– Вы, кажется, хотели о чем-то меня спросить, – ответил я, стараясь сохранять хладнокровие. – Если так, то спрашивайте.

– Зачем ты назвался Эриком Хансеном?

– Чтобы сесть в самолет, который эвакуировал сотрудников Красного Креста, мне надо было назваться шведским именем. Это имя первым пришло мне в голову. Если вы думаете, что я нарочно, то напрасно.

– Я верю тебе. Просто хочу, чтобы ты понял, мне было очень нелегко вернуть все на свои места. Настоящий Эрик Хансен тогда едва не потерял все, что у него было…

– Свою задрипанную халупу и работу в пыльном офисе?

– Нет. Перспективу попасть туда, где такие, как он, нужны! Чиновник среднего звена в госаппарате. Неприметный, но вежливый, внимательный и дотошный в работе, очень ответственный. Такой агент – на вес золота.

И мне пришлось немало похлопотать, чтобы наше с твоим отцом руководство не отправило нас обоих в отставку. Это бы погубило такого первоклассного сотрудника, как Эрик Хансен. Я же ценой своих нервов, рискуя своей собственной карьерой, дал ему второй шанс.

А задрипанная халупа, как ты выразился, и пыльный офис – это явление временное. Но это его жизнь, к которой он привык!

– В таком случае, мне очень жаль настоящего Эрика Хансена. А вам, Юрий Валентинович, не пора ли подумать об отдыхе? В вашем возрасте люди уже на пенсии давно телевизор смотрят или на даче в огороде ковыряются…

Кадык старика нервно дернулся, на скулах заиграли желваки, а в глазах за толстыми линзами очков сверкнули гневные искры. Видимо, я задел его за живое. Но он очень быстро взял себя в руки.

– Не волнуйся, уйду, как только придет время. А пока есть еще одно дело, которое надо закончить. Скажем, дело принципа. И вот, как закончу его, как разберусь до конца, так сразу и уйду. Ни дня раздумывать не стану.

– И что это за дело?

– Не твоего ума дело… Много будешь знать – не дадут состариться!

– Не хотите – не говорите. Ваше право. Так вы сюда пришли только для того, чтобы спросить, зачем я назвался именем вашего агента?

– Нет.

– Тогда зачем же?

– Чтобы спросить, какого черта ты вчера делал на Бастугатан 31?

Ему удалось застать меня врасплох. Но я быстро собрался и ответил:

– Возвращался в отель и не смог удержаться… Захотелось посмотреть на этот дом и окна.

– Поностальгировал?

– Ага…

– Доволен?

Я пожал плечами, а потом сам спросил:

– Неужели, меня засекли, пока я там стоял?

– Да.

– Кто? Группа наблюдения?

– Эрик Хансен.

– Серьезно? Он сам?

– Да. А что тебя удивляет? Он опытный агент. Так что ты еще до своего отеля не дошел, как я уже знал о твоем визите на Бастугатан…

– И как вы узнали, что это был именно я?

– Эрик Хансен тебя опознал.

– В темноте? Разглядел из окна второго этажа? Смеетесь?

– Нет. Я же говорю тебе, что он очень хороший агент. Мало того, что обнаружил слежку, так еще и сам выследил тебя, проводив до отеля. Я думал было прямо ночью к тебе нагрянуть, но потом все-таки решил подождать до утра.

– И?

– И вот я здесь. Куда ты ездил сегодня утром, Володя?

– Навещал подругу. Мы с ней работали в Нигерии.

– Как зовут подругу?

– Кайса.

– Ее фамилия?

– Кайса Энгстрём.

Я подумал, что лучше выложить как можно больше правды. Пусть проверяет, если захочет. Ему не на чем будет меня подловить.

– Так. Я уже знаю, что ты прилетел вчера. Думаю, узнать, где ты был и что делал, не составит большого труда. Но ты мог бы сэкономить мне время и силы… Расскажешь?

И я снова решил, что будет лучше сказать правду. Поэтому тут же рассказал о том, как навещал своих шведских друзей Ивора и Анику Хэдлунд.

– А к этой своей подруге зачем ездил с утра пораньше?

– Извиниться хотел.

– За что?

– Это она для меня место в самолете выцарапала… А я ей уже в полете наговорил лишнего, пьяный был, и потом даже не попрощался.

– И что? Простила?

– Сказала, что да.

– А сам как думаешь?

