Что у неё? Ни опыта работы. Ни связей в этой сфере. Вчерашняя студентка. Он доброжелательно предупредил, что ответ по результатам анкетирования стоит ждать только через неделю, потому что пока идут собеседования с другими кандидатами.

И что?

И… неужели ничего?

Леська поднялась с дивана, сбрасывая пиджак и расстёгивая блузку. Сняла юбку. Вытащила заколки из волос.

В центре комнаты, закрыв глаза, девушка подняла руки, потянулась, вызывая забытое чувство. На секунду промедлив, оно пришло, возникло изнутри, заструилось по телу. Как тут и было.

Только теперь Леся знала, чего хочет.

Сияющая энергия переливалась в руках, пела внутри, окружала, дышала, звала и обещала, а когда странный танец закончился, Леська почувствовала, что стала сильнее, увереннее, настолько собой, насколько только это возможно.

С этого момента она не сомневалась. И действительно ровно через неделю ей позвонили и пригласили на работу её мечты.

Больше так она не танцевала. Кажется, было и незачем. А может, мамины заверения, что за всё в жизни надо платить, сидели глубоко, не позволяя лишней вольности. Через пару недель Леська уверила себя, что всё придумала. На работу её взяли, потому что достойна. Серьёзно, что за мистика в наше время?

Два года назад Мишка наконец-то завязал с вахтовой работой в Сибири, купил квартиру в городе и позвал сестру на новоселье. Конечно, это была мужская компания. Конечно, ей было приятно чувствовать себя королевой вечера среди парней старше лет на пять. И когда в разгар празднования самый старший сказал, что всё в этой квартире отлично, только рядом с хозяином должна сидеть хозяйка, Леську это немного задело. Она-то чем не устроила?

Впрочем, очень быстро ей стало совестно за свои мыслишки. Брату Леська желала только счастья. Самого безбрежного счастья, самого безоблачного.

Включенный компьютер. Бесконечный лист надёжного Word’а. Пальцы с аккуратным маникюром торопливо печатают рассказ о самой невероятной любви, самом светлом и радостном. И сияющая сила окутывает девичью фигурку, с ногами забравшуюся в компьютерное кресло.

Только… «прости, братик, но пусть это произойдёт года через два, хорошо? Я же столько тебя не видела, так скучала…».

Слишком было бы просто. Нет, конечно, ничего подобного Леська не думала. Нисколечко. Ни капелюшечки!

Но в рассказе влюблённые смогли быть вместе только через два года после встречи.

Как-то так.

Как и в жизни случилось.

Вот когда Леська напугалась до дрожи в коленках. И зареклась.

Травница Ваюта, лучница Адель, и ещё… ещё… были скрыты в недрах старенького компа, надёжно заархивированы, крепко заперты в памяти на сто засовов.

Весна пришла суетливая и бестолковая. Нашествие различных неурядиц слегка обескураживало.

Сначала бытовые.

Леська умудрилась поспорить с начальством из-за какой-то ерунды, которая тогда показалась важной. Бухгалтерша перепутала и вместо зарплаты начислила ей аванс. Старшая по подъезду выдала, что уборщица уволилась и теперь придётся мыть вечно грязную лестницу самим жильцам.

Потом пошли такие неприятности, что нервы Леськи звенели натянутыми струнами.

Лучшая подруга застукала мужа с любовницей, заливалась слезами, пила водку и кричала, что все мужики козлы, причём прямо в окно с третьего этажа. Приходила плакаться соседка, её с грохотом выставляли с работы за недостачу, а дома ждали трое детей. Звонила мама, жаловалась, что бабушка совсем плоха стала, пусть и не укоряла, что давно не навещали, но сердце не обманешь, не так ли?

И неделю назад Мишка, возвращаясь из поездки по области, навернулся в машине с обрыва.

Он был жив. Но не приходил в себя. И если сразу после аварии о шансах на полное выздоровление врачи говорили с осторожным оптимизмом, то сегодня его врач спрятался… просто спрятался от Надюшки.

– Девушка, вам плохо? – участливый голос незнакомого парня пробился сквозь тягучие мысли, телефон надрывался, наверное, звонил уже несколько минут.

