«Абонент неизвестен». Обычно Итачи не отвечал на подобные звонки, и запрещал сначала Джун, а теперь Конан, соединять его по местному телефону, если таковые были, сбрасывая подобные при необходимости. Но то ли порция уже узнанного выбила альфу из колеи, то ли сработала интуиция.. Он поднёс трубку к уху, коротко ответив столь настойчивому «просителю»:
-Слушаю.
Сердце пропустило удар.
-… Это касается Вашего младшего брата.
*Вообще, принято считать, что голубой цвет даёт ощущение безмятежности, спокойствия и прохлады. Он сродни небу или воде в солнечный день. Голубые цветы вообще редкая штука. Поэтому..поэтому они столь желанны и любимы, как всё необычное и редкое.
**Незабудка — нежность, расставание и верность. Иланг–иланг — страсть и желание. Примерно так.
***Согласие на то, чтобы «Акацки» продолжали дальнейшие «раскопки» семейных скелетов.
====== Глава 44. ======
«Ломать побеги, когда их ветром гнёт»
Саске провёл языком по заострившимся клыкам. Гаара не шутил, когда пообещал оставить его «без воды и еды», чтобы сломить упрямство, но и Саске тоже не лукавил, когда чётко дал понять навязанному ему альфе, что, несмотря на брачные обеты, таковыми они останутся только на бумаге. Он повернул голову и, протянув руку, провёл по выцарапанным отметкам. Три. Стараясь не совершать лишних движений, омега переместилась в более прохладное место, куда не доставали жаркие лучи солнца. Рефлекторно сглотнув, Саске ещё раз провёл языком по клыкам. Всё бы хорошо…, но то, что во рту пересохло, доставляло неудобство, добавляя в копилку ещё одну красочную картинку под названием «а что дальше».*
Неожиданно вспомнилось, как они с Суйгецу, ещё в Младшей школе, пробрались в знаменитую Библиотеку Клана Ходзуки. Как, пыхтя от усердия, светловолосый омежка приставил к бесконечно длинному ряду полок стремянку и, едва не свалившись, но чудом удержавшись, вытащил, откуда — то сверху, невероятно толстую и невероятно тяжёлую «Медицинскую энциклопедию обо всём и обо всех». Помнится, никого из взрослых тогда дома не было, и оба друга с увлечением изучали это самое «обо всём и обо всех». И именно сейчас, когда Саске сидел, привалившись спиной к стене, и смотрел, как двигаются тени напротив, он вспомнил отрывок из описания симптомов обезвоживания:
— Последняя стадия обезвоживания – шок. Кожа человека начинает синеть и становится
холодной на ощупь.
Саске вытянул руки и, прищурившись, посмотрел на них.
-Чёрта с два!
Даже если отбросить такие «милые» словосочетания, как «летаргия и раздражительность», «рвота и диарея», кожа рук всё ещё белоснежная. Саске сжал — разжал тонкие, аристократические пальцы. И вздрогнул, услышав уверенный поворот ключа.
Гаара встал в дверях, поза расслабленная, руки засунуты в карманы просторных домашних брюк. Сзади свет от включённых светильников — на смену жаркому утру, и не менее жаркому дню, пришёл вечер. От этого контраста лицо вошедшего Собаку но было в полумраке, какие эмоции обуревали альфу, прочесть было нельзя. Впрочем, как только он заговорил, всё сразу встало на свои места. Гаара был из тех, кто не оставлял без внимания любую, даже самую мелкую и незначительную деталь. Особенно если это касалось его уязвлённого самолюбия:
-Не передумал?
На всякий случай Саске, до этого сидевший в спокойной, свободной позе, подобрался. С лёгким щёлчком Гаара нажал на выключатель, включая свет, и омегу передёрнуло от отвращения: глаза Гаары не стали добрее, как можно было бы ожидать от самца, претендующего на роль альфа — самца, нет, Гаара смотрел в упор. Не церемонясь и не беря в расчёт, что это омега. Самка. Или.. вопреки тому, что перед ним самка. Потому что его не принимали, а это бесило до кроваво — красных всполохов перед налитыми кровью глазами. До с трудом сдерживаемого зубовного скрежета. Саске покачал головой. Тихо ответил:
-Нет.
Повисло молчание. Гаара чуть наклонил голову вперёд, постоял так, не вынимая рук из карманов. Наконец, выпрямился, будничным тоном вынес приговор:
-Я всегда считал, что у омег с мозгами плохо. Думал, ты меня переубедишь, ан нет!
