Я так ждала этого дня и часа, я столько нежных слов готовилась ему сказать при прощании, столько тепла и нежности своей хотела ему отдать… но этого не случилось…
Мы договаривались с ним на 16 часов вечера. Стрелки часов уже подходили к назначенному времени, всё у нас с Алёной было готово, чемоданы упакованы, документы и билеты на самолёт 100 раз были проверены и перепроверены… Оставалось только дождаться приезда Алена.
Стрелки часов уже перевалили за цифру "4", а Алена всё не было …
Тут послышались шаги, приближающиеся к двери нашей комнаты, и стук в дверь, но сердце моё не выскочило из груди от радости, потому что в этих шагах и в этом стуке моё сердце не почувствовала Алена… И сердце меня не обмануло – неожиданно для нас всех на пороге нашей комнаты опять появилась Светлана. Казалось бы, какие могут быть дела и вопросы к Тамаре, когда экзамены сданы, и сессия закончилась???
Моё сердце как-то непривычно сжалось, что-то внутри его заныло и защемило, от наступившего волнения стало немного подташнивать – это первые признаки моего предчувствия и предвидения БЕДЫ…Только много лет спустя по этим ощущениям и поведению своего организма я стала узнавать "моменты" собственного предвидения.
Мне не хотелось верить в то, что я не увижу Алена перед своим отъездом в Сочи, а где-то в глубине сознания таился страх никогда больше не увидеть Алена, будто с нашим самолётом может что-нибудь трагическое произойти или с Аленом. Я гнала эти мрачные и душераздирающие мысли прочь от себя, но они упорно гнездились в моём сознании.
В течение всего полёта Алёна, как могла, успокаивала меня, приводила мне различные причины и версии того, почему Ален не приехал меня проводить. Одна из них оказалась верной – он просто опоздал, .и мы не дождались его всего на 20 минут. Всё происшедшее выглядело, как плохое предзнаменование.
ГЛАВА 6. ПОСЛЕДНИЕ СТУДЕНЧЕСКИЕ КАНИКУЛЫ СОЧИ
Лететь в самолёте пришлось недолго – всего 45 минут. Радость от встречи в аэропорту с отцом, которого я не видела почти полгода с конца августа прошлого года, когда я с ним прощалась в том же зале ожидания адлерского аэропорта, куда мы с Алёной прилетели, только на некоторое время отвлекла от тревожных и мрачных мыслей об Алене.
Тогда я жила во 2-й семье моего отца. Наши родители, хоть и любили друг друга, но довольно часто ссорились из-за ревности друг к другу и по пустякам. Такое положение вещей в семье не замедлило сказаться на их браке – он вскоре затрещал по швам и распался, когда мне было 12 лет, а старшему брату Валентину – 16 лет. Около 2-х лет мы с ним жили у нашей тёти Маруси в станице Вознесенской на Кубани, там же с ним ходили в школу.
Когда наши родители развелись, каждый из них пошёл своим путём, и к нашему с братом сожалению их пути в будущем уже не соприкасались и не пересекались. Мама так и не вышла больше замуж, а отец во 2-й раз женился на своей коллеге Елене, когда мне исполнилось 14 лет, и взял меня к себе во 2-ю семью. Со временем его жену Елену я стала называть «мамой».
В день моего прилёта как всегда родители приготовили праздничный ужин по случаю приезда на каникулы любимой дочери в отчий дом. Как обычно в таких случаях, мать приготовила шашлыки из свинины и испекла свои "фирменные" пирожки с картошкой. Она выпекала их не в газовой духовке, а прямо в огромной бабушкиной сковородке в большом количестве кипящего подсолнечного масла, которое, как всегда, "шипело" и разлеталось во все стороны, пачкая цветные занавески и тюль, а также белую кафельную плитку на стене.
В те годы, как и в последующие ещё лет 25, все нормальные продукты представляли собой «жуткий» дефицит. Однако на нашем столе чего только не было – и «Советское Шампанское», и импортные банки с маринованными огурчиками- корнишонами и другими овощами, консервированные фрукты из Болгарии и Венгрии, зелёный горошек, растворимый кофе, сырокопченая колбаска, сервелат. Всё это появилось на нашем столе только благодаря продуктовым «заказам», которые получал мой папа, как участник Великой Отечественной войны.
