Сокол

Газета выходила по средам. Поэтому во вторник вся редакция работала в авральном режиме. И не потому, что все всё оставляли на последний момент, как это у нас принято. И не оттого, что в газете работали одни раздолбаи, хотя и не без этого. А потому, что создание газеты, не смотря на всю ее технологичность и консервативность, в большей степени акт творческий, и делают ее люди творческие, а у них, как известно, всегда возможен элемент импровизации. К тому же, всегда хочется что-то исправить, добавить или сократить, переписать, поменять абзацы местами, еще подумать над заголовком, одним словом, сделать лучше. Что из этого получается, мы все прекрасно знаем. Там где нет системы, есть хаос.

Бывает так, что газета уже сверстана и сдана в типографию, но происходит такое важное событие, что его никак нельзя проигнорировать, и редактору, с испариной на лбу, приходится перекраивать все полосы, выбрасывать какие-то статьи, репортажи, удалять или уменьшать фотографии, делать мельче или крупней заголовки, короче, приходится не переделывать газету, а делать фактически новую.

К этому добавьте, что в любой момент может зависнуть редакционная компьютерная сеть, или пропасть нужный снимок в миллионе снимков архива. Вирусы могут побить файлы в компьютере главного редактора, за час до подписания номера в тираж. Может позвонить хозяин газеты и сообщить, что какой-то материал нужно снять, чтобы с кем-то не ссориться, а чем заткнуть дырку его абсолютно не волнует, должно же у вас что-то быть «прозапас» – это в еженедельной-то газете, коих множество и все они борются за актуальность и оперативность. Точно так же, владелец, или кто-нибудь из акционеров, могут сообщить редактору, что необходимо поставить интервью с какой-нибудь шишкой на полполосы, а то и на полосу, да, его нужно съездить взять и тиснуть в завтрашним выпуске. А развороты уже сверстаны, в редакции аврал, все готовят выпуск. Кому-то придется бросать свои дела и нестись на интервью, а затем в машине на коленке расшифровывать материал с диктофона и в лихорадке печатать текст. И, если даже журналист вывернется, и, все-таки успеет, то придется снимать чьи-то чужие материалы, а во всех газетах мира есть железное правило, если в номер не попал, то значит и не заработал, и редактору на очередной планерке придется объяснять людям, что они не зря работали неделю и всё до последней строчки будет оплачено, правда из каких фондов, одному Богу известно, а заплатить надо, поэтому для главного редактора кошмар накануне выпуска не заканчивается. Он продолжается даже когда газета уже лежит в киосках и в почтовых ящиках.

Бывают и совсем детские проколы. Человеческий фактор. В каком-нибудь материале неожиданно найдутся неточности или фактические ошибки, а полосы то уже сверстаны, выкованы из гранита, и надо решать, что делать. Раскапывать и исправлять, если время есть, снимать, если есть чем заткнуть. Если нет ни того ни другого, то выходить как есть, а в следующем номере публично извиняться, писать опровержение или делать вид, что мы продолжаем расследование. Одним словом, вторник в газете – это как на войне на передовой, ты никогда не знаешь с какой стороны и когда на тебя полезут танки.

Юрий Николаевич Белоусов, имея за плечами тридцать лет газетного стажа, из них пятнадцать на посту главного редактора различных печатных изданий, включая цветные многополосные толстые журналы, как не старался все свои редакции привести в систему, а журналистов приучить к порядку, день сдачи материалов все равно был авральным.

Раньше ему переживать стрессы помогал крепкий мат, потом валидол, а теперь он стал философом. Даже когда ситуация была патовая и казалось, что было уже всё и на все какие можно грабли он уже в своей жизни наступал, жизнь ему четко давала понять, что до дна еще очень далеко! В таких ситуациях себе и своим подчиненным Белоусов говорил одну замечательную фразу:

– Даже если через пять минут начнется потоп, землетрясение или война, газета все равно выйдет.

Так как Белоусов к пятидесяти стал философом и говорил эту ставшую в редакции фразу крылатой, спокойно и уверенно, все успокаивались, умиротворялись и проблема, как-то решалась или рассасывалась, без надрыва, суеты, матов и лишних нервов.