– Не знаю, – я пожал плечами. – Не уверен…

– Покривляется и перестанет. Они всегда себя так ведут – женщины.

– А вы знаток женской психологии?

– Опыт есть…

– Не сомневаюсь.

– А если честно?

– Что?

– Зачем ты здесь? – Юрий Валентинович подозрительно прищурился за толстыми линзами своих очков в роговой оправе. – Зачем приехал в Стокгольм?

– Мне здесь нравится, – ответил я как можно более непринужденно.

– Надолго?

– Пока не надоест.

– Это как-то связано с прошлогодней историей и Эриком Хансеном?

– Нет, – возможно, слишком резко ответил я, а у самого сердце замерло при мысли, что во внутреннем кармане моей куртки лежала вырванная из газеты страница со статьей и фотографией Элис Бергман. – Я же сказал, что мне нравится этот город. Мне нравилось здесь жить и работать. И я бы не уехал отсюда, если б не ваша с Анатолием дурацкая затея, которая едва не стоила мне жизни.

– Тебя никто не просил помогать той девке! – парировал Юрий Валентинович, заставив меня на мгновение подумать, что он либо телепат, либо обладает рентгеновским зрением. – Сам виноват!

– Может быть. Но…

– Никаких НО. Слушай меня внимательно, Володя! Тогда ты был под защитой своего отца. И как бы я на тебя ни злился, я не имел права даже пальцем тебя тронуть. Сейчас ты – никто! И если будешь путаться у меня под ногами, я с тебя три шкуры спущу. Мало не покажется. Имей это в виду, пожалуйста.

Не посмотрю даже на то, что Анатолий – мой друг. Тогда, год назад, я действовал в его интересах. Помогал ему, спасал его шею от петли. Сейчас я действую в рамках своей основной работы и собственных интересов. И поэтому не потерплю, если какой-то сопляк вроде тебя будет мешаться под ногами и действовать мне на нервы.

– Что же мне делать-то, если одно мое присутствие в городе уже действует вам на нервы?

– Как можно быстрее насладиться местной атмосферой и свалить отсюда куда-нибудь подальше.

– Вам, я смотрю, не терпится вытурить меня из Стокгольма. Почему?

– Потому что мне так спокойнее. А тебе – безопаснее…

– Звучит, как угроза.

– Значит, я правильно выбрал слова и тон. Я искренне надеюсь, что ты меня услышал и правильно понял, Володя.

– Какую бы цель вы перед собой ни ставили, Юрий Валентинович, я хочу, чтобы вы тоже поняли, собирать сию же минуту чемодан я не побегу. И указывать мне, что я должен делать, вы не имеете права.

Юрий Валентинович неодобрительно скривил тонкие губы и усмехнулся. Потом с выражением крайнего разочарования покачал головой. Уперевшись руками в стол, медленно встал и выпрямился во весь свой небольшой рост. Посмотрел на меня, сидящего за столом, сверху вниз и сказал:

– Если не хочешь проблем, Володя, лучше покинь этот чертов город… В противном случае – пеняй на себя. У меня все. Очень надеюсь на твое благоразумие.

Я ничего ему не ответил. А Юрий Валентинович, словно и не ждал ответа, просто развернулся и пошел прочь. Жать мне на прощание руку он, видимо, не пожелал. Впрочем, уходя, он в принципе обошелся без какой-либо процедуры прощания. Я же проводил его взглядом, пока он не скрылся в дверях, ведущих в центральный холл, посидел еще немного, прокручивая в голове этот странный диалог, встал, взял пакет с продуктами и тоже покинул террасу.

На третий этаж – в мансарду, где располагался мой номер, я поднялся на лифте. Вышел, повернул налево, и погруженный в свои мысли направился к своей двери, попутно нашаривая свободной рукой в кармане ключ. Вот только он мне не понадобился. Потому что у порога моего номера меня ждал очередной сюрприз – дверь оказалась открыта.

Я остановился. Некоторое время смотрел на узкую щель. Потом осторожно толкнул дверь вовнутрь и увидел мужчину. Тот явно ожидал моего появления, потому что сидел на стуле, который развернул лицом к двери.

Худой, скуластый, с прямыми длинными светлыми волосами до плеч. Я сразу же его узнал. Один из людей Юрия Валентиновича по имени Феликс, которому когда-то неплохо досталось от Элис Бергман, когда она прямо посреди города обстреляла автомобиль, на котором они с напарником преследовали нас.