Оставив новгородские пределы без всяких средств к жизни, с тощей котомкой за плечами, в бедной одежде, Прокопий отправился в путешествие в неизвестные ему «восточные страны», неся в руках три кочерги или деревянные клюки[4]. Шел он по непролазной грязи, болотам, продирался сквозь чащобы дремучих лесов, отбивался кочергами от лютых зверей. Часто усталый странник после длинного пути в течение целого дня оставался без пищи, спал под открытым небом в дождь и ветер, если не встречалось сострадательной души, которая бы пожелала накормить и успокоить его, потому что Прокопий, какой бы голод он ни испытывал, никогда ничего не просил и представлялся глупцом. За свой дикий вид и «непотребное» поведение переносил он от грубых людей множество обид, «досаду и укорение и биение и пхание», замерзал от зимних вьюг и морозов, а в летнее время изнывал от солнечного зноя; днем ходил как юродивый, а ночью, гоня прочь сон, молился Господу Богу непрестанно, оплакивая свои грехи. Прокопий терпел смиренно: взвалив на плечи тяжкий крест юродства, нес его молча, только мысленно говорил: «О Прокопий, подобает тебе, претерпев многие муки, войти в Царствие Небесное, ибо только прилагающие усилия достигают его». И утешая свою душу такими милосердными словами, блаженный Прокопий переходил из страны в страну, из города в город, все далее и далее углубляясь на восток, и пришел он к достойному месту, которое было назначено ему Промыслом, – «великому и славному» городу Устюгу.
Появление в городе неизвестного юродивого с кочергами в руках и в жалком рубище вскоре привлекло к нему внимание жителей. Прокопию и здесь скоро пришлось претерпевать насмешки и брань грубых людей, которые не стыдились даже бить его без всякого повода с его стороны: в духовном смысле еще менее развитые, чем дети, они не могли понимать поступков «духовного человека». Блаженный же Прокопий, точно чужим телом, воспринимал с благодарностью и покорно переносил все эти оскорбления от неразумных людей, он не хотел причинить им никакого зла и лишь молился за них, говоря мысленно: «Господи! не вмени им греха сего»[5]. Что до самого города, то его церковная красота понравилась блаженному настолько, что он принял решение остаться в Устюге навсегда.
Жизнь блаженного Прокопия была такой. Днем он представлялся безумным и юродствовал на городских улицах, а по ночам обходил все устюжские церкви, становился на колени и со слезами молился, прося у Бога помощи городу и людям. Когда же святой хотел обрести покой от своих многочисленных трудов или поспать немного, тогда он на краткое время ложился где придется: в сарае без крыши, на куче навоза, на голой земле или на каменных плитах паперти, не прикрывая почти свое нагое тело. И зимний мороз и снег, и летний солнечный зной, и осенний пронизывающий дождь – все это переносил блаженный Прокопий с радостью, благодаря Бога.
Долгое время скитаясь по Устюгу, отовсюду гонимый и оскорбляемый, праведный Прокопий выбрал наконец местом постоянного своего жительства угол паперти соборной апостольской церкви Пресвятой Богородицы, высокого сооружения, срубленного из дерева. Здесь он стал пребывать постоянно: летом и зимой, днем и ночью, не входя ни к кому в дом и не беспокоясь ни о пище, ни об одежде. Если сострадательные и добрые люди подавали ему милостыню, он принимал подаяние с любовью и благодарностью, хотя и не каждый день. От богатых же, считая, что те наживаются неправдою, не брал никогда ничего, невзирая на то, что нередко и по несколько дней кряду оставался без какой бы то ни было пищи вообще.
Однажды ночью была лютая стужа. Сильная вьюга засыпала дома, а от мороза птицы на лету замерзали и падали на землю замертво. Можно представить, каково было нагому Прокопию на паперти Устюжского собора. Терзаемый холодом, блаженный стучал во все окрестные избы, но никто даже в окошко не выглянул; он пытался войти в стоящие напротив собора хижины нищих, но одни запирали дверь, а другие прогоняли его палкой. Наконец страдалец нашел сарай, где в углу лежали бездомные собаки, друг к дружке прижавшиеся, от мороза скулящие. Прокопий хотел было лечь около них, с четвероногими теплом поделиться, от них самому согреться. Но даже собаки его не приняли, оскалились с рыком, вскочили и последнюю одежонку на юродивом порвали, едва он от них отбился своими кочергами.
