У Аллы закружилась голова, ноги стали ватными, она не понимала, что происходит. Но в то же время она пребывала в какой-то сладостной истоме, ей было приятно, все, что делал Виталий, хотя было ощущение какой-то нереальности происходящего, словно это было во сне. Сильные руки Виталия подняли Аллу со стула. Она обняла Виталия за шею и прижалась к его груди, как когда-то давно она делала, когда отец брал ее совсем маленькую на руки. Отец уже давно не живет с ними, и с тех пор она не видела его, но это воспоминание о сильных и нежных мужских руках сохранилось где-то в потайном уголке памяти Аллы.
Виталий положил Аллу на ее кровать, задрал юбку, спустил вниз ее смешные, детские трусики в горошек, нежно раздвинул ноги и лег на нее сверху, осыпая поцелуями ее лицо, шею, губы. Алла слегка вскрикнула от боли, не переставая, как ребенок, обнимать Виталия за шею. Но ее боль быстро прошла, она сменилась не испытанным ранее, не обычным, но приятным ощущением тугой, крепкой, горячей мужской плоти внутри себя. Алла растворилась в этом ощущении тепла, совершенно не думая ни о чем. Виталий осторожно начал движения вперед и назад, боясь причинить боль девочке. Распаляясь, он входил все глубже, но Алла, слушая хорошо знакомый ей скрип кровати, лишь сильнее прижималась к нему, и даже неловко, по-детски чмокнула его в шею. Это еще сильнее возбудило Виталия, и вскоре он невольно вскрикнул – разрядка после охватившего его сильнейшего возбуждения была необычно яркой. Виталий неловко встал с жалобно пискнувшей пружинами кровати и сказал хриплым голосом:
– Помойся, застирай пятна на простыни, и не говори никому. Мы скоро съедем, и все.
Алла внимательно смотрела на него, с трудом пытаясь вникнуть в смысл его слов. Затем Виталий достал из кармана пятьдесят рублей, астрономическую сумму для маленькой Аллы, и бросил рядом с ней на кровать со словами:
– Это тебе.
Дни потянулись привычной чередой. Мать и старшая сестра ничего не заметили и ничего не почувствовали, хотя Алла боялась, что они сразу все поймут. Только Алла и Виталий перестали переглядываться. Виталий перестал на нее смотреть, потому что потерял всякий интерес к ней, и к тому же боялся, что она все расскажет. Алла тоже боялась смотреть на мужа сестры, боялась, что мать с сестрой догадаются о том, что между ними было. Хотя самой Алле в глубине души, в чем она не признавалась даже сама себе, хотелось, чтобы это повторилось еще и еще раз. Теперь, прислушиваясь по ночам к звукам из комнаты молодоженов, к скрипу кровати, шепоту и стонам из-за стенки, она уже хорошо, как ей казалось, понимала, что там происходит. И ей еще больше хотелось оказаться на месте сестры, Алла в эти минуты гладила и ласкала свое тело руками, и потом, когда все стихало за стенкой, еще долго не могла заснуть. А утром ей было стыдно за свое поведение, и она обещала себе, что больше никогда не будет так делать и станет затыкать уши ватой. Но вскоре Виталий и Ольга действительно переехали в маленькую квартирку гостиничного типа, и Алле стало спокойнее. Хотя этот случай сразу сделал ее взрослее, она стала реже смеяться и беззаботно веселиться, как ее сверстницы. Стала еще более скрытной, молчаливой, переживая все свои проблемы и сомнения в себе. Брак ее сестры Ольги оказался не слишком удачным. Жили молодые супруги не очень дружно, часто ссорились. На время этих ссор Ольга возвращалась жить домой. Она обсуждала с матерью все детали их совместной жизни, и вместе решали, как лучше привязать мужа, чтобы он не ушел. Но Аллу считали еще маленькой и в эти разговоры не посвящали, до нее долетали только отдельные слова из-за закрытой двери: гуляет, бабник, надо скорее рожать, лучше двоих, тогда никуда не денется точно. Алла усмехалась про себя, и думала, что могла бы дать сестре совет получше.
