— Что же, это весьма похвально, что вы так самоотверженно работаете на благо общества, однако…

— Хе-хе, сейчас начнётся, — Воланд в предвкушении потёр когтистые лапы и взгромоздился на спинку дивана.

— У нас очень опасная работа, даже самый пустяковый выезд может закончиться фатально. В девятнадцать можно сделать мало, но чем старше человек становиться, тем больше возможностей перед ним открывается. Но если вы будете безрассудно кидаться в пучину событий, то однажды можете из неё не выбраться. Если не желаете думать о себе, подумайте о своих родителях. И ваши благие намерения никого не волнуют, если вы переступаете через закон как … как Кира.

— Вот это завернул! — восторженно произнёс синигами. — Как тебе, мой руч… Э?

Диана потупила взгляд на свои дрожащие пальцы. Нет, это не правда. Она не как Кира, она не как Ягами Лайт!

— Нет, нет, я… я не Кира! — с этими словами девушка бросилась прочь из кабинета.

Едва не врезавшись на выходе в какого-то светловолосого мальчика, она пулей вылетела из полицейского участка.

— А дети что здесь забыли? — удивился Бог Смерти и последовал за своим «ручным человеком».

Нет, они с Кирой и рядом не стояли. Он перешёл все границы, и они его остановили. Это была их общая победа: Л, Ватари, японской полиции, Сакуры Киномото, дочери убитого телеведущего, и даже Воланда.

Но не Дианы Калиновой.

Alice. За всеми её действиями в Японии стола Alice.

«Я знаю, что ты Alice», — прозвучали в голове слова детектива.

Но она ведь помогла расследованию. Она спасла их всех.

«Думаешь, что если поймаешь его, то все твои грехи аннулируются?»

Диана остановилась и перевела дыхание. Она добежала до городского парка, где обессилено рухнула на ближайшую лавочку. Девушка обхватила голову руками — из-за болезни могут возникнуть слабые галлюцинации. Или это проснувшаяся совесть не даёт ей покоя?

«Ты — обычный убийца, жалкая лицемерка! Ты ведёшь свою игру, использую других. Все твои поступки, все слова наполнены ложью!»

— Хватит! — закричала она.

Прохожие обходили её стороной, с удивлением глядя на девушку. Диане всё никак не удавалось восстановить сбившееся дыхание.

— Воланд.

— Ась?

— Он ведь был прав, да? Я действительно как Кира? — этот вопрос мучил её уже много месяцев. И Бог Смерти — единственный кто может дать на него ответ.

— Хе-хе, конечно, между вами есть что-то общее: оба гении, оба владельцы Тетради, оба хотели изменить мир. Но ты умнее его — иначе ты бы не выжила, ты рассудительнее, ибо не пересекла запретную черту и не убила невинного человека, ты заключила со мной контракт, чтобы помочь Л, и когда всё закончилось, ты отказалась от Тетради. А Ягами Лайт бы так никогда не поступил. И Кира тоже.

— Можно ещё спросить?

— У меня в любом случае нет выбора — кто же мне будет молоко покупать, если я начну тебя игнорировать?

— Ты следил за нами всеми. Между Ягами Лайтом и Кирой была разница. Но где различие между мной и Alice?

— Э? — синигами задумчиво прислонил крючковатый коготь ко рту. — Я не знаю. Летом я говорил тебе, что Alice — всего лишь расчётливый игрок, а Диана Калинова — живой человек. Но чем дольше это длилось, тем сильнее стиралась грань. Я следил не только за тобой, но и за Л, и я не могу сказать, в чём разница между людьми, и псевдонимами, которые за ними скрываются.

— Что же, — вздохнула Диана. — Нужно возвращаться в отель: без явных доказательств обратно в участок лучше не соваться.

— И как ты это сделаешь, скажи на милость?

— Как-нибудь. Это моё последнее дело, поэтому я не имею права оставить без ответа ни один вопрос.

— Хе-хе, вот это тот самый человек, за которым я решил следовать. И…

— Да-да, мой ручной синигами, молоко купим по пути.

На выходе из парка они встретили целую толпу людей. Все были в приподнятом настроении, в нарядной одежде и начищенной до блеска обуви; все весело переговаривались о чём-то, дети бегали кругами вокруг родителей и пели праздничные песни.

