хотела и того, чтоб Яков знал, что она плакала, когда узнавала слухи от отца, которого просила не утаивать от нее того, что он слышал в городе о Штольмане… Один из слухов был о том, что ее муж периодически захаживал в бордель как клиент. Что же, Штольман действительно бывал несколько раз в заведении — по службе. Но ведь даже ей самой как-то пришла в голову нелепая мысль, что он мог пойти туда после их ссоры за утешением. Что же касается других людей, то было логично, что в их представлении мужчина, имевший репутацию ловеласа, время от времени посещал заведение, даже если у него была молодая жена… От маменьки она узнала, как новости о Штольмане сказались на ее семье. Отец потерял одного прибыльного клиента, так как тот отказался от услуг адвоката, имевшего зятя со скандальной славой… Все это ее мужу знать не следовало… Но она могла поделиться с ним тем, о чем он сам только что сказал — о людях, которые старались их поддержать.

— Да, Яков, хорошо, что такие люди есть. Ко мне как-то приходил Егор Фомин. И приносили записку от Бенциановой…

— А мне записку от Аглаи Львовны…

Анна и Яков посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Поддержать постоянного клиента?

— Именно. Так ты и об этом знаешь?

Анна кивнула.

— Плакала небось, когда об этой сплетне услышала, — уже серьезно спросил Штольман, прижимая жену к себе.

— Было дело…

— Аннушка, не нужно. Слухи, конечно, нелицеприятные. Но ведь не все так плохо, как могло бы быть… Да и надеюсь, что в скором времени все повернется к лучшему… Не может же это продолжаться вечно… Что-то же должно измениться…

— Я тоже надеюсь… — Анна погладила Якова по волосам. — Но ты ведь и сам знаешь, это зависит не от нас…

На следующий день около полицейского управления остановилась карета. С гербом. С кучером и лакеем. Лакей открыл дверцу и помог из нее выйти своему хозяину. Господин был одет по последнему крику моды, в его руке была трость с серебряным набалдашником, на пальце — причудливый перстень, в котором переливались драгоценные камни. Господин огляделся с таким видом, будто его карета остановилась посреди навозной кучи, и тяжело вздохнул — для пялящихся на него местных жителей. И усмехнулся — про себя. В Затонск прибыл его Сиятельство князь Павел Александрович Ливен.