Год промчался быстрее, чем тянулась та ужасная неделя. Волнующий, интересный, заполненный новыми впечатлениями и отношениями.
Год… вчера отмечали день рождения Сабеллы, а сегодня я снова иду по ее прекрасному парку, направляясь к озеру – обиталищу ехидного «порождения древней магии». С тех пор как Келс принял меня как члена семьи и удостоил общения без «переводчика», я полюбила заглядывать к нему в гости. У древнего келпи интересный взгляд на мир. Нечеловеческий, парадоксальный и, пожалуй, очень здравый. Дугал даже пошутил как-то, что впору приревновать.
Сегодня у меня странная тема для разговора. Но в магии келпи понимает больше людей, хотя бы потому, что он сам – концентрированная магия, и чувствует ее так же ясно, как люди – тепло или холод. Почувствовал же он тогда, при первой нашей встрече, и проклятие, и то, что у нас с Дугалом есть все шансы его преодолеть…
Я невольно улыбнулась, вспомнив возвращение из Сиднея. Как мы с Сабеллой смеялись и плакали в обнимку, а потом словно что-то потащило меня к озеру. И ржущий келпи передал, что надо быть осторожнее, высказывая вслух подкрепленные магией обещания. И теперь он ждет с нетерпением и прямо-таки жаждет, чтобы я начинала умолять. Если начну немедленно – так и быть, к лету согласится меня покатать.
А уж как забавлялся Дугал, пересказывая его цветистые образы!
Келс по-своему заботлив, хотя никогда не унизится до того, чтобы это показать. Знает, что ледяная осенняя вода не полезна людям, даже если они маги. А я ведь тогда была и не личинкой мага, а так – зародышем. Что бы ни утверждала на этот счет Шарлотта…
Я и теперь еще только учусь. Но свой истинный облик удерживаю уже без особого труда и даже без зелья Дугала. Ведь это зелье – не проявитель сути, как я тогда подумала. Оно всего лишь стимулирует память и помогает предельно сконцентрироваться для создания нужной иллюзии. Ничего такого, чему нельзя научиться при желании и хорошем стимуле. А стимул у меня был, и даже не один.
Не только желание видеть себя настоящей и неприязнь к телу Шарлотты. Как только я поняла и поверила, что задержусь в этом дивном новом мире, встал вопрос – кем здесь буду? Шарлоттой Блер? Нечестно, неправильно, все мое существо противилось этому. Да и ее родители вряд ли обрадуются такому повороту.
Фрейей Салливан? ? кто она такая? Откуда взялась? Почему без документов, без того «бумажного следа», который оставляет жизнь любого человека: родился, учился, обращался в какие-то учреждения, тратил деньги и пополнял счет в банке, брал билеты или заказывал порталы…
И куда денешь то, что вместе с телом Шарлотты я унаследовала ее магию? Ту самую «магическую аурную подпись», которая заверяет хоть обращение в банк или оплату заказа по карте, хоть магические клятвы, контракты или обеты.
А если эта чужая-моя-Шарлоттина магия не даст мне уволиться из Академии?! Тогда и Дугал останется к ней привязан?! Ведь единственный его шанс уйти оттуда, разорвав контракт досрочно – нарушение директрисой одного из пунктов. У нас есть пункт «мисс Блер – ассистентка доктора Норвуда». Если не получится его «сломать» – ждать от Маскелайн новых просчетов бессмысленно.
Дугал тогда только головой покачал, выслушав мои сумбурные рассуждения. Сказал:
– Предоставь это мне. Я знаю, на что давить и чем угрожать. Ей не нужна шумиха со смертью ассистентки профессора в стенах Академии. Если она попытается нас удержать – получит все, чего так опасается, и даже больше. Пристальный интерес общественности и массовый отток студентов я ей обеспечу.
Эту дивную сцену с Дугалом Угрожающим и мной в виде Фрейи Салливан в кабинете Маскелайн я, наверное, не забуду никогда. Но, пожалуй, надо отдать директрисе должное. Она умела проигрывать с достоинством. Тем более огласка причин и условий контракта Дугала, хоть сейчас, хоть позже, ее тоже категорически не устраивала. Но Дугал обещал молчать, если она немедленно аннулирует оба контракта, и с ним, и со мной. Маскелайн согласилась. И в качестве «жеста доброй воли», а точнее, чтобы правда о смерти Шарлотты осталась правдой лишь для узкого круга лиц и никак не коснулась доброго имени Реганы Маскелайн, сама предложила поговорить с мистером Блером.