И пошел раб Божий Прокопий на место обычного своего ночлега – на паперть церковную; совсем окоченев, дрожа всем телом и ожидая смерти, юродивый закрыл глаза и принялся сам себе шепотом читать отходную, молить Бога принять душу его. И в тот самый момент, когда холод ледяной пятерней самое сердце его стиснул, почувствовал Прокопий отрадное тепло и услышал над головой у себя тихий шорох. Подумал он, что это поземка шуршит, заметая его снегом, открыл глаза и увидел перед собой Божия ангела, который, раскрыв белые крылья, наклонился над Прокопием. Коснулся светлый ангел лица его горячими перстами, и приятная теплота разлилась по всему телу распрощавшегося уже с бренной жизнью юродивого.
Об этом блаженный поведал только Симеону, благочестивому клирику соборного храма в Устюге, да и от того потребовал поклясться никому о том дивном событии не рассказывать до самой кончины его, Прокопия. «А отчего ты знаешь, что я раньше тебя не помру?» – полюбопытствовал клирик. «Не знал бы, не рассказывал, – ответил юродивый. – Я теперь много чего наперед знаю».
Так и было: в награду за подвижнический подвиг непрестанной молитвы и юродства перед людьми ему был дан свыше дар провидеть и творить чудеса. И одно из них было связано напрямую с упомянутым церковнослужителем, к которому Прокопий питал духовную приязнь, но не Симеону открыл блаженный радостную тайну, которую провидел.
Однажды вместе со своими родителями во время вечерни проходила мимо соборной церкви Успения Богоматери трехлетняя Мария, дочь местного посадского человека. В это время толпа у храма благоговейно слушала вечернее пение. Обычно являвшийся людям как безумец, юродствуя перед ними, в этот раз Прокопий выступил перед отроковицей, поклонился ей до земли и во всеуслышание произнес: «Вот идет мать великого отца святого Стефана, епископа и учителя Пермского». Многие видевшие и слышавшие это люди удивились словам блаженного, но едва ли хоть один принял их за пророчество, ведь в то время в пермской земле никто еще не веровал во Христа, все тамошние жители были язычниками. Что до Марии, то она впоследствии стала женой Симеона и действительно родила в супружестве с ним Стефана, просветителя финно-угорских народов.
В течение многих лет клирик был очевидцем пребывания Прокопия на паперти церкви и сподобился усмотреть в нем под маской юродства великую мудрость духа и Господню благодать, Симеон принимал его в своем доме, оказывал ему всяческое уважение. Но другие совершенно не умели понять и оценить Божьего человека, чьи беспрестанные попытки наставлять их лишь раздражали устюжан.
Напрасно в 1290 году день за днем в течение недели блаженный Прокопий без устали ходил по Устюгу и непрестанно призывал жителей каяться и молиться в грехах своих и поспешить умилостивить Бога постом и молитвами, «иначе город погибнет от града огненного». Никто из беспечных горожан не принимал к сердцу призывы юродивого, он в одиночестве днем и ночью молился в храме, чтобы избавил их Господь от гнева правды Своей, чтобы не погубил их, как погрязшие в грехе Содом и Гоморру, за их беззакония. Горожане не слушали его, более того, они хотели даже изгнать из храма надоевшего им слезными молитвами блаженного. Но когда, приблизившись к городу, накрыла Устюг огромная черная туча, пронизываемая молниями, когда день превратился в ночь и от не прекращающегося грохота затряслась земля под ногами и стали рушиться дома, – тогда-то устюжане вспомнили о проповеди Прокопия. Сознавая теперь, что городу грозит гибель, они в ужасе устремились в соборный храм Богоматери, где уже находился и перед иконой Благовещения Богородицы молился со слезами Прокопий. Весь народ с рыданиями и воплями присоединился к нему, надеясь спастись от Божьего гнева. И случилось чудо: как знамение о спасении Великого Устюга на иконе выступило миро, и храм наполнился благоуханием. Тем временем туча с громом и молниями двинулась в сторону от города, удушливый зной рассеялся и над Устюгом вновь засияло солнце. Скоро стало известно, что в двадцати верстах от Устюга, в урочище Котовальском, случился невиданный камнепад, повалив лес, разбив в щепки столетние деревья. Даже спустя века можно обнаружить последствия этой катастрофы. Но ни один человек не погиб, и даже скот везде не пострадал. Между тем из святой иконы истекло такое количество мира, что им наполнили все церковные сосуды; помазавшиеся им больные исцелялись от своих болезней. В том же 1290 году спасительное для города событие было увековечено в установлении празднования Устюжской иконы Божией Матери[6]. День празднования – 21 июля (8 июля по старому стилю).