Второе происшествие, оставившее сильный отпечаток в душе Аллы, произошло через год, когда ей было уже четырнадцать лет. Дело было летом на каникулах. Алла с компанией знакомых девочек загорала на берегу маленькой речки не далеко за городом. Девчонки курили, пили пиво, и ругались матом, Алла держалась немного особняком. Она не курила, не пила пиво, как ее подруги, не любила употреблять нецензурную брань. Поэтому в такой компании она была белой вороной, была чужой. Все разговоры подруг в этот день были о мальчиках, кто с кем, сколько раз, как предохраняться, чтобы не залететь. Алла молча впитывала полезную информацию. Многие девочки из этой плохой компании уже делали аборты, жили регулярной половой жизнью, часто со взрослыми парнями. Захмелев от пива, одна из девчонок стала цепляться к Алле, что мол, та все время молчит, и слушает, наверное, потом пойдет рассказывать всем подряд обо всех. Словесная перепалка переросла в драку. Пьяная подруга набросилась на Аллу с кулаками, Алла отбивалась, как могла, но получила два болезненных удара в голову, результатом которых стала разбитая губа, и царапина на щеке. Известную в компании драчунью оттащила от Аллы Инга, единственная из девочек этой компании с кем Алла, можно сказать с натяжкой, дружила. После этого девчонки подхватили свои полотенца и отправились еще за пивом. Вечером у них в планах было посещение «покатушек», так назывался пятачок на окраине города, где тусовалась молодежь разного возраста, и куда парни приезжали в основном на машинах, и увозили понравившихся девчонок «кататься» за город, со всеми вытекающими последствиями. Вторым вариантом вечерних развлечений в городе было посещение вечера танцев в ДК «Юность», где почти каждый вечер происходили жестокие массовые драки, не редко со смертельным исходом.
Алла решила переждать пока девчонки уйдут подальше, чтобы не встречаться по пути с ними, и потом спокойно отправиться домой. Она сидела на берегу и грустно смотрела на быстрое течение зеленовато-коричневой воды в маленькой речушке. Она размышляла о несовершенстве мира, почему он устроен так несправедливо, почему ее обидели ни за что, а она не может ничем отплатить обидчице. Когда я стану взрослой, – думала она, – обязательно выйду замуж за высокого, красивого и богатого парня, и он всегда будет меня защищать.
Но неприятности для нее в тот злополучный день не закончились, они только начинались. Когда Алла уже решила уходить, из кустов на полянку на берегу речки высыпала ватага из шестерых пацанов весьма хулиганского вида. Там были и уже взрослые ребята лет шестнадцати, и пара оболтусов, лет по двенадцать – тринадцать. При виде этой ватаги у Аллы по спине и животу пробежал холодок нехорошего предчувствия. Парни обступили ее, она хотела встать, но получила толчок в плечо и снова села на землю.
– Ты посмотри, какая телочка, она мне нравится, – заявил один из старших парней, протягивая руку к ее груди. Здесь надо сказать, что к четырнадцати годам Алла почти сформировалась, как женщина, хотя и оставалась в ее фигуре некоторая подростковая угловатость. Но уже видны были длинные, стройные ноги, крутые бедра, узкие плечи, грудь округлилась почти до третьего размера. Если добавить к этому длинные светло-русые волосы, голубые глаза, овальное вытянутое лицо и прямой правильный нос, то этого пацана можно было понять. Алла ударила его по руке, которой он хотел потрогать ее грудь, и тут же получила хлесткую пощечину по лицу.
– Ты что, сука, сбрендила? – зашипел другой лидер стаи, достав из кармана самодельный однозарядный пистолет и приставив его ко лбу Аллы, – Мы михеевские, замочу тебя, тварь!
Алла слышала рассказы про банду «михеевских», которая наводила ужас на весь город.
– Стой, Шкаф, погоди, это мы всегда успеем, давай ее вначале трахнем, – сказал второй лидер банды, Рычаг, которому Алла приглянулась.
– Значит так, сука, молчи и делай что говорят, иначе сдохнешь, – продолжил он, – Поняла?
Алла молча кивнула глядя в землю.
– Теперь на колени! Закрой глаза и открой рот, и получишь много удовольствия, – мерзко заржал он. Алла приняла требуемую позу и хулиганы, все по очереди, включая даже малолеток, начали тренировать ее в оральном сексе. За каждое неверное движение, за каждое недовольство со стороны истязателей, она получала тычки, удары и затрещины. Из глаз у несчастной девушки катились слезы, один раз ее даже стошнило, но все это лишь развлекало юных садистов. Они кричали ей: Соси сильней, шлюха! Зубами не кусай, тварь! Глубже, глубже бери!
