Помимо эмблематики, филологии, этнографии, религиоведения и истории в ее разных ипостасях, от естественной до политической, в синтетический корпус «Новой науки» вливается также и право, его философия и история. Отправной точкой самостоятельных правоведческих штудий Вико, направленных на выявление (или изобретение) единого филолого-исторического метода изучения права, можно счесть чтение им в конце 10-х гг. сочинения Гуго Гроция «О праве войны и мира». Согласно автобиографии Вико, при переиздании этой книги он получил предложение написать к ней предисловие и примечания, однако этот проект либо состоялся лишь отчасти и был завершен кем-то другим, либо обошелся вообще без участия Вико (в вышедших экземплярах не обозначены ни место издания, ни имена тех, кто готовил книгу к печати). В автобиографии он сообщает только, что «просмотрел уже первую книгу Гроция и половину второй, но потом бросил эту работу, поразмыслив, что не подобает католику украшать примечаниями произведение еретика» (Гроций был протестантом-арминианином). В сентябре 1720 г. Вико публикует трактат «О едином основании и единой цели всеобщего права» (De uno universi iuris principio et fine uno) – согласно его замыслу, первое из сочинений, которые должны были составить трилогию под названием «Всеобщее право» (Diritto universale). В следующем, 1721 г. выходит вторая часть труда – «О неизменности науки правоведа» (De constantia iurisprudentis), состоящая из двух разделов: «О неизменности философии» (De constantia philosophiae) и «О неизменности филологии» (De constantia philologiae). В автобиографии Вико сочтет нужным отметить, что второй раздел он начал главой «Попытка создания новой науки» (Nova scientia tentatur).

Первое упоминание о ранней версии «Новой науки» содержится в письме Антона Франческо Марми к Муратори от 30 октября 1723 г., где сообщается, что Вико работает над сочинением «Сомнения и вопросы относительно оснований богословия язычников» (Dubbi е desideri intorno ai principi della teologia de'gentili – в исследовательской литературе о Вико эту версию принято называть Scienza nuova in forma negativa, что можно перевести на русский как «Новая наука, построенная в форме полемики»). В конце 1724 г., завершая этот труд, Вико заручится обещанием кардинала Лоренцо Корсини (который в 1730 г. станет папой Климентом XII) компенсировать расходы по изданию книги. Однако спустя полгода кардинал вежливо откажется от своего щедрого обещания, и тогда все траты, связанные с публикацией двух увесистых томов инкварто, лягут на Вико. Необходимой для издания суммы Вико раздобыть не смог, издатель отправил рукопись из Венеции обратно в Неаполь, и по дороге она потерялась. Но автор не пал духом: ему понадобилось чуть больше месяца, чтобы составить новую, сокращенную версию труда. На этот раз она носила уже привычное нам название: «Основания новой науки о природе наций» (Principi di una scienza nuova dintorno alia natura delle nazioni). «Новая наука» впервые увидела свет в октябре 1725 г. Чтобы издать ее, Вико пришлось продать фамильный перстень с бриллиантом. Он много заботился о распространении своего опуса, и особенно о том, чтобы те его современники, которых он считал великими, получили предназначавшиеся им экземпляры. Среди его адресатов был Исаак Ньютон.

Однако публика приняла «Новую науку» довольно равнодушно, а в 1727 г. в лейпцигском научном журнале (Acta eruditorum lipsiensia) на нее появилась отрицательная рецензия. Географическая отдаленность «лейпцигских эрудитов» некоторое время позволяла автору не реагировать на их мнение, однако в 1729 г. он увидел «Акты» с рецензией на витрине одного из книжных магазинов Неаполя. Желчный отклик родился у Вико незамедлительно, несмотря на тяжелое состояние здоровья (он был болен цингой) и финансов. Мало-помалу его опус все же распродавался: почитатель Вико Антонио Конти даже склонял его к тому, чтобы предпринять в Венеции повторное издание. В 1729 г. Вико составил сборник примечаний к своему труду (Annotazioni). Однако в таком виде публиковать его за свой счет стало уже непомерно дорого, и тогда в период между Рождеством 1729-го и Пасхой 1730 г., то есть менее чем за четыре месяца, он переписал «Новую науку», сократив ее наполовину. Феличе Моска успел издать уже значительную часть тиража, когда у Вико возникла идея поместить в начале своего труда аллегорическое изображение основных его идей и начать сочинение «Толкованием аллегорической картины» (Spiegazione della dipintura), и в декабре 1730 г. в свет вышла «Вторая Новая наука» (так называемая Scienza nuova seconda), содержащая этот раздел. Объем сочинения не позволял раз и навсегда очистить его от неточностей и ошибок, а темперамент автора требовал постоянных изменений и усовершенствований текста, поэтому Вико оказался обречен на издание, помимо различных версий собственно «Новой науки», также и ее новых и новых «исправлений, улучшений и дополнений» (Correzioni, miglioramenti ed aggiunte – 1730; Correzioni, miglioramenti ed aggiunte seconde – 1731, terze – 1733).

