Тушка Саске почти оцепенела, и задёргался глаз. Итачи закрыл дверь, повернулся к брату, застывшему всё в том же ступоре. У отото был такой несчастный вид, что Итачи даже стало его жаль. Всё — таки младший Учиха был более эмоционален. Конечно, с учётом того, что произошло с ними обоими за год, в словах мамы была толика здравого смысла, если слово «здравый смысл» вообще можно применять к Микото – сан.., но всё же.… Всё же это был Саске. Такой родной. Такой ранимый. И такой потерянный.. от этих ужасных слов легкомысленной мамаши…

-Саас, — Итачи поправил кимоно, отвлекая явно зависшего родственника от проблемы вселенского масштаба, — Ну ты чего?

-Это всё ты! — выдал Саске, разворачиваясь и тыча в брата, — Я тебе говорил, что яркие цвета более подходят бабам, а ты «перестань носить чёрное, перестань носить чёрное»!! , — Саске сглотнул, помолчал, и, запинаясь, понёсся дальше, уже не просто возмущаясь, плавно подойдя к критической точки «кипения», а продолжил, заикаясь от начавших прорываться наружу эмоций, - О..она… Она.. мама.. нас.. Девочки?!!

Мозг Саске отказывался принимать то, что случилось, поэтому взволнованный происходящим, Саске, судорожно искал причину всех свалившихся бед на ком угодно:

-Блять она, что не в курсе, что у неё.. ма..ма..мал..

-Саске, — Итачи, когда надо было враз угомонить младшего брата, умел находить нужные слова, — ты забыл? У нашей мамочки есть подруга.. Маюри – сан..Вот у той как раз близняшки — девочки.. Мама просто оговорилась.. Конечно, она ничего не забыла.. Она же всё — таки нас рожала, не так ли, глупый младший брат?!

Ласковый тычок в лоб. Озабоченные лицевые складки разгладились. Саске облегчённо выдохнул: ну конечно, он паникёр! Итачи, со стороны спокойно — безмятежный, на деле цепко следящий за реакцией отото, тут же перехватил инициативу, окончательно отвлекая младшенького со скользкого пути и вообще отвлекая:

-Главное не это… Мы свободны!!!

Сузив глаза, которые насыщенным цветом напоминали «Тигровый Глаз», Сасори наблюдал за Итачи. Итачи… его Итачи. Что Акасуне нравилось в старшем Учихе — это то, как, бесспорно, тот менялся во время их занятий любовью (Сасори претило сводить отношения к обезличенной физиологии под кодовым именем «секс»). В обычной жизни уравновешенный, производящий впечатление ледышки, с потрясающей выдержкой Итачи — сан кардинально менялся, как только Сасори дотрагивался до него с недвусмысленным намёком и всем тем, что следовало дальше. Не сводя внимательного, немного напряжённого взгляда, брюнет ближе придвинулся к своему парню, и, двигался-то он необыкновенно грациозно, чувственно, так, будто он совсем ничего не весит. Сасори не успел моргнуть, как Итачи устроился на его обнажённых бёдрах, чуть наклоняясь вперёд и уверенно дотрагиваясь влажным, тёплым язычком до мгновенно дрогнувшего члена Акасуны, итак исходящего смазкой, а когда этот развратный юркий язычок прикоснулся к нему, Сасори едва не скончался. Если зашкаливающее удовольствие можно отнести к этому. Хитро посмотрев, Итачи слегка раскрыл щель, пробежался вниз, пососал яички и вернулся к навершию головки, продолжая свою игру. Вздрогнув, Сасори откинулся назад, давая себе волю. Он застонал, хрипло, громко, подаваясь вперёд, чтобы позволить Итачи мучить его и дальше..Пальцы Итачи скользнули по животу, добираясь до сосков, ставших столь чувствительными, что Сасори не знал, что его заводит сильнее, то ли то, что вытворяет Итачи с его членом, то ли руки, будто живущие своей жизнью и ласкающие его по всему телу. Он снова застонал, двигаясь бедрами чуть вверх, под нарастающий шум, в ушах чувствуя, как не может сдерживаться, как близится то, что можно смело назвать фейерверк. Выпрямившись, он схватил Итачи за волосы, дёрнул вперёд, чтобы успеть излиться прямо в его приоткрытый рот. И да, едва не сойдя с ума от божественной, мозговыносящей картины. Итачи принял в себя его семя. Выпил всё до капли. И не поморщился, засранец. А только усмехнулся, отирая рот тыльной стороной ладони, будто нарочно оставив пару капель в уголках рта. Сасори заворожено следил, как Итачи, вытерев следы бурного «конца», не спеша, облизывает ладонь всё тем же развратным язычком. И Сасори не выдержал. Стремительно подался к замершему от его резкого движения молодому человеку, опрокинул на постель, прошипел, злясь непонятно на что:

