Огромный член Орочимару вошел в глотку и, Итачи чуть не задохнулся. Закончив, минет, Итачи поднял глаза. «Это не я, — думал он, тупо наблюдая, как Орочимару опять делает знак.

-Теперь запомни, Саске. Когда я хочу тебя, ты должен встать передо мной на колени.., а потом..

Чьи-то руки его толкнули вперёд, с силой нажимая на плечи, и он, против воли, очутился на четвереньках. Потом его долго трахали, сначала Орочимару, потом — с его великодушного разрешения, охранники и еще какие-то люди. Потом Итачи увидел себя в машине. Орочимару повернулся и, усмехаясь, объяснил:

-Я же обещал…

Сознание Итачи бушевало урывками. Голова кружилась, было тошно, плохо. Хуже всего, что воздуха так и не хватало, даже когда его втолкнули в какую-то комнату, Итачи шатался и соображал плохо. Единственной мебелью этой странной комнаты была огромная кровать под прозрачным балдахином. К одной из ножек была приделана цепь, на которую Итачи сразу посадили. Последняя картина, которую показало смещенное сознание Итачи своему хозяину.. Дверь открывается и в комнату входит какой-то человек, с обожженным лицом. Итачи подтаскивают к нему и он, усмехаясь, что-то делает с телом Итачи.. вернее.. с его ногой.. потом его снова сажают на цепь и сознание парня окончательно отключилось.

… Итачи открыл глаза. Кто-то настойчиво его звал. Ему показалось, это Саске. Он моргнул пару раз и обнаружил, что над ним стоит, наклонившись, один из охранников.

-Орочимару — сама… он очнулся.

И Итачи увидел, что к нему подходит Орочимару. Прежде всего, Итачи обнаружил, что временная потеря сознания — действительно временная. Воздуха стало чуть больше, но все по — прежнему виделось сквозь туман, раздвоенным, больным сознанием.

-Саске, моё новое любимое дитя, — сказал Орочимару, несколько минут поизучав Итачи, — ты еще не совсем готов. Ты не встал в позу „покорности“, как я объяснял тебе, и не встал так, чтобы мне было удобно иметь тебя. А ты должен быть всегда готов принять мой член, или член того, кого я тебе прикажу принять.

-За..чем? — заплетающимся, непослушным языком уточнил Итачи.

-А вот затем, чтобы ты перестал задавать мне ненужные вопросы, мы с тобой, дитя, совершим одну увлекательную поездку. И ты сразу все поймешь.

Орочимару кивнул головой. С ноги Итачи сняли цепь. Ему показалось, что он остался на привязи, но, всмотревшись, догадался: там, где наручник обвивал его правую лодыжку, была сделана татуировка, так что, даже когда его освобождали от цепи, создавалась иллюзия, что он по — прежнему „на цепи“. Вслед за этим, Итачи, не бывшего в состоянии самостоятельно держаться на ногах, поставили и одели в какую-то одежду.

-Едем, — коротко приказал Орочимару.

В таком же дурмане, Итачи перевезли в другое помещение. Если бы его попросили описать, он с трудом бы связал пару слов. Как в причудливом сне, он увидел длинную галерею, на ней стоят какие-то слишком причудливо раскрашенные девушки. На подсознании он понимал, что эти девушки — молоденькие мальчики, немногим старше его, и то, что они тут, в этом месте, сжимало его сердце в страшном предчувствии. Как и путаная, ужасная мысль, что и Саске где — то здесь. Ради и из — за него. Он бы давно рванулся, чтобы броситься вперёд, бежать, чтобы попробовать найти брата, потому что наркотик притупил чувство осторожности и благоразумия, но, следуя приказу, охранники продолжали держать Итачи под руки. Он ещё раз медленно осмотрелся вокруг. Все мальчики, вышедшие на галерею, были одеты в одинаковые, прозрачные кимоно, очень короткие и ничего не скрывающие, а, наоборот, открывающие для чьих-то будущих похотливых взглядов все. По чьему — то резкому приказу, мальчики стали спускаться куда-то вниз. У Итачи кружилась голова, и подгибались ноги, не особенно церемонясь, амбалы, назначенные на его охрану, проволокли несопротивляющееся тело брюнета вслед за мальчиками, по галерее, шедшей чуть параллельней той, по которой спустились все остальные. В следующий момент Итачи увидел себя стоящим позади мальчиков. Голова, итак отяжелевшая и перегруженная впечатлениями, гудела так, что казалось, собиралась лопнуть. Но, оказывается, это было только начало. Легкий стон пролетел по воздуху и коснулся ушей находящегося под воздействием наркотика Итачи. Он с трудом сосредоточился и расширил от ужаса глаза. Он увидел, куда устремлены взгляды присутствующих. Юный мальчик, абсолютно голый, был прикован к темной, склизкой от крови стене. Итачи увидел Орочимару. Орочимару медленно повернулся. Его глаза отыскали Итачи и Орочимару заговорил:

