— Да ты с ума сошла! — воскликнула Джинни.
— Нет, Джинни. Я просто влюбилась, — спокойно ответила Гермиона.
— Нет. Нет. И нет! Я не могу в это поверить! — кричала миссис Поттер. — Я знаю, он тебя заколдовал.
— Это не так. Ни колдовства, ни зелий. Ни-че-го. Только чувства.
— Я сдам тебя в Мунго! Нет, я расскажу все Гарри и Рону, и они сдадут тебя в Мунго, а этого белобрысого змееныша прибьют.
И вот так уже пятнадцать минут. И все из-за того, что одна рыжая особа крайне не вовремя заглянула к ней в квартиру. Ну что здесь такого? Она просто целовалась с Драко. И все. Не воскрешала Волдеморта, не строила планов по захвату мира. Просто целовалась. Имела право, в конце-то концов, с Роном они давно расстались, она была свободной. Да, Малфой — бывший враг и бла-бла-бла, но когда это было?
Вот только друзьям о своем романе немного забыла рассказать. Ну хорошо, не немного и не забыла. Не смогла. Честно собиралась, уже полгода как собиралась. И месяц назад уже даже решилась. Но все как-то было не до того, не было подходящего случая. И чем дольше она откладывала, тем сложнее становилось признаться друзьям, что она по уши влюбилась в слизеринца, отравлявшего им всю школьную жизнь. И вот сегодня вечером он сделал ей предложение, которое она, конечно же, приняла. И еще даже не успела подумать, как скажет об этом друзьям, как в ее камине появилась Джинни и стала свидетельницей шокирующей для нее сцены — подруга в объятиях Малфоя, страстно с ним целующаяся к тому же. Пришлось быстренько проводить любимого и заняться тушением пожара под названием Джинни.
— Кофе? — предложила Гермиона.
— Давай вино, чувствую, разговор будет долгим, — ответила подруга.
Пока Гермиона доставала бутылку вина и разливала его по бокалам, Джинни немного успокоилась и даже села в кресло, перестав метаться перед камином.
— И давно вы вместе? — наконец, спросила она.
— Полгода, может чуть больше.
— У вас все серьезно?
Вместо ответа Гермиона протянула руку с кольцом.
— Приехали, — только и смогла вымолвить Джинни и залпом осушила бокал.
Гермиона села на диван и посмотрела в глаза подруги. Что ж, так даже лучше.
“Объяснюсь с ней, с Гарри и Роном будет проще, если перед этим смогу привлечь Джинни на свою сторону”.
Конечно, ее личная жизнь только ее, но ей совсем не хотелось терять друзей. И она решилась. Как же долго она готовилась к этому разговору. Даже мысленно репетировала его, подбирала аргументы, но вот и настало время их озвучить.
— Я люблю его, и он любит меня. Надеюсь, ты сможешь принять это, — сказала Гермиона. В ее голосе не было ни вызова, ни оправданий, только констатация факта.
— Но он же наш враг! Бывший Пожиратель Смерти! Слизеринец, в конце концов! — снова начала заводиться Джинни.
— Это все в прошлом. Он изменился.
— Как вы вообще спелись? Ума не приложу, как такое возможно, — не унималась та.
— Мы больше года вместе работали над одним проектом и постепенно стали узнавать друг друга, а потом я поняла, что меня тянет к нему. Это было безумие, но я влюбилась. И все наши прошлые обиды и разногласия как-то стерлись, я сама такого не ожидала, но рада, что все так получилось, — Гермиона говорила и говорила, и ее глаза блестели особенным блеском, которого Джинни раньше не видела.
Она встала, разлила вино по бокалам и вернулась на диван.
— Если убрать эмоции и привычку ненавидеть его, что ты имеешь против? — спросила Гермиона.
Джинни растерялась. Нелюбовь к Малфою была настолько въевшейся привычкой, что посмотреть на него с другой точки зрения было очень сложно. Что она знала о Малфое? Что он высокомерная задница, бывший Пожиратель Смерти и просто невыносимый человек.
— Он Пожиратель Смерти, — Ддинни выбрала самый весомый аргумент.
— Бывший. Его оправдали. Не без помощи Гарри, кстати, — ответила Гермиона. — Снейп тоже был Пожирателем, но его ты плохим не считаешь.
— Это другое. Он был шпионом!
— Он был Пожирателем. Добровольно. Но потом перешел на сторону Дамблдора, смог измениться. Драко тоже смог.
— Но Драко не был шпионом.
— Он и убийцей не был. Его заставили принять Метку, у него не было выбора.
Джинни во все глаза смотрела на подругу и не могла поверить. И ЭТО говорит Гермиона! Героиня Войны. Не может быть!