Радость от встречи с близкими мне людьми стала постепенно затихать, и на смену ей пришли тоска и печаль. Когда я сидела со своими родными и разговаривала о своей учёбе, о получении диплома, о распределении после окончания университета и о дальнейших жизненных перспективах, я ещё держала себя в руках и старалась ни о чём не думать, разве что о том, о чём непосредственно шла речь. Но стоило нам разойтись по разным комнатам с родителями, и мне остаться одной наедине со своими тревожными мыслями, тут же я дала волю своим слезам в первый раз со дня знакомства с Аленом.
Я успокаивала себя тем, что ничего страшного в том нет, что Ален не приехал меня провожать, как мы договаривались – мог же он, действительно, опоздать, какие сделала свои осторожные предположения моя подруга Алёна.
Но мои душа и сердце были не на месте. Я ни в чём не находила покоя, не было никакой радости от долгожданных каникул, от гуляний по улицам родного города, по Курортному проспекту, по Платановой аллее, по центральной части Сочи, от встреч со своими друзьями и некоторыми одноклассниками, которые тоже приехали на студенческие каникулы из других городов Союза.
Ничего не хотелось делать и никого не хотелось видеть, ни с кем не хотелось встречаться. Я рвалась обратно в Краснодар увидеть Алена и убедиться, что всё у нас хорошо, и ничего страшного с ним не произошло.
Как никогда раньше, в течение всех 5-ти лет обучения в университете, я ждала окончания своих каникул той зимой. Сил не было больше ждать дня вылета обратно в Краснодар. Я начинала понемногу сходить с ума. Мне казалось, если я не увижу Алена завтра или послезавтра, то я просто задохнусь без него, как без кислорода…Тогда я решила поменять свой авиабилет – сдать старый билет и купить новый, на более ранний срок.
Ещё неделя оставалась до конца каникул, но я понимала, эту неделю я не смогу прожить дома, в Сочи, без Алена…
Решение было мною принято быстро, только я не знала, какие слова мне нужно было найти для своего отца и матери, чтобы они поняли меня и не обижались…
Тогда же я решила всё рассказать своему отцу об Алене.
Помню, как отец долго не мог ничего сказать после моих объяснений, минута молчания слишком затянулась, а потом отец всё-таки нашёл в себе силы, чтобы ответить мне:
–Дочка, ты у нас уже взрослый человек, тебе решать свою судьбу. Через полгода ты получишь свой диплом и станешь полностью самостоятельным человеком, не зависящим от нас с матерью. Ты сама должна понимать, что такое любить человека из другой страны… Ты, вообще, сама себе представляешь, что это такое?
– Наверное, с трудом…– робко я ответила отцу.
– Если этот человек… – тут отец сделал паузу, потому что я не сказала, как зовут моего любимого.
– Ален его зовут, – наконец я осмелилась вслух перед отцом произнести его имя.
– Если этот человек, – продолжал мой отец, – Ален тоже тебя любит, то вы со временем должны быть вместе… Но "где" вместе? У нас в Союзе или в его стране? Он ведь не останется в нашей стране, он не за тем сюда приехал, чтобы получить профессию врача и остаться здесь, в Союзе… Естественно, он уедет обратно к себе на Родину. Что будет с тобой? А что будет с нами? Ты думала об этом?
– Папа, я об этом совсем не думала, я просто его люблю и ни о чём другом не думаю…
– А надо думать, дочка… Всегда надо думать о том, что тебя в будущем ожидает.
Я не знала, что сказать отцу в ответ, а он продолжал мучить меня своими вопросами и своими же ответами:
– Если так случится, что твои с ним чувства будут взаимны, тогда вы свяжите свои судьбы… Что тогда? Пойми, это другая страна, очень далёкая от нас страна. Туда можно уехать и никогда больше
не вернуться. Здесь всё имеет значение – и политика, и международные отношения… Я не переживу, если ты туда навсегда уедешь…