-Я думал, мои мальчики все и сразу поняли, когда очутились здесь. Но я, увы, ошибся. Ты, что ты сделал? Объясни присутствующим.

Мальчик поднял голову и дрожащим голосом взмолился:

-Орочимару — сама.. Я.. Я принимал клиентов.. без отдыха.. Наверное, ввы.. забыли.. хотя бы.. неделю и днем и ночью… я попросил.. я сказал.. что не могу…

-Вот! — Орочимару поднял руку и его глаза снова нашли Итачи, — Я же добр.. к тем, кто хорошо усваивает правила. Что ж.… Получай по заслугам. А вы.. смотрите.

К мальчику подошли несколько служек. Затем ему аккуратно, один за другим, сделали надрезы по всему телу, вспоров белую кожу и медленно, несмотря на крики, принялись вливать туда, как в какой-то сосуд, пенящуюся жидкость, судя по крикам, перешедшим в хрипы, это была кислота. Запахло кровью, кожей и мочой.. Итачи вскрикнул. Чья — то ладонь тут же зажала ему рот. На долю секунды Итачи увидел, как один из мальчиков поворачивает на крик голову. „Саске!“- хотелось крикнуть Итачи, но ему крепко зажали рот и увели из подвала. Его перенесли в машину, и там с ним случилась истерика. Потому что он увидел Орочимару, спокойно сидящего и ждущего, когда Итачи посадят на сиденье. Кимоно Орочимару было слегка забрызгано кровью.

-Дитя.. -сказал Орочимару, — я показал это для тебя. Ты доволен?

Сознание Итачи отключилось окончательно. Кажется, он хотел выброситься из машины на ходу, но ему не дали. Пока охранники удерживали его, изрыгающего проклятия, каких в лексиконе Итачи никогда не было, Орочимару достал шприц и сделал укол.

-Он может привыкнуть, Орочимару — сама, — услышал Итачи, успокаиваясь и словно перебираясь из одного тела в другое.

-Не страшно, зато он укрощен.

И выключается свет.

Токонама — в чайной, ниша, где находится предмет беседы собравшихся для отдыха гостей. Оставив за порогом заботы и дела, они смотрят туда и их взоры загораются похотью. Там сидит обнаженный юноша. Его тело совершенно. Оно белое, как мрамор, а волосы, спадающие на обнаженные плечи, черные, как ночь, опустившаяся сейчас на дома пригорода. По знаку хозяина юноша поднимает голову и гости восхищенно вздыхают. Его совершенное тело украшает не менее совершенная голова и, главное, его глаза, черные, как и волосы, подведенные золотыми стрелками и губы, так маняще приоткрыты, чуть влажны, а руки юноши.. Гости начинают стонать. Руки юноши лежат на его члене.

-Он прекрасен…

-Он может исполнить любое ваше желание.. если..

-Любое?

-Любое. Если вы..

-Я.. подпишу этот договор.. если…

-Он ваш.

Юноша незаметно вздрагивает.

-Если он выдержит меня, когда мы будем подписывать договор, вы победили, уважаемый Орочимару — сама.

Итачи вытащили из ниши и поставили на четвереньки. На спину юноше положили листы бумаги. Орочимару наклонился к нему и прошептал:

-Дитя.. если ты меня подведешь… Я буду разочарован. Помни о том уроке.

И Итачи увидел, как к нему медленно направляется тот, кто любовался им, когда он сидел в нише. „Он же.. не собирается меня растягивать!“. Итачи задержал дыхание, чтобы не заорать, когда, довольно зарычав, Гость всадил свое вставшее от похоти достоинство, и принялся двигаться, в то время как Орочимару зачитывал пункты договора. Боль пронизывала тело Итачи, но он, вцепившись в циновку, старался принимать в себя жадные толчки клиента, помня только об одном. Как Орочимару приказал ему не шевелиться, и помня, как он пообещал ему…