Кольт внимательно слушал рассказ, а взгляд его становился все суровее.

- И ты носилась по всему парку, выслеживая какую-то нищенку?.. - наконец не выдержав, проревел он.

- Маму Даррела, - прервала его Белл.

- Но ведь ты не знала, что это миссис Хендерсон. - Маккиннон попытался взять себя в руки. - Да у тебя вообще-то есть хоть капля здравого смысла? Что, если бы занятие бродяжки оказалось лишь прикрытием для убийцы или наркомана?

- Но она не была похожа ни на то, ни на другое.

Кольт разъяренно взмахнул кулаком.

- Мне следует всегда брать тебя с собой на ранчо. Очевидно, это единственная возможность оставаться спокойным за твою жизнь.

- Ну и что же ты не взял меня с собой на этот раз?

Кольт вдруг ощутил, как за окном начали сгущаться грозовые тучи, а воздух в комнате стал таким густым и вязким, что стало невозможно дышать.

- Мне нужно было побыть одному. И кроме того, я хотел поразвлечься с дамой.

Лицо девушки вспыхнуло краской гнева, сменившейся затем мертвенной бледностью.

- Ну и как? Нашел кого-нибудь?

- Да.

- И пригласил ее к себе на ранчо?

- Я подумывал об этом.

Маккиннон выдержал пристальный взгляд Белл, потом отвернулся, отошел к раковине и ополоснул свой стакан.

- Так вот, что касается миссис Хендерсон, девушка как ни в чем не бывало продолжила прерванный разговор. - Я хотела спросить тебя, нельзя ли взять ее на работу в твой офис секретарем. Я планировала устроить ее в "Майти мейдз", но Ди собирается оставить свою должность в банке и вести все дела сама.

Маккиннон никак не мог понять, что на самом деле творилось у нее в душе. Прежняя малышка Белл разразилась бы горькими слезами в ответ на причиненную ей обиду. Взрослая Белл и глазом не моргнула.

- Итак, что ты думаешь об этом?

- Пусть придет на собеседование. Попроси Кармен заняться ею.

- Большое спасибо. Единственная проблема в том, что миссис Блу может быть необъективна.

- Знаешь, порой ты чересчур опекаешь людей. А это плохо. - В голосе Кольта прозвучала ирония. - Опека лишает людей права принимать решения самостоятельно.

Девушка слегка порозовела.

- Через три месяца заканчивается твой срок опеки надо мной.

- В том случае, если я сочту возможным передать тебе трастовые фонды компании.

Белл слегка склонила голову набок, как будто прислушивалась к какой-то чудесной мелодии.

- Передашь. Иначе я потребую аудиторской проверки и подам на тебя в суд в случае растраты или махинаций хотя бы с одним моим пенни.

Да как она смеет! Он ринулся прочь из кухни. С каждым шагом ярость возрастала в нем.

Наконец на пороге его прорвало:

- Я работал, не зная отдыха, многие и многие годы, чтобы Гэл мог спокойно играть в покер с дружками, а ты - посещать лучшие школы, а на каникулах путешествовать по всему миру. И такую благодарность я от тебя заслужил? Угрожаешь? Как только тебе исполнится двадцать один год, можешь забрать свои проклятые деньги и распоряжаться ими по своему усмотрению.

- Что ж, звучит обнадеживающе, - холодно отрезала Белл и с достоинством, высоко подняв голову, вышла из кухни.

Черт! Если он отдаст ей деньги, то она наверняка по неопытности тут же доверится какому-нибудь охотнику за богатыми невестами, выскочит за него замуж и искалечит себе жизнь.

И Кольт выбежал в прихожую, совершенно позабыв о том, что сразу по приезде собирался лечь спать.

А Белл направилась в свою.., то есть в комнату для гостей, как она со всей жесткостью напомнила себе. Чувство обиды переполняло ее, слезы стояли в глазах, готовые в любой момент пролиться бурными солеными потоками.

Что ж, Кольт всегда был честен с ней.

Девушка уселась на кровать, прижала к животу подушку и уставилась в темноту, как будто пыталась прочесть в ней ответы на свои вопросы. И смотрела, смотрела, смотрела...

Лицо ее горело, голова раскалывалась, в носу щекотало, в горле стоял ком, который она безуспешно пыталась проглотить. Плечи устало сгорбились. Все разбилось вдребезги. Тьма из комнаты начала заползать ей в душу медленно, но неотвратимо.

Дверь распахнулась так резко и с такой силой, что, ударившись о стенку, отскочила от нее. В комнату проник лучик от лампы в гостиной. Белл сощурилась и часто-часто заморгала.

Кольт ворвался в спальню и теперь стоял перед ней, охваченный болью и страстью.

- Прости, я был зол. Когда ты начала угрожать, я вышел из себя.

Он пошел в ванную и принес мокрое полотенце. Нежно приложил этот приятно-прохладный компресс к пылающему лицу Белл. Она отвела его руку и взглянула на себя в зеркало. Ужас! Вся физиономия в красных и белых пятнах, глаза неестественно большие, с расширенными зрачками.

- Полежи, - посоветовал Кольт, откидывая край простыни.

Девушка осталась сидеть, не меняя позы, с прижатой к животу подушкой.

- Дорогая, ну, пожалуйста, прости, я совсем не хотел обидеть тебя...

Она не собиралась отвечать, но слова вырвались сами собой:

- Но ты сделал это.

Он провел рукой по любимому лицу.

- Да. Я обезумел, когда ты начала угрожать мне. Я ведь никогда, ты слышишь, никогда, не взял ни единого пенни из твоего наследства и очень надеялся до сегодняшнего дня, что ты знаешь об этом не хуже меня.

- Да, знаю. Я так сказала, потому что...

- Почему?

Да потому, что не могла вынести твоих рассказов о флирте с другой женщиной, про себя ответила Белл. Вслух же она никак не могла выговорить эту фразу. У нее ведь нет никаких прав распоряжаться его жизнью и желаниями. Так же как и у других его дам. Только он сам может выбрать себе жену.

Девушка тяжело вздохнула. Ее мечты были, с одной стороны, слишком несбыточны, чтобы цепляться за них, а с другой, очень уж дороги ей, чтобы можно было их вот так просто в один миг отбросить и забыть.

- Давай позабудем все обиды. Пусть события идут своим чередом. Мы оба чересчур измотаны и можем наговорить друг другу такого, о чем будем потом сожалеть, - наконец решил Кольт.

Он дотронулся до плеча девушки, помог ей лечь в постель и заботливо укрыл простыней. Потом наклонился и поцеловал, и нежность этого прикосновения никак не соответствовала угрюмому выражению их лиц. Однако его не удовлетворила эта беглая ласка. Рука Кольта скользнула к локонам Белл и зарылась в шелковистые пряди. Поцелуй стал требовательным и жадным, жаждущим ответа. Язык мужчины настойчиво пытался добиться более острых ощущений.