Добравшись до своей излюбленной поляны, он бросил сумку на камень. Деревья скрывали его от любопытных глаз, от лишних ушей он накидывал заклятье Оглохни, чтобы никто не помешал.

Уже пятнадцать минут он ходил из стороны в сторону, размышляя о случившемся и не мог ни на что решиться.

— Ты права, Гермиона. Я трус, и этот долбаный День Хорька — мое наказание. Прожить его правильно, чтобы прервать цикл и перейти в новый день? Но как?

Ответ был очевиден. Но принять его было не просто. Помочь Гермионе и Поттеру — правильно? А как же его семья? Что будет с его родителями? Что, если Волдеморт их убьет?

Что будет, если Волдеморт победит, а он окажется не на той стороне? Он ненавидел Тёмного Лорда и где-то в глубине души был уверен, что Поттер сможет его убить. Но помогать ему в этом он не собирался.

А что если он, Драко, схватит Поттера и выдаст Волдеморту? Для него это было бы так просто — он уже давно знал маршрут Поттера и мог схватить его, обезоружив. Но он не был готов и к этому. Знать, что Волдеморт хочет убить Гарри — это одно, передать ему Поттера на блюдечке — совсем другое.

— Я не могу! Я не убийца! — почти кричал он в пустоту.

— Это спасет твою семью, — шептала рациональность.

— Ты никогда себе этого не простишь, — отвечала совесть.

— Гермиона никогда тебе этого не простит, — плакала любовь.

— К дракклам грязнокровку, все женщины будут у твоих ног, если ты займешь прежнее место отца в свите Темного Лорда, — слизеринская сущность поднимала голову.

— Заткнись! Закрой свой рот, — отвечал ей Драко. — Я не такой!

— Ты слабый, трусливый, маленький хорёк, так назвала тебя эта девка? — шипел слизеринец в ответ.

— Я люблю её, — протестовал Драко.

— Глупости, она пожалела тебя тогда, на шестом курсе; ты был разбит, подавлен, а она просто оказалась в нужном месте в нужное время, только и всего. А ты принял свою благодарность за любовь, — убеждал его внутренний слизеринец.

— Это неправда; Гермиона — самое светлое, что есть в моей жизни! — Драко не хотел поддаваться на его провокации.

— Ну так помоги ей! — крикнула совесть.

— Помощь стороне победителей — правильный ход, — поддержала совесть рациональность.

— Это если стороной победителей окажется Поттер, — многозначительно усмехнулась трусость.

— Ты всё равно слабак, чтоб творить великие дела, куда тебе до Волдеморта, — слизеринец поддевал его, как мог.

— Я не хочу иметь ничего общего с этим змееголовым маньяком, — Драко злился на вдолбленные в него правила и постулаты. Его всю жизнь учили, каким он должен быть, и приоритеты отдавались отнюдь не геройству, взаимовыручке, храбрости и прочим гриффиндорским заморочкам.

— Ну так что ты решил, глупый чистокровный малыш? Будешь сохнуть по своей грязнокровке или вспомнишь, кто ты, и вернёшь своему имени былое величие? Сдай Поттера, и Волдеморт наградит тебя, ты займешь достойное место в новом мире.

— Я не сделаю этого, понятно? Я завтра же помирюсь с Гермионой и предложу свою помощь, — Драко остановился, осознавая, что только что сказал. — Ну или хотя бы попробую.

— Вот и молодец, — похвалила его совесть.

— Ты ещё пожалеешь, — прошипел слизеринец и затих.

*

Примирение Драко действительно решил отложить на завтра. К таким дням он всегда готовился, было очень сложно снова и снова рассказывать ей всё сначала и убеждать простить его. А ещё он прекрасно помнил, чем всё обычно кончалось. Ему было необходимо настроиться, чтобы радоваться тем немногим минутам, что у них были, и напоминать себе, что её смерть не конечна, что завтра будет новый день и она снова будет жива.

Сегодня он решил сразу после ужина покинуть замок, чтобы не быть там, когда начнётся битва.

Несколько часов спустя ноги сами привели его к тоннелю под Гремучей ивой; секрет дерева он подглядел у Поттера, каждый вечер наведывавшегося в Визжащую хижину. Драко уже был здесь раньше, но в другое время. И то, что он увидел сегодня, поразило его до глубины души.

