Провизор поднял глаза и внимательно посмотрел на Ларису. И это почему-то смутило её. Ей показалось, что она даже покраснела. Он ещё раз пробежал глазами рецепт. Руки у него были крупные с длинными пальцами и коротко остриженными, ухоженными ногтями, отметила она про себя. Неопрятность в Игоре всегда её ужасно раздражала. «Зачем я сравниваю Игоря с посторонним человеком?» Стало как-то неловко.
– Минуточку, я сейчас узнаю, – как бы раздумывая над чем-то, ответил продавец и опять скрылся за зеркальным шкафом. «Там, очевидно, была дверь в другое помещение", – догадалась Лариса. – «Странное чувство. Будто я знаю этого мужчину давным-давно, и голос его, и манеру разговаривать…» Она принялась разглядывать в стеклянной витрине аккуратно разложенные ряды очков в ужасно уродливых оправах, с линзами каких – то невероятных диоптрий. «Интересно, кто-нибудь когда-нибудь покупает то, что лежит на витрине?» Магазин этот открылся всего полгода назад, очки заказывал и себе, и Маше всегда муж, и выглядели они довольно сносно… «Может быть, он живёт недалеко от нас?» – мысли её опять вернулись к продавцу.
– Минут через пятнадцать всё будет готово, оказывается, у нас есть такие стёкла. Вам придётся немного подождать.
– Да-да, конечно, я подожду, – поспешно ответила Лариса и почему-то улыбнулась. Она отошла, ища куда-бы ей примоститься со своими сумками. Старушка на диванчике засуетилась, зачем- то подвинулась, хотя места было достаточно. Лариса поставила на диванчик сумки.
– А сама – то, милая, чего ж не сядешь? Сумки-то и на колени можно… Поди, устала за день? Хоть и молодые, а достаётся вам!– старушка заохала, как – будто от этого её оханья «молодым» сразу становилось гораздо легче. Лариса опять подумала о новом пальто: сумки на колени! Святая простота!
В это время продавец окликнул старушку, она поднялась и, получив заказ, ушла, при этом, не забыв со всеми попрощаться. Лариса теперь свободно села на диванчик. Она проводила глазами сердобольную старушку, и взгляд её невольно остановился на продавце, который что-то писал сидя за прилавком. Внезапно, он, словно почувствовав её взгляд, поднял глаза и тоже посмотрел на Ларису. Взгляд его был долгий, пристальный, но не тяжёлый. От его глубоко посаженных, бархатистых глаз исходила какая – то теплота, участие, и в то же время казалось, он старается что-то вспомнить.
Михаила Борисовича, действительно, чем – то заинтересовала эта ещё молодая женщина. Он была довольно миловидная, даже очень (хотя о покупательницах он обычно так бы не сказал – они для него все были на одно лицо). Магазин через полчаса закрывался, народу было мало, и его почти не отвлекали. Женщина сидела, придерживая одной рукой сумки, а другую положив на колени. И эта обыденная поза была до того естественна и спокойна, даже грациозна, что он невольно залюбовался. Казалось, сидеть так она сможет всю жизнь. Видно было, что она устала, но в выражении её лица не было той обречённости и безразличия ко всему окружающему, которые бывают у женщин измученных хозяйскими делами. Красивой её не назовёшь, разве что, брови. Брови поражали своей естественностью, совсем не модные, не выщипанные, а удивительно густые и правильной изящной формы, отчего небольшие глаза её казались очень выразительными. «Ничего особенного», – подумал он, но сейчас же поймал себя на том, что опять смотрит в её сторону. – «Да, конечно, как это он сразу не сообразил? Эта женщина поразительно похожа на Марину»!
Марина была его первой любовью, самой необыкновенной девушкой… Тогда оба они ещё были так молоды, студенты. Он учился в Первом меде, а она на журфаке в МГУ. Сколько стихов они перечитали друг другу, на какие только выставки не бегали, отстаивая километровые очереди! Ни одну знаменитость, приехавшую в Москву на гастроли, не пропускали. Зал Чайковского, Консерватория, Политех и театры, театры, театры… Михаил Борисович делил людей на тех, кто «летает» и тех, кто «ходит». Марина «летала». Её очаровывало всё, причём всё сразу и до мелочей… Когда она была рядом, мир превращался в реальную сказку, от неё исходило какое-то внутреннее сияние восторженности, радости и доброты, вокруг неё прекрасно было всё… И вот через столько лет!… Случайная женщина, похожая на Марину… Абсурд…"А может быть попросить у неё номер телефона, сказать, что очки будут готовы завтра – послезавтра и что он сам ей позвонит?» – всё очень просто, почему бы и нет?
