- Рон, послушай, Малфой мне все уши прожжужал, что из-за меня попал в опалу, поэтому ему очень хочется быстрее выпутаться из этой передряги, вот он и давит на меня, - ответила Гермиона, стараясь смотреть парню прямо в глаза. И от кого она научилась так нагло врать?

- Как так вышло, что Малфой чистенький, а виновата во всем ты? – недоверчиво спросил Рон. Он просто не мог поверить в невиновность Драко. Это невозможно.

- Не знаю, вышло, как вышло, - немного раздраженно ответила Гермиона.

- Я скажу ему, чтобы этот чертов хорек держал себя в руках, совсем охренел так вести себя, а ты еще ему позволяешь, - недовольно пробурчал Рон, хмурясь и забираясь под одеяло рядом с Гермионой.

- Не нужно ему ничего говорить. Он такой, какой есть, - сказала Гермиона и, почувствовав на своей талии мужскую руку, чуть отстранилась в сторону, - Рон…

- Почему ты его защищаешь?

- Что? – удивленно вскинула брови девушка и спустя мгновение осознала, что так действительно происходит. С самого момента их прибытия в дом на площади Гриммо, - нет, Рон, я его не защищаю, просто вы слишком предвзято к нему относитесь, Драко спас меня в том месте, где мы были…

- Драко?!

И Гермиона поняла, что от нахлынувших воспоминаний, когда он шел впереди с раненным плечом, а она испытывала к нему чувство благодарности, неосознанно назвала его по имени, как тогда…

- Малфой. Малфой, конечно же.

- А где вы были? Ты так и не рассказала, - с нотками недовольства поинтересовался Рон, плотнее прижимаясь к ней, решив не акцентировать внимание на такой странной детали, что она назвала по имени Малфоя, - хотя если ты устала, можешь рассказать завтра, - добавил он, потянувшись к ее лицу, и Гермиона не успела даже осознать, как его губы прижались к ее.

Она застыла. Не в предвкушении, а в недоумении и растерянности, не зная, как реагировать. Только сегодня ее губы целовал другой мужчина, кусал их, по-хозяйски рыскал языком во рту, и сейчас то же самое собирался сделать другой мужчина, и ей вдруг стало стыдно и противно от самой себя. От сущности того, кем она сейчас могла оказаться. Ее губы помнили вкус тех, других губ, а тело – прикосновения совсем других рук.

Слишком мягкие губы, без уверенных движений, прижавшиеся к ее рту и просто ждущие ответа. Ее покоробило. Ей стало противно. От себя и от него. Гермиона подалась назад, но Рон навалился на нее почти сверху, не давая уползти:

- Рон! – негодующе воскликнула Гермиона, поднимая руки и упираясь ему в плечи. Рон был высоким, плотного телосложения, по сравнению с ним она действительно была маленькой, хрупкой девушкой. Он обнял ее за плечи и притянул к себе, не позволяя вырваться, - Рон, перестань!

- Гермиона, ну неужели ты не соскучилась? Мы не виделись два месяца! – что именно он хотел этим сказать: что он сильно соскучился по ней, или что у него уже не было секса два месяца – она не понимала. Но точно понимала, что не хочет этого.

- Рон, я… Я плохо себя чувствую, перестань, - взволнованно сказала Гермиона, надеясь на его понимание. Она могла настоять в любой другой ситуации и даже надавить на Рона, но что касалось интима, в их отношениях она часто просто давала ради него, если не было возможности придумать адекватную причину почему «нет». Сейчас она надеялась, что ее отвратное состояние веская причина.

Он немного ослабил хватку, но полностью не отпустил, покрывая поцелуями ее лицо, а Гермиона старалась отодвинуться:

- Пожалуйста, Рон! – уже громче вскрикнула девушка. Мало того, что она чувствовала себя уставшей, вымотанной, так еще и моральные терзания изматывали ее. Вот же он, Рон, после расставания с которым она так металась, правильно ли все, и стоит ли попробовать вернуть. Злополучная записка, обстоятельства появления которой она так никогда и не узнает; Малфой со своим чертовски сексуальным магнетизмом; вероятности будущего, в которых практически любая вероятность с Роном оказывалась плачевной… И вдруг именно воспоминания о вероятностях будущего заставили ее оттолкнуть его чуть резче, чем когда-либо могла позволить себе Гермиона. Именно сейчас она осознала, почему могла написать сама себе ту записку.