– Да? – Леська прижала гладкое стекло к мокрой щеке. Она снова плачет, или снег пошёл?

– Лесь, ты не приезжай сегодня, – голос Нади уже не дрожал, – если сможешь, то лучше завтра после обеда, хорошо?

– Ладно, держись там, – ей даже удалось выдавить ободрение.

Леська спрятала телефон и взглянула на непонятливого молодого человека, который всё стоял рядом.

– У вас есть знакомые колдуны? – спросила серьёзно.

– Разве что вы, – так же серьёзно ответил он, внимательно глядя ей глаза, будто ожидая реакции, – никак не могу отойти дальше двух метров.

– Может, и я, – она, кивнув, решительно направилась домой. Знакомиться не хотелось, времени не было на все эти реверансы.

Он догнал её и пошёл рядом.

Остановил, вытащил из своих карманов большие тёплые рукавицы и надел на Леськины озябшие руки.

Леська недоуменно вгляделась в его лицо. Возможно, они уже были знакомы, а её подводит память? Честно сказать, такое вполне могло быть. С её миопией порой лица казались белыми пятнами, а линзы она стала носить только после вуза и всякий раз неловко себя чувствовала, когда не узнавала знакомых со школьной скамьи.

– Я посижу? – спросил он в маленькой прихожей.

– Сиди, я скоро освобожусь, – Леська пожала плечами, на минутку выныривая из своих мыслей, и махнула рукой в сторону кухни, – если хочешь пить, то чайник там.

Послушно включился компьютер. Так, создаём новый документ прямо в центре рабочего стола.

«Мишка, держись, брат!»

Леськины пальцы на секунду застыли над клавиатурой, вспоминая, наполняясь силой так, что в кончиках начало покалывать, и… побежали, заструились строчки:

«Ольга спешила изо всех сил. Сердце болело просто невыносимо. Изящный сапожок с размаха проломил корочку льда…»

* * *

В глухой деревушке, что почти на границе с Полийской империей, Ваюта устало откинулась на спинку единственного стула в скромном доме сельской травницы. Начатое в прошлое новолуние плетение было завершено.

Почти месяц жёсткого самоограничения и труда, когда она ни на миг не позволяла себе усомниться в своём праве изменить будущее. Она поклялась себе, что сделает всё, чтобы сберечь детей, пусть даже они вырастут не рядом с нею. Она сильная. Выдержит.

Какое ей должно быть дело то тех, кого ещё затронут расходящиеся кругами последствия её волхования, раз сила удара нацелена на неё саму? Магиня запретила себе думать о них. Это взрослые люди, и сами справятся. Получив заслуженное вознаграждение, конечно. В этом и состояла задача плетения: распределить вероятности таким образом, чтобы собрать как можно больше неприятностей в ближайшее время, но вывести человека в маловероятное, но гораздо более счастливое будущее. Её слабых способностей к предвидению не хватило для того, чтобы понять, сможет ли она выжить после затухания расходящихся следов, но она теперь точно знала, что дети уцелеют. Назло прогнозам прорицателей.

То, что она сплела, ещё несвершившееся, но уже неотменяемое, считалось невозможным. На мгновение Ваюту кольнуло острое сожаление, что любимый преподаватель (а ныне ректор Полийской академии магии) не увидит воплощение дерзкого замысла. Он бы сказал… а впрочем, неважно. Конечно, жаль, что у неё не было возможности посоветоваться с кем-то знающим. Ей казалось, что плетение в какой-то момент зажило своей жизнью, завлекая в круг условий всё больше и больше людей, протягивая свои нити в невообразимую даль, совершенно обессилив свою создательницу.

Сын и дочка послушно сидели на лавке, ожидая маминого волшебства. Глазищи в пол-лица, ярко-голубые и вечно любопытные. В отца. Ваюта с любовью улыбнулась.

– Теперь всё изменится, – пообещала она детям. – Смотрите!

Сложная конструкция, сплетённая магией жизни, на мгновение вспыхнула, проявилась в реальном мире, распускаясь дивными цветами, разворачиваясь в причудливые узоры, и истаяла, оставив ощущение совершившегося чуда.