Прищёлкнув языком, рассмеялся, коротко, зло, так, как умел он один. Не смех, а рык. Добавил с издёвкой:
-Впрочем, зачем — то тебя в Школу же запихнули? И, блять, ты немного, да учился. Я предупреждал, что скоро ты станешь сговорчивый и шёлковый? Говоришь… «Попробуй, подойди. Попробуй, одолей», так, Саске, да?! Если это твои брачные игрища, мне тебя искренне жаль. Потому что скоро, совсем скоро, Саске, ты ослабеешь. И будет по — моему. И, если ты думаешь, что меня будет как — то напрягать то, что ты ослабел… И я возьму тебя на ̀этих условиях.. Я тебя огорчу. Меня это не напрягает. Честно. Если ты ещё не понял, для меня, «люб̀имый», главное, чтобы было так, как ̀я хочу. И на твои.. блять, омежьи капризы… Плевать!
Замолчав, Гаара, подтверждая своё выступление, пренебрежительно сплюнул. И едва не зарычал, когда блеснули непримиримые чёрные глаза, и Саске ответил:
-Я ещё не ослабел.
Гаара напал неожиданно. Вот только что цокнул, принуждённо растягивая губы в полуулыбке, и полуобернулся к выходу, демонстративно достав связку ключей. А вот прыгнул, сбивая омегу, мгновенно прицельным ударом раздвигая той ноги, пользуясь дезориентирующим моментом. Но только моментом. С хрипом извернувшись, Саске вцепился в мочки ушей альфы, до крови раздирая, и отбрасывая того от себя, так, чтобы свести ноги вместе, и вскочить. Сначала на колени, а потом, тут же, в полный рост.
-Сука!
Ошеломлённый Гаара поднимался, качаясь, как пьяный, держась за чудом не оторванные ошмётки ушей. Рявкнул куда — то за спину:
-Забить окно нахер!! Свет вырубить!!! А тыыы..
Запах свежей крови бил по мозгам. Злоба клокотала в груди:
-Я поторопился. Приду, как и обещал… когда ты станешь смирным и покладистым.**
Подождав, когда закроется дверь и стихнут шаги ненавистного человека, Саске свернулся в клубок и устало закрыл глаза. Адреналин бил по нервам, двигал им, когда он, чисто инстинктивно, вспомнил уроки нии — сана и сначала вцепился в уши альфы, а потом отпихнул того ногой. В солнечное сплетение. И с удовольствием врезал бы тому ещё. Пока достанет сил. Дрожь прошлась по всему телу. Не открывая глаз, Саске сильнее сжался на прохладных паркетных досках. Он умолчал об истинном положении дел, когда с вызовом заявил:
— Я ещё не ослабел.
По сравнению с первым днём заточения да. Чуть сдал. Но только дикое желание жить вопреки всему и чёткое понимание, что назад пути нет, и не может быть, как не может быть каких — либо компромиссов, не дало омеге завыть от безысходности или, что ещё хуже.. Просить альфу о снисхождении.
Поняв, что уснуть не удастся, Саске со вздохом приподнялся и сел в излюбленную позу: привалившись к стене, и вытянув перед собой ноги. Свадьба.. Именно она вдруг предстала перед ним, снова и снова разворачивая одну за другой сцены, по — прежнему наполненные реалистичными оттенками, такими же, как и тогда, эмоциями и чувствами. Вот ему сообщили, что решено выдать его замуж. Торжественное выражение лиц родителей, особенно у отца. Мама.. мама была более раскрыта, её переполняла радость, и она, та, что подарила своим сыновьям жизнь, светилась от счастья. За него, за Саске. На короткую долю секунды её младший сын поверил, что она искренне рада. И только сомнение не дало этой мысли возобладать над всеми остальными. Сомнение, рождённое отстранённостью матери после того вечера, ставшего отсчётом будущих мытарств.* Саске усмехнулся, вспомнив, как позволил себе сказать то, что пришло на ум, вызвав раздражение и гнев родителей. И как, в очередной раз, его усмирили одним только напоминанием о его вине. Ошибке. Об испорченности и бесполезности. Паршивая овца Клана. Изгой Клана. Жертва Клана. Он так старался, старался доказать и отцу, и маме, всем, что они слишком суровы, он всё осознал и понял, он старается быть супер послушным, не пререкаться, не возражать, не спорить. А ведь он, прежде всего подросток, разве подростки не могут быть более резкими, непоследовательными в своих поступках? Тем более он — омега… Но как же он старался, боги свидетели, Саске порой сам себя не узнавал, лишь бы его простили, и забыли его промах. Возможно, он и говорить те слова не должен был? Усомниться в правильности решения о замужестве с неизвестным альфой? Которого он не то что не выбрал, но даже и не хотел выбирать? Кто знает… Саске передёрнуло, чтобы удержать озноб, он обхватил себя руками, продолжая вспоминать. Но если бы не старший брат.. нии — сан… аники… Если бы не разговор с Итачи…** На лбу выступила испарина. Неожиданно стало сухо во рту, и забилось сердце. Чтобы отвлечься, омега продолжила размышлять. Ему казалось, что он что — то упускает из виду, но внезапный приступ жажды, до этого успешно подавляемый, вдруг стал невыносим, и Саске не стал мучить себя напрасной попыткой поймать ускользающую мысль.