— Он пытался убить Дамблдора! — еще один аргумент от миссис Поттер.
— Знаешь, — сказала Гермиона, — я долго думала об этом, мы обсуждали это с Драко, — от упоминания имени Малфоя Джинни скривилась. — Я понимаю твои чувства, но и ты пойми, что все не так просто, — Гермиона внимательно смотрела в глаза подруги. — Помнишь, в конце пятого курса, после битвы в Министерстве, Гарри узнал о Пророчестве? Вы наверняка обсуждали с ним это. Так вот, Гарри в свои почти шестнадцать лет, по сути, получил задание — победить самого сильного злого волшебника конца двадцатого века. Знаешь, как ему было страшно? — Джинни неуверенно кивнула. — Несовершеннолетнему мальчишке говорят, что он должен убить того, кого не может победить даже взрослый сильный маг!
— Не понимаю, к чему ты клонишь.
— А к тому, что Драко очутился в аналогичной ситуации.
— Как это? — не поняла та.
— Очень просто. Волдеморт был ужасно зол из-за потери Пророчества. Все узнали, что он жив, да к тому же его Пожирателей арестовали и бросили в Азкабан. В том числе и Люциуса Малфоя. И Драко в те же шестнадцать лет получил аналогичное задание — убить величайшего волшебника из ныне живущих — Дамблдора. Это было изощренное наказание от Волдеморта Люциуса Малфоя — дать невыполнимое задание мальчишке, не способному на убийство. И не просто поручить уничтожить Дамблдора, а под угрозой смерти семьи Драко.
Джинни, пораженная словами Гермионы, сидела и смотрела, не зная, что ответить.
— Как видишь, — продолжила Гермиона, — сторона другая, но ситуация очень похожая. Драко, как и Гарри, был до смерти напуган таким положением вещей. Он не хотел этого. Но у него не было выбора, — тихий, но уверенный голос произвёл на Джинни должное впечатление. — Вспомни наш с Гарри шестой курс, ты же близко общалась с нами и видела, как Гарри был помешан на идее, что Драко — Пожиратель Смерти. Мы тогда наблюдали за ним, он был враг, и мы видели только плохое. Но позже, думая и вспоминая этот учебный год, я увидела перепуганного мальчишку, попавшего в страшные обстоятельства. Я вспомнила, какой он ходил бледный, погруженный в себя, похожий на свою тень.
— Он чуть не убил Рона и Кэти Белл!
— Да, и он сожалеет об этом. Он раскаялся в том, что был слишком слаб и труслив, чтобы отказаться от задания. Он не мог этого сделать. И знаешь, какая мысль не дает мне покоя?
— И какая же? — Джинни сидела, уставившись в свой бокал.
— Почему Дамблдор не вмешался?
Подруга подняла удивленные глаза на Гермиону. А та продолжила:
— Помнишь, Гарри говорил, что в Омуте памяти, когда он просматривал воспоминания Снейпа, директор просил Северуса убить его?
— Да, и что? — Джинни не поняла, к чему она клонит.
— Получается, что весь тот учебный год Дамблдор знал о задании Малфоя. Знал, что по замку ходит перепуганный неопытный подросток, которому поручили такое, и ничего не сделал! Он не предотвратил попыток Драко, не помешал ему, — от волнения Гермиона встала и заходила по комнате. — Я спрашивала Малфоя, почему он сам не пошел к Дамблдору за помощью. Он сказал, что панически боялся, что Волдеморт залезет к нему в голову и узнает об этом. А это верная смерть ему и его родителям. Но тот факт, что директор все знал и ничего не сделал, просто бесит меня.
— А знаешь, ты права. Я никогда не думала об этом с такой точки зрения. — Джинни аккуратно поставила бокал на столик и встала. — Я не могу вот так сразу поменять свое отношение к Малфою и понять его, но насчет Дамблдора ты абсолютно права. И его вина в том, что Рон и Кэти чуть не погибли, точно есть.
— Рада, что ты меня поняла. Мы много говорили с Драко об этом. Он очень долго шел к тому, чтобы довериться мне. Ты не представляешь, как сильно он переживал из-за тех событий, — Гермиона взяла Джинни за руку и усадила на диван. — Он рассказал о том, как ужасно было жить с Волдемортом в Малфой-мэноре. Его до сих пор мучают кошмары. То, что он там пережил, перевернуло его внутренний мир. Волдеморт выжег из него все представления о превосходстве чистокровных, Драко видел такой ужас, что больше ни за что не хочет иметь дело ни с чем подобным. Не только нашей стороне досталось, дети Пожирателей — такие же жертвы той войны.