Ларисе отчего-то вспомнилось, что когда она училась ещё классе в девятом, просто бредила, тогда очень популярным, французским киноактёром Аленом Делоном. Смотрела все фильмы с его участием, посвящала ему стихи, и с большим трудом достав его фотографию, повесила её над своим письменным столом. Она подолгу могла смотреть в эти тёмные с пушистыми ресницами глаза, которым доверяла все свои девчоночьи тайны, и сердце замирало от ожидания чего – то непременно радостного, таинственного, необыкновенного. Однажды в гости приехал двоюродный брат – студент из Харькова. Посмотрев критически на фотографию, он небрежно спросил: "Это что, твой парень?" – и одобрил выбор. Ларисе стало очень смешно, но разуверять его она не захотела. Конечно, ничего общего у этого, уже немолодого мужчины, со звездой французского кинематографа не было, но почему – то так же, как и тогда, хотелось смотреть и смотреть в эти такие же, как в юности, казалось, всё понимающие глаза. Черты лица его не были крупными, рельефно выделялись, пожалуй, только полные чуть изогнутые губы. И губы эти, казалось, вот- вот улыбнутся, и было даже как – то невозможно представить, чтобы эти губы могли сердиться, кричать или вообще ругаться.
Казалось, что с таким ртом человек способен только улыбаться или молчать. Глаза были глубоко посажены, и тёмные круги вокруг них производили впечатление какой-то затаённой грусти, печали, а может быть, и какого-то только ему одному известного сокровенного переживания. И это несоответствие улыбающегося рта и грустных глаз делало лицо его удивительно добрым и беззащитным. Лариса поймала себя на том, что просто рассматривает его, и это происходило, как ей показалось, уже слишком долго и неприлично. Она перевела взгляд на как будто заинтересовавший её рекламный плакат. На плакате были изображены юноша и девушка непонятно чему обрадовавшиеся: то ли встрече друг с другом, то ли тому, что им, наконец, удалось достать красивую оправу для очков. Невольно Лариса улыбнулась.
Михаил Борисович женился поздно, и можно сказать скоропалительно, буквально через две недели после знакомства. Лиля «не летала» никогда. Она твёрдо ходила по земле, но это ничуть не умоляло её необъяснимой притягательности, она была уверенной в себе, умной и очень красивой, эффектной женщиной. Поначалу её «твёрдая поступь» совсем немного раздражала Михаила Борисовича, потом стала просто бесить. В его жизни стали появляться другие женщины, ему казалось, что ещё что-то можно изменить, душа куда – то ещё рвалась, он попытался даже разыскать Марину. Оказалось, что она уже давно переехала с мужем в Штаты, который работал там в нашем посольстве "Всё-таки Марина улетела", – усмехнувшись подумал он тогда. Лет десять назад он даже хотел уйти совсем, но Лиля разыграла настоящую трагедию, грозилась отравиться, заклинала его именем сына, которого Михаил Борисович безгранично любил. И он остался. Остался и окончательно перестал «летать». Постепенно жена приобщила его к своему образу жизни, к своему взгляду на отношения между людьми, к своей философии твёрдо идущего по земле человека. Он перешёл из поликлиники на «работу со связями», стал управляющим аптекой и, вот теперь уже несколько лет был директором магазина «Оптика». В этот район магазин перевели недавно. Район был престижный, а «зрение у людей всегда нуждается в помощи», как говорила его жена… Он по – прежнему ей изменял, но теперь смотрел на женщин, как на что – то проходящее и, ни в одной из них не видел той, ради которой стоило бы круто изменить всю свою жизнь. Он устал… И вот эта, совсем незнакомая, случайная женщина, покупательница, клиентка…просто глупо, чушь какая – то!