Во вторник к двум часа дня журналисты, корреспонденты и фотографы должны были сдать статьи, заметки, зарисовки, репортажи, фельетоны, очерки, интервью и фотографии начальникам своих отделов, а те, вычитав их, поправив и отредактировав, если это было необходимо, к пяти, передавали их главному редактору. Белоусов вносил заключительные правки и к девяти вечера всю газету, по электронной редакционной сети отправлял на производство в типографию. С этого момента все выдыхали и, если было желание, то могли выпить коньяку с шоколадом и лимоном, которые в редакции в холодильнике имелись всегда, или пойти в ближайшее заведение. Сдача газеты, какой-никакой, а маленький праздник.

Белоусов любил молодых, и работать предпочитал с молодыми. В них еще есть азарт, и порох и запал, нужная доля авантюризма и романтизма, которые со временем у матерых журналюг трансформируется в едкий цинизм, снобизм и самолюбование. Поэтому вся редакция была до тридцати. Причем эта команда журналистов состояла из восьми очень разных девушек и двух мужчин.

Ярослав Соколов, а в журналистских кругах Сокол, был из тех, кто работу делал четко и свои материалы писал и сдавал заранее, или как минимум, вовремя. Поэтому вторник для него был обычным днем, а среда вообще выходным, впрочем, как и для всего разношерстного коллектива еженедельной газеты.

В среду с утра выходил номер. На работу по случаю безумного вторника, можно было приехать попозже, часам к одиннадцати. В редакции пахло кофе, все шуршали газетами и с удовольствием просматривали свежак, еще пахнущий свинцом и типографской краской. Перекидываясь шутками, замечаниями и наблюдениями, по поводу нового номера и вчерашнего загула, если он был и, было, что обсудить, все с удовольствием листали, читали и изучали газету. Даже если ты работаешь двадцать лет, все равно всегда интересно как сверстаны полосы, какие материалы и снимки попали в тираж, насколько хороши твои работы и работы коллег. А главное, кто выиграет в этот раз?!

Главный редактор, Юрий Николаевич Белоусов с незапамятных времен в газете ввел «Оскары», в виде премий. В каждом номере определялся лучший материал, лучший заголовок и лучший снимок. Победа в номинации составляла сто долларов, которые чемпион получал сразу после появления на работе в среду утром. Лучших Белоусов определял сам, опираясь на свой громадный опыт и профессиональный вкус. Как правило, это были справедливые решения, которые не вызывали споров и раздоров в редакции, зато зелёненькие сотки в конвертах заставляли народ писать и снимать интересней, острей и ярче. Творческий тонус конверты поддерживали и стимулировали невероятно. Вкус победы сладок, поэтому все упирались, даже не столько из-за денег, сколько из профессионального тщеславия. И газета в среду утром изучалась с пристрастием, потому что победить хотел каждый.

Ярослав Соколов, Ярик, как его любя все звали от редактора, до уборщиц и промывальщиков валиков в типографии, был в редакции самым «титулованным». Белоусовских «Оскаров» он получал практически за каждый номер, а бывало, что и по два за выход газеты в свет. Коронкой его были заголовки, ну и материалы под ними тоже были на уровне. Кстати сказать, он не гнался, во что бы то ни стало, за деньгами или очередной победой. Просто так получалось. Точнее получалось, потому что он любил свою работу, свою газету и за это ему еще и платили деньги! Это ли не счастье?

В команду Белоусова Ярослав пришел сразу после университета.

Сокол, был настоящим, породистым журналистом: редактор школьной газеты, юнкор детской редакции на областном телевидении, затем журфак. Все пять курсов он проработал на местном канале в «Новостях». Совмещать лекции, зачеты и съемки было очень тяжело, но именно это выдрессировало его и заложило дисциплину на всю жизнь. Каждый день ему приходилось очень подробно планировать, а главное, эти планы выполнять. Иначе, можно было запросто оказаться в ситуации, что ты и не там, и не там. Серенький и полуобразованный журналист, не лучший вариант для старта в жизни. Поэтому Ярослав одинаково ответственно относился и к оценкам в зачетке, и к текстам, которые он ежедневно писал.