Алеко
Где ты была?
Земфира
С отцом сидела. Какой-то дух тебя томил; Во сне душа твоя терпела Мученья; ты меня страшил: Ты, сонный, скрежетал зубами И звал меня.
Алеко
Мне снилась ты. Я видел, будто между нами… Я видел страшные мечты!
Земфира
Не верь лукавым сновиденьям.
Алеко
Ах, я не верю ничему: Ни снам, ни сладким увереньям, Ни даже сердцу твоему.
Старик
О чем, безумец молодой, О чем вздыхаешь ты всечасно? Здесь люди вольны, небо ясно, И жены славятся красой. Не плачь: тоска тебя погубит.
Алеко
Отец, она меня не любит.
Старик
Утешься, друг: она дитя. Твое унынье безрассудно: Ты любишь горестно и трудно, А сердце женское - шутя. Взгляни: под отдаленным сводом Гуляет вольная луна; На всю природу мимоходом Равно сиянье льет она. Заглянет в облако любое, Его так пышно озарит И вот - уж перешла в другое; И то недолго посетит. Кто место в небе ей укажет, Примолвя: там остановись! Кто сердцу юной девы скажет: Люби одно, не изменись? Утешься.
Алеко
Как она любила! Как нежно преклонясь ко мне, Она в пустынной тишине Часы ночные проводила! Веселья детского полна, Как часто милым лепетаньем Иль упоительным лобзаньем Мою задумчивость она В минуту разогнать умела!.. И что ж? Земфира неверна! Моя Земфира охладела!…
Старик
Послушай: расскажу тебе Я повесть о самом себе. Давно, давно, когда Дунаю Не угрожал еще москаль (Вот видишь, я припоминаю, Алеко, старую печаль.) Тогда боялись мы султана; А правил Буджаком паша С высоких башен Аккермана Я молод был; моя душа В то время радостно кипела; И ни одна в кудрях моих Еще сединка не белела, Между красавиц молодых Одна была… и долго ею, Как солнцем, любовался я, И наконец назвал моею…
Ах, быстро молодость моя Звездой падучею мелькнула! Но ты, пора любви, минула Еще быстрее: только год Меня любила Мариула.
Однажды близ Кагульских вод Мы чуждый табор повстречали; Цыганы те, свои шатры Разбив близ наших у горы, Две ночи вместе ночевали. Они ушли на третью ночь, И, брося маленькую дочь, Ушла за ними Мариула. Я мирно спал; заря блеснула; Проснулся я, подруги нет! Ищу, зову - пропал и след. Тоскуя, плакала Земфира, И я заплакал - с этих пор Постыли мне все девы мира; Меж ими никогда мой взор Не выбирал себе подруги, И одинокие досуги Уже ни с кем я не делил.
Алеко
Да как же ты не поспешил Тотчас вослед неблагодарной И хищникам и ей коварной Кинжала в сердце не вонзил?
Старик
К чему? вольнее птицы младость; Кто в силах удержать любовь? Чредою всем дается радость; Что было, то не будет вновь.
Алеко
Я не таков. Нет, я не споря От прав моих не откажусь! Или хоть мщеньем наслажусь. О нет! когда б над бездной моря Нашел я спящего врага, Клянусь, и тут моя нога Не пощадила бы злодея; Я в волны моря, не бледнея, И беззащитного б толкнул; Внезапный ужас пробужденья Свирепым смехом упрекнул, И долго мне его паденья Смешон и сладок был бы гул.
Молодой цыган
Еще одно… одно лобзанье…
Земфира
Пора: мой муж ревнив и зол.
Цыган
Одно… но доле!.. на прощанье.
Земфира
Прощай, покамест не пришел.
Цыган
Скажи - когда ж опять свиданье?
Земфира
Сегодня, как зайдет луна, Там, за курганом над могилой…
Цыган
Обманет! не придет она!
Земфира
Вот он! беги!.. Приду, мой милый.
Алеко спит. В его уме Виденье смутное играет; Он, с криком пробудясь во тьме, Ревниво руку простирает; Но обробелая рука Покровы хладные хватает Его подруга далека… Он с трепетом привстал и внемлет… Все тихо - страх его объемлет, По нем текут и жар и хлад; Встает он, из шатра выходит, Вокруг телег, ужасен, бродит; Спокойно все; поля молчат; Темно; луна зашла в туманы, Чуть брезжит звезд неверный свет, Чуть по росе приметный след Ведет за дальные курганы: Нетерпеливо он идет, Куда зловещий след ведет.