— Господи, сегодня же Рождество, — Диана стукнула себя ладонью по лбу. Хоть она и не католичка, это не отменяло факта праздника.

Девушка повернула голову и увидела, откуда шла толпа. Церковь. Небольшое здание из красного кирпича с золотистыми куполами и такими же крестами на верхушках, что говорило о принадлежности прихожан к греко-католикам. Деревья, что росли вокруг, были укрыты снегом, а на кованых воротах блестели праздничные огни.

— И какие черти тебя туда несут? Молебен же закончился, да и не католичка ты. Диана, ау. Я вообще думал, что ты атеистка.

— Смотри, — девушка слегка расстегнула куртку и вытащила из-под воротника белой рубашки цепочку, на которой блестел маленький крестик. — Мне его родители подарили. К религии мы никогда особо серьёзно не относились, но в детстве меня крестили, не в католической, правда, а в православной церкви, но на дворе же не в XVII век, чтобы из-за этого раздувать конфликт. Кроме того, эта единственная церковь во всей округе, а тащиться в такую холодину за тридевять земель мне не охота.

Диана остановилась у самого порога. А имеет ли она право вообще туда входить?

Глубоко вздохнув, девушка вошла внутрь. Она точно не будет разговаривать со священнослужителями, а просто тихонько помолиться, вот и всё.

— Я не знаю, имею ли я право что-либо просить, после всех своих грехов, — она склонила голову и сложила руки. –Но я ведь могу попросить за близких мне людей? У меня остались далёкие родственники — жена моего крёстного и их дети, пожалуйста, пусть у них всё будет хорошо. Пусть всё будет хорошо у Сакуры и её семьи — им придётся трудно, но я знаю, они справятся. И ещё за одного человека и его близких… За Эла Лоулайта, — имя детектива девушка произнесла одними губами, словно боялась, что это каким-то образом может ему навредить. — Не уверенна, но, наверное, он атеист, и точно за себя не попросит, поэтому, пожалуйста, пусть… пусть он живёт долго и умрёт своей смертью. Я хочу, чтобы он был счастлив.

Диана выпрямилась и огляделась — кроме неё в церкви был ещё один мальчик лет четырнадцати со светлыми, словно поле пшеницы, волосами. Он склонился в молитве и что-то бормотал. Девушка закрыла глаза, пытаясь вслушаться в его слова. Мальчик говорил на немецком, просил счастье своей семье.

— Странно, не думала, что сюда могут приехать туристы, — рассуждала Диана по пути в отель.

— Хе-хе, значит, он живёт с нами в одном отеле. Не хочешь улучшить свой немецкий?

— Я не вижу в этом смысла. Меня сейчас куда сильнее волнует расследование. Имя убийцы я уже знаю, осталось понять его мотивы.

Воланд незаметно оскалился. Конечно, выбегая из полицейского участка, Диана не обратила внимания на трёх мальчишек, сидящих возле кабинета начальника отделения.

*

— Разрешите войти? — дверь слегка приоткрылась, и на пороге появился старший сержант полиции.

— Разрешаю, — кивнул начальник городского отделения. — Докладывайте.

— Что же, мы расшифровали послание, оставленное убийцей, по нему же мы и вычислили Александра Черешняка. Надо сказать, не особо-то он и прятался, словно хотел помочь нам его найти.

— И, по словам наших не пойми откуда взявшихся детективов, жертва наоборот хотела помочь скрыть все улики.

Сержант кивнул.

— Всё-таки, мотивы преступника мне не понятны.

— Он будто воды в рот набрал. Будто бы хочет наказания — уже сам себе вынес приговор.

— Юрист, как-никак. Собственно, как и убитый. Ох, что-то в этом деле мне не нравиться. В частности, что это за наплыв «экспертов»? Мало нам того чудаковатого детектива, Богдана Гончаренко, кажется, который привёл на место преступления троих детей, так теперь ещё на порог заявляется эта девушка и взламывает наши базы данных.

— Всё-таки, в этом есть две хорошие вещи, — улыбнулся старший сержант. — Во-первых, мы закрыли это дело, дальше работа за судьями и юристами. Во-вторых, у нас в городе всего один отель, а значит, эти гении расследований переключатся друг на друга и не будут нас доставать.