История народов как история их культур – языков, религий, мифологий, права, государственных институтов – и способ, который сделал бы возможным познание всего, что было создано человечеством в прошлом и создается в нынешнем веке, – вот два неотделимых друг от друга предмета, занимавшие Вико на всем протяжении его жизни. Многосоставность и разнородность «истории наций» стали для него задачей, требующей решения, а значит, в первую очередь метода – такого, чтобы его универсальность в области познания отвечала бы данной в опыте универсальности исторического мира. Приведение всего многообразия эмпирически познаваемого содержания всеобщей истории к единству схемы, пусть даже очень сложной, но пригодной для того, чтобы упорядочить это содержание и осмыслить его, – эта исследовательская интуиция направляла многолетние изыскания Вико. Отсутствие окончательной редакции его главной книги (по каковой причине и критическое издание «Новой науки» не создано до сих пор) и некоторая монструозность композиции тех версий, которые оказались в нашем распоряжении, компенсируется единством замысла, подчинившего себе все его научные сочинения.

Прочитать в высшей степени несвоевременную книгу Вико, поместив «Новую науку» в ее настоящий историко-культурный контекст, позволяет только погружение в довольно далекое от времени ее создания прошлое. Название опуса оказалось источником массовых заблуждений: на самом деле, если предложенная Вико версия науки когда-то и могла без оговорок называться новой, то было это приблизительно за полтора века до ее фактического появления. Устройство последней прижизненной версии сочинения (Principi di scienza nuova di Giambattista Vico d'intorno alia comune natura delle nazioni, 1744) – «Истолкование аллегорической картины» в качестве прелюдии, хронологическая таблица, синхронизирующая основные вехи локальных историй семи крупнейших «наций» Древнего мира, и самый поиск общих закономерностей в перипетиях судеб разных народов, – все это наводит на мысль о преемственности между «Новой наукой» и грандиозными историософскими проектами XVI столетия. С ними роднит «Новую науку» и общий источник – историко-правовые штудии; вспомним хотя бы Жана Бодена, который, кроме известнейшего «Метода наилегчайшего познания истории» (Methodus ad facilem historiarum cognitionem, 1566), был также автором «Свода всеобщего права» (Tableau du droit universel, изд.1578). Тогда историки-правоведы Франции стремились противопоставть романоцентрической, то есть не только ставившей Рим в средоточие судеб ойкумены, но и неизбежно авторской, героической, сюжетной модели истории другую: принципиально анонимную, последовательно децентрированную, объективистскую (в первую очередь математизированную), построенную на анализе событий, разлагающем их на простейшие элементы и позволяющем приводить эти элементы в разнообразные отношения друг с другом в бесконечных классификациях и таблицах. Классификации и таблицы представлялись их изобретателям инструментами достижения объективности. К тому же эти формы работы с информацией позволяли наглядно представить взаимосвязи фактов, неискушенному уму кажущихся совершенно независимыми друг от друга и неспособными друг на друга повлиять. Новые, зиждущиеся на арифметических вычислениях и числовых закономерностях методы познания истории претендовали на обладание прогностической силой, подлежащей самому непосредственному применению в политической практике: авторы историософских и историко-правоведческих проектов XVI в. (в первую очередь Жан Боден и его популяризаторы, но также юристы и историки права Гийом Бюде, Франсуа Бодуэн, Франсуа Отман и многие другие) утверждали, что, зная законы истории, можно научиться предвидеть грядущие события в жизни государств. Отправляясь от того, что частные эпизоды локальных историй нельзя понять вне контекста «всеобщей истории на протяжении всех веков» (так говорит Ж. Боден), следует усмотреть отношения подобия между событиями из жизни разных народов. При установлении таковых подобий надлежит руководствоваться как можно более объективными, не зависящими от частных мнений, вкусов, воззрений историка критериями. А так как самое достоверное во всей системе человеческого знания – это числа, то подобия, обнаруженные в мире событий, должны обрести вид числовых пропорций. Элементарные нумерологические спекуляции позволяют «вычислять» закономерности, которым подвластны и судьбы империй, и жизни частных людей. Эксплуатирующая «эффект достоверности» чисел и математических расчетов и выглядящая предельно ясной и доступной методология Бодена оказывается весьма привлекательной. Его современник Эстьен Паскье, автор «Изысканий о Франции», говорил, что хочет сделать приемы, позволяющие понимать историю, «столь же наглядными, как математические доказательства». Тогда же, в XVI столетии, трудами великого Скалигера претворяется в жизнь проект превращения истории в «строгую науку» посредством сведения ее к математизированной хронологии.