– Он здравомыслящий человек. Утрата дочери, разумеется, станет для него страшным ударом, но, думаю, мы найдем решение, которое устроит всех. ?н наверняка не захочет иметь ничего общего с женщиной, занявшей тело его «дорогой Шарлотты». А вы, как я вижу, уже нашли решение. Временное, полагаю?
– Надеюсь, оно станет постоянным, - заверила я. – У меня нет никакого желания ходить в чужом облике и пользоваться чужим именем.
Мистер Блер настоял на разговоре со мной – хотел лично убедиться, что его дочери больше нет. Тягостная встреча. Как я пережила бы ее без поддержки Дугала? Мы обменялись клятвой о неразглашении – мистер Блер, Маскелайн, я и Дугал. Я получила новые документы, уж не знаю, как мистер Блер их добывал, а Шарлотта – другую судьбу, о которой мне ничего не известно.
– Она жива. Остальное вас не касается, – заявил он, и я, конечно же, не стала возражать.
Тем вечером мы с Дугалом спонтанно, не сговариваясь, потянулись друг к другу, как будто обоим нужна была хорошая порция человеческого тепла и ласки. Как лекарство от леденящего холода, который царил на душе после встречи с отцом Шарлотты и директрисой. Но «лекарство» очень быстро превратилось в удовольствие, а та ночь стала первой из многих – нам оказалось хорошо вместе, очень хорошо. Именно тогда исчез страх, что теперь, освободившись от проклятия, мы посмотрим друг на друга иначе. И рассеялись последние сомнения.
А еще через две недели была свадьба. Тихая, камерная церемония: Дугал сказал, что шума вокруг его имени ему хватит на несколько лет вперед, а я и вовсе почти никого здесь не знала. Честер – шафер, Эльза – подружка невесты, и единственный зритель – Сабелла. Кольцо на пальце ощущалось… странно. Окончательно, но не как «все кончилось», а как «вот теперь-то все и начинается». Счастье с привкусом предвкушения…
Нет, все не стало легко, просто и прекрасно, словно по мановению волшебной палочки. Но мы с Дугалом и не хотели бы оказаться в безоблачной сказке. Разве можно радоваться солнцу, если оно светит круглые сутки?
»Мы с Дугалом»… Да, с ним легко и естественно получилось перейти от «мое» и «твое» к «мы» и «наше». Не во всем, конечно – осталось «твоя и моя работа», но это ничему не мешает. Даже наоборот.
Миссис Фрейя Норвуд ещё не сделала себе имя как журналист. Не так это быстро происходит. Я узнаю мир, набираюсь впечатлений, а заодно – прощупываю интересные темы. Честно говоря, это гораздо сложнее, чем было дома, ведь здесь мне интересно все. Даже конференции по алхимии, на которые несколько раз ездила с Дугалом. И пусть в докладах я по-прежнему понимаю разве что предлоги и отдельные слова, зато разговоры в кулуарах – это нечто! Чего там только не услышишь, от споров о целесообразности создания философского камня (здесь, кстати, он считается не легендой алхимии, а парадоксальным научным курьезом) до едкого обсуждения незабвенной «приливной гальки».
А Дугал Норвуд – ученый с мировым именем, один из ведущих экспертов Патентной Комиссии, изобретатель полутора десятков принципиально новых зелий и полутора сотен удачных модификаций известных рецептов. Почетный член пяти Академий, в число которых не входит Академия Панацеи. Маскелайн локти кусает от досады, но ничего не может сделать. В дом Сабеллы ей доступа нет, в нашу лондонскую квартиру – тем более. А когда доводится встречаться на публике, Дугал лишь издевательски вежливо с ней раскланивается и пресекает любые попытки завязать разговор.
Вот и озеро – волшебно синяя гладь под пасмурным небом, солнечный блик, хотя солнца не видно за тучами. Келс любопытен и уже почувствовал мое появление. Осталось переждать его обычное водное шоу со спецэффектами, но я знаю, как ускорить начало разговора. Достаточно вспомнить тот случай, о котором хочу поговорить.