Могила на краю дороги Вдали белеет перед ним… Туда слабеющие ноги Влачит, предчувствием томим, Дрожат уста, дрожат колени, Идет… и вдруг… иль это сон? Вдруг видит близкие две тени И близкой шепот слышит он Над обесславленной могилой.
1-й голос
Пора…
2-й голос
Постой…
1-й голос
Пора, мой милый.
2-й голос
Нет, нет, постой, дождемся дня.
1-й голос
Уж поздно.
2-й голос
Как ты робко любишь. Минуту!
1-й голос
Ты меня погубишь.
2-й голос
Минуту!
1-й голос
Если без меня Проснется муж?..
Алеко
Проснулся я. Куда вы! не спешите оба; Вам хорошо и здесь у гроба. Земфира
Мой друг, беги, беги…
Алеко
Постой! Куда, красавец молодой? Лежи! Вонзает в него нож.
Земфира
Алеко!
Цыган
Умираю…
Земфира
Алеко, ты убьешь его! Взгляни: ты весь обрызган кровью! О, что ты сделал?
Алеко
Ничего. Теперь дыши его любовью.
Земфира
Нет, полно, не боюсь тебя! Твои угрозы презираю, Твое убийство проклинаю…
Алеко
Умри ж и ты!
Поражает ее.
Земфира
Умру любя…
Восток, денницей озаренный, Сиял. Алеко за холмом, С ножом в руках, окровавленный Сидел на камне гробовом. Два трупа перед ним лежали; Убийца страшен был лицом. Цыганы робко окружали Его встревоженной толпой. Могилу в стороне копали. Шли жены скорбной чередой И в очи мертвых целовали. Старик-отец один сидел И на погибшую глядел В немом бездействии печали; Подняли трупы, понесли И в лоно хладное земли Чету младую положили. Алеко издали смотрел На все… когда же их закрыли Последней горстию земной, Он молча, медленно склонился И с камня на траву свалился.
Тогда старик, приближась, рек: “Оставь нас, гордый человек! Мы дики; нет у нас законов, Мы не терзаем, не казним Не нужно крови нам и стонов Но жить с убийцей не хотим… Ты не рожден для дикой доли, Ты для себя лишь хочешь воли; Ужасен нам твой будет глас: Мы робки и добры душою, Ты зол и смел - оставь же нас, Прости, да будет мир с тобою”.
Сказал - и шумною толпою Поднялся табор кочевой С долины страшного ночлега. И скоро все в дали степной Сокрылось; лишь одна телега, Убогим крытая ковром, Стояла в поле роковом. Так иногда перед зимою, Туманной, утренней порою, Когда подъемлется с полей Станица поздних журавлей И с криком вдаль на юг несется, Пронзенный гибельным свинцом Один печально остается, Повиснув раненым крылом. Настала ночь: в телеге темной Огня никто не разложил, Никто под крышею подъемной До утра сном не опочил.
ЭПИЛОГ
Волшебной силой песнопенья В туманной памяти моей Так оживляются виденья То светлых, то печальных дней.
В стране, где долго, долго брани Ужасный гул не умолкал, Где повелительные грани Стамбулу русский указал, Где старый наш орел двуглавый Еще шумит минувшей славой, Встречал я посреди степей Над рубежами древних станов Телеги мирные цыганов, Смиренной вольности детей. За их ленивыми толпами В пустынях часто я бродил, Простую пищу их делил И засыпал пред их огнями. В походах медленных любил Их песен радостные гулы И долго милой Мариулы Я имя нежное твердил.
Но счастья нет и между вами, Природы бедные сыны!.. И под издранными шатрами Живут мучительные сны, И ваши сени кочевые В пустынях не спаслись от бед, И всюду страсти роковые, И от судеб защиты нет.
ГРАФ НУЛИН
Пора, пора! рога трубят; Псари в охотничьих уборах Чем свет уж на конях сидят, Борзые прыгают на сворах. Выходит барин на крыльцо, Все, подбочась, обозревает; Его довольное лицо Приятной важностью сияет. Чекмень затянутый на нем, Турецкой нож за кушаком, За пазухой во фляжке ром, И рог на бронзовой цепочке. В ночном чепце, в одном платочке, Глазами сонными жена Сердито смотрит из окна На сбор, на псарную тревогу… Вот мужу подвели коня; Он холку хвать и в стремя ногу, Кричит жене: не жди меня! И выезжает на дорогу.
В последних числах сентября (Презренной прозой говоря) В деревне скучно: грязь, ненастье, Осенний ветер, мелкий снег Да вой волков. Но то-то счастье Охотнику! Не зная нег, В отъезжем поле он гарцует, Везде находит свой ночлег, Бранится, мокнет и пирует Опустошительный набег.
