- Действительно... - проговорил Евтеев и усмехнулся. - Я тоже обратил в свое время на это внимание, но почему-то не счел важным додумать эти мысли до конца...
- Значит, никаких встреч с Махатмами у Рериха не было и никаких поручений они ему не давали... - задумчиво произнес он через минуту.
- С Махатмами из _Шамбалы_ - это уж точно... - подтвердил я.
- Но что же получается? - опять пожал плечами Евтеев, на время утрачивая интерес к Шамбале и Махатмам: его целиком захватила моральная сторона вдруг открывшегося. - Выходит, что Рерих был мистификатором?! Не могу в это поверить... Ну, ладно, пусть ему была так важна его трансгималайская экспедиция и _именно такой_ ее маршрут, так хотелось побывать на родине, что он решил слукавить, чтобы дело было вернее, но издание в Монголии "Общины" в 1927 году?.. Что-то тут я недопонимаю...
- Мистификация чистейшей воды, - с глубоким сожалением подтвердил я.
- Повторяю, встреч с Махатмами из _Шамбалы_ у него не было. Более того, его трансгималайская экспедиция и была - в первую очередь - именно попыткой найти Шамбалу или хотя бы встретиться с Махатмами.
- Ну, ты даешь! - ошеломленно и как-то по-детски покачал головой Евтеев.
Но я был хорошо подготовлен к этому разговору.
- Вспомни, что пишет Шапошникова, прошедшая в 1976 году дорогой экспедиции Рериха по Алтаю: "Его экспедиция не проходила по... главному пути движения народов через Алтай. Николай Константинович предпочел параллельный, на мой взгляд, второстепенный путь... Может, не только переселение народов его интересовало, но и что-то другое, что пока от нас скрыто? Как бы то ни было, проблема загадочного маршрута возникла и требует решения..."
У него ничего не вышло с поисками Шамбалы по пути из Индии, и тогда он решил пойти дорогой староверов, искателей Беловодья. Вчитайся внимательнее в его дневниковые записи, и ты поймешь, что было его-главной целью в этой экспедиции. Он бредил Шамбалой и Махатмами, он был поглощен этой идеей!..
Я резко встал и взял с книжной полки Евтеева записи Рериха о трансгималайской экспедиции, изданные в 1974 году.
- Вот, страница 253: "...Вечером наши ламы читали молитвы Майтрейе и Шамбале. Если бы на Западе понимали, что значит в Азии слово Шамбала или Гесер-хан!"
Дальше (я перелистнул страницу): "Среди дождей и грозы долетают самые неожиданные вести. Такое насыщение пространства поражает. Даже имеются вести о проезде здесь Учителя (Махатмы) сорок лет назад..."
"Двадцатого июля получены указания чрезвычайного значения. Трудновыполнимые, но приближающиеся следствия. _Никто в караване еще не подозревает о ближайшей программе"_, - я выделил эту фразу голосом.
"На следующий день опять важные вести, и опять спутники не знают о них. Сверяйте эти числа с вашими событиями..."
"...Вчера буряты пророчествовали что-то сумрачное. Именно: "Посылаются лучшие токи для счастливого решения дел". Предполагаем выступить через Цайдам к Тибету девятнадцатого августа..."
Евтеев слушал с напряженным вниманием.
"Пятого августа. Нечто очень замечательное. В десять с половиной утра над станом при чистом синем небе пролетел ярко-белый, сверкающий на солнце аппарат..."
Я снова перелистнул страницу.
"За Ангар-Дакчином - Кокушили, те самые Кокуши, о которых знают староверы на Алтае, искатели Беловодья. _Тут уж недалеко заповедные границы_..."
Евтеев, глядя на меня далеким взглядом, задумчиво покачивал головой.
- И вот: "Ждем тибетские посты. Почему их нет? Что-то забелело вдали... Снег? Но нигде кругом снега нет... Шатер? Но это нечто слишком большое. Оказалось, гигантский гейзер глауберовой соли. Белоснежная, сверкающая на солнце глыба; _уже заповедная граница_", - снова выделил я голосом.
- Но я все-таки не могу понять, - после паузы принялся за свое Евтеев, - как он мог решиться на мистификацию?..
- Ничего слишком сложного, - ответил я. - Я много об этом думал. Эта мистификация не бросает тень на его имя, она лишь оттеняет черты его сложной, увлекающейся, в немалой степени противоречивой личности. - Я чувствовал досаду оттого, что приходилось уклоняться в сторону от цели, ради которой и затеял этот разговор.
- Во-первых, он ведь руководствовался самыми добрыми побуждениями; если в истории с "посланием" еще можно - при желании - усмотреть какие-то личные интересы, то в издании "Общины" они начисто отсутствуют даже для предвзятого взгляда. Его одержимая вера в Шамбалу, Махатм, убежденность в их чуть ли не решающей роли в жизни Азии, крайне преувеличенное представление об их авторитете густо рассыпаны по страницам его книг. Сам он в то время не обладал широкой известностью, но страстно желал добра, считал свои мысли полностью _созвучными_ мыслям Махатм, а свои намерения взять то же "послание" - угодными им, и поэтому, как человек страстный и _уверенный_, что делает _добро_, решился опереться на авторитет Махатм и Шамбалы.
Так, наверно, все было, если в нескольких словах...
Евтеев долго молча курил, потом задумчиво усмехнулся:
- То есть выступил в роли посредника между Шамбалой и Человечеством. Скромная миссия, ничего не скажешь...
- Это может выглядеть и так, но - опять повторяю - он не думал об этом, а о том, как лучше сделать то добро, которое в его силах... Но мы с тобой заехали в сторону: разговор ведь идет о существовании Шамбалы. Главное то, что если Рерих и встречался с какими-то "махатмами", то к Шамбале они не имели ни малейшего отношения. Его сведения обо всем этом, хотя он и считается признанным авторитетом по части Шамбалы, почерпнуты из десятых рук, и нет никаких оснований думать, что в основе этих легенд лежит что-то реальное. Шамбала даже не мираж, это миф, призрак. И не стоит так переживать, что экспедиция за призраком не удалась. Все твои надежды, связанные с Шамбалой, - это плод твоей фантазии, не больше. Так уж мы устроены, что - какой бы обыденной жизнью не жили - где-то в глубине души у нас всегда живет вера в чудесное; не ты первый, не ты последний, старик.
Я следил за выражением его лица, и мне показалось, что я его все-таки убедил; но так мне только показалось.