В хижине было двое — Волдеморт и кто-то ещё, сидевший в самом тёмном углу. Когда тот заговорил, внутри Драко всё оборвалось — он с огромным трудом узнал отца.

— Повелитель! — произнёс тоскливый хриплый голос.

От былого величия Люциуса Малфоя не осталось и следа. Перед Драко был жалкий человек в лохмотьях, с ужасными следами пыток на теле и с заплывшим глазом.

— Повелитель! Умоляю… Мой сын…

— Если твой сын погиб, я в этом не виноват, Люциус. Он не явился ко мне с другими слизеринцами. Может быть, он переметнулся к Гарри Поттеру?

— Нет… никогда в жизни… — прошептал Малфой.

— Да, для тебя было бы лучше, если это не так.

— А вы… вы не боитесь, повелитель, что Поттер может погибнуть не от вашей руки? — голос Малфоя дрожал. — Может быть… простите меня… может быть, стоило бы остановить битву… чтобы вы наведались в замок и отыскали его са-сами?

— Не пытайся обманывать меня, Люциус. Ты хочешь остановить битву, чтобы узнать, что там с твоим сыном. А мне нет нужды искать Поттера. Ещё до рассвета он сам явится сюда ко мне.

Драко зажал себе рот рукой, чтобы не издать ни звука, и осторожно отошёл от хижины. Его всего трясло, к горлу подступала тошнота, воздуха не хватало.

“Этого не может быть, — билась в голове мысль. — Это всё неправда. Это не мог быть мой отец”.

Видеть пресмыкающимся перед этим красноглазым уродом некогда гордого Люциуса Малфоя было невыносимо.

“Я отомщу ему за всё, отец, клянусь. Он заплатит за все наши страдания”.

Руки сжались в кулаки, спина выпрямилась, весь его вид говорил о решительном настрое идти до конца.

“Если мой отец рискует лишиться жизни, раздражая Темного Лорда просьбами прекратить битву ради меня, неужели я, имея тысячи возможностей ошибаться, не смогу помочь победить этого гада? У Поттера есть план, есть задание Дамблдора, но нет времени, зато у меня его навалом”.

Пока Драко приходил в себя, к Лорду явился Снейп.

Драко был довольно далеко, чтобы слышать их разговор, но через окно хорошо просматривалась часть комнаты. Подойдя чуть ближе, он наблюдал за парящей над землей Нагайной, за тем, как Волдеморт ходил туда-сюда, покручивая странно знакомую волшебную палочку, и за Снейпом, что-то говорившем Лорду.

Несколько недель назад Драко уже доходил до этой хижины и видел здесь тело Снейпа. Он понимал, что сейчас произойдёт, но всё равно был не готов увидеть.

Волдеморт резко взмахнул рукой, и змея бросилась на Северуса. Драко затошнило, он отвернулся, хватая ртом воздух, подавляя позывы желудка. Он уже видел и смерть, и убийства, и то, как это делает Нагайна, но видеть, как убивают директора, стало сложным испытанием. Снейп столько лет был его деканом, Драко уважал его и иногда даже восхищался его умениями, Снейп был ему по-своему дорог.

Бледный как смерть Малфой смотрел в окно и не мог ничего сделать. Волдеморт исчез; Драко видел, как Снейп зажимал себе горло и что-то хрипел.

Вошли Поттер, Грейнджер и Уизел. Поттер бросился к директору, Драко было не видно, что там происходит, потом они ушли. Какое-то время Малфой сидел, обхватив голову руками, и раскачивался из стороны в сторону. Шоковое состояние никак не отпускало его, и он сидел, отвернувшись от хижины, глядя куда-то вдаль.

Наконец он очнулся, встал, расправил плечи и тряхнул головой.

— Ну что ж, Тёмный Лорд, ты показал, как ты обращаешься с теми, кто был верен тебе. Теперь моя очередь показать, на что способны те, чью жизнь ты сломал. Я помогу Гермионе, и вместе мы уничтожим тебя.

*

— О чем ты думаешь? — голос Гермионы прозвучал неожиданно.

В этот раз никакой слабости с попыткой самоубийства он себе не позволил, и сейчас они стояли напротив друг друга. Он — весь в своих мрачных мыслях, она же — пытаясь привлечь его внимание. И вот он решился снова рассказать ей всё.

— Что бы ты сделала, если бы могла прожить этот день опять? Если бы каждое утро ты просыпалась в один и тот же день, но помнила всё, что было вчера?