Она резко уперлась ему в грудь и что было сил толкнула. Рон, не ожидавший такого сопротивления, отпустил ее, отстранившись. Он тяжело дышал, молча смотря на нее, потом насупился, как делал это всегда, будучи обиженным.

- Ладно, - произнес тот и лег, повернувшись к ней спиной.

Гермиона недоуменно смотрела на него. Он обиделся, что она ему не дала. А ведь она не была в отличном состоянии, и Рон это понимал. Сначала вел себя понимающе, заботливо, но потом повел себя типичным для себя образом. И вдруг Гермиона осознала каким на самом деле был Рон.

Он был большим ребенком, с которым приходилось вести себя как мамочка: где-то воспитывать, где-то поучать, где-то спускать с рук его шалости и мелкие обиды. Будто пелена с глаз упала. Она испытывала к нему родные чувства, действительно как к члену своей семьи, но Гермиона не видела в нем тех качеств, которые, наверно, могла бы оценить в мужчине. Бесспорно, он был сильным, добродушным, веселым и ей нравилось быть рядом с ним, до определенного момента… Но не было в нем той чуткости, которая позволила бы появиться ниточке взаимопонимания, лишь между ними двоими…

Комок горечи подступил к горлу, а глаза начало щипать от подступивших слез. Ей вдруг самой стало обидно. Но в последнее время она слишком много плакала. Пытаясь отогнать от себя мысли об этом невеселом инсайте, она тоже отвернулась спиной к Рону и, укутавшись в одеяло, закрыла глаза.

***

- Грейнджер, просыпайся.

Донесся до Гермионы твердый, холодный голос. Через шторы пробивались первые лучи солнца, свидетельствующие о том, что совсем недавно наступил рассвет. Она так крепко уснула, что сейчас практически не могла разлепить глаза. Перевернувшись на спину, девушка увидела нависающего над собой Драко.

- Какого хера, Малфой?! – воскликнул Рон, приподнимаясь на подушках за ней, - свали отсюда!

- Ты сейчас сам у меня пойдешь туда, откуда никакая мамочка тебя не вытащит, - зло прошипел Малфой, всем своим видом показывая, что будет только рад осуществить угрозу. В его глазах плескалась почти ненависть, - Грейнджер, у тебя пять минут, я жду внизу.

- Куда такая спешка? – протирая глаза, хмуро спросила Гермиона.

- Осточертели твои дружки, еще чуть-чуть и буду рад лучше с дементорами прогуляться, чем еще хоть немного проведу в этом доме, - на ходу бросил Малфой, выходя из комнаты, - пять минут!

Гермиона тяжело вздохнула и, откинув одеяло, опустила ноги на пол.

- И ты его послушаешься? Он же тебе приказывает, тобой помыкает! – в недоумении, недовольно, с широко открытыми глазами воскликнул Рон.

Гермиона обернулась и недовольно поджала губы.

- Ты все переворачиваешь, Рон, просто Малфой – человек дела, есть вопросы на повестке, их надо решать…

- Малфой – человек дела?! Теперь вот как ты о нем заговорила? – эмоционально всплеснул руками Рон.

Гермиона закрыла глаза и снова глубоко вздохнула. Еще с самого утра ей не хватало препирательств с Роном из-за Малфоя…

- Рон не начинай, - и почти бегом вышла из комнаты по направлению в ванную, опасаясь, что он успеет еще что-то сказать.

Драко стоял в узком коридоре около входной двери. Он почти не спал всю ночь. Какого-то черта вопрос его обвинения отошел на второй план, а грызущая ревность вышла на первый и если бы ночь длилась еще чуть дольше – она б его сожрала. Грейнджер ночевала там, с этим рыжим уебком, бок о бок… Он трогал ее? Обнимал ее? Целовал?.. Что еще между ними там случилось?! Драко был зол. Он даже не предполагал, что встреча с ее инвалидами обернется такой ситуацией. Он был уже почти уверен, что несмотря на все ее «это должно остаться здесь, между нами», она уже была его. Оставался только вопрос донесения до ее взбалмошной головки реальной ситуации.

Но она выдала ему «поговорим утром», и Драко охерел. Он был на грани разнести к чертям этого рыжего, чувствуя исходящие от него те же волны враждебности.