-Ну почему ты так долго меня не подпускал?! Почему ничем не показывал, что я что — то значу для тебя?!! Почему заставлял сходить с ума, когда я так думал.…Почему держал на расстоянии?!

Но ведь… Учиховские глаза блеснули так, что по влажной от только что испытанного оргазма коже пошли мурашки, — Чем дальше отодвигаешь, тем крепче связь?!

-Свооолоочь..

Тянет Сасори, совсем не уверенный в том, что говорит. «Сволочь», умеющая делать минет так, как никто на этом грёбанном белом свете. Никто и никогда. И что особенно важно — это ведь только для него. Значит, сволочь может быть прощена. Любимая сволочь.

-Теперь твоя очередь получить награду, малыш, — Сасори посылает в ответ не менее коварную, собственническую улыбку. Нарочито дразня, медленно окунает пальцы в свою же собственную сперму, под прицелом мерцающих бархатных глаз, опушённых непроглядной чернотой, вводит их в тело Итачи.. В то время как ноги Учихи приглашающее и покорно распахиваются, как можно шире, а спина чуть прогибается, и Сасори невольно улыбается, слыша шёпот, от которого всё замирает внутри:

-Всё для тебя..

И напускная сердитость уходит прочь, а остаются только они вдвоём. Он входит в тело Итачи плавными толчками, стараясь причинить как можно меньше неприятных ощущений, входя всё глубже, так, чтобы достать до заветной точки и когда Итачи, до этого лежавший под ним тихо, только дыша немного рвано, чтобы не выдать дискомфорта.. Итачи вскрикивает и стонет, длинным стоном, в котором слышится отчётливо усиливающееся наслаждение. Которое дарит тоже только он, Сасори. Больше никто. Он замирает на секунду и пронзает Итачи как можно глубже. Тесно. Жарко. До одури, до срыва хорошо. Сасори не останавливается ни на секунду, даже когда Итачи, потерявшись в ощущениях, начинает метаться под ним, крича, что больше не может и чтобы Сасори прекратил, прекратил! Так ему хорошо. Так им обоим.. хорошо.. Пока перед глазами не взрывается вселенная, мир, что там ещё.. и оба парня не кончают одновременно, будто сговорившись. Маленькая смерть. Сасори лежит на Итачи, гладит его растрепавшиеся во время любви волосы, чувствует, как сердце, бешено колотившееся во время акта, бьётся всё слабее, но в такт с сердцем потерявшего сознание Итачи. Если у него что — нибудь попросить в этот момент, он даст. Всю вселенную, все сокровища мира.. Кроме, разве что.… Одного.… С трудом выровняв дыхание, Сасори вышел из Итачи, поднял с пола скомканную простынку, заботливо укрыл любимого. Накинув на голое тело первое попавшееся кимоно, Сасори отошёл к низкому прикроватному столику, загремел чашками. Ничто не бодрит так, как чашечка чая после хорошего, качественного траха.. секса.. любви… верно?

-Мне с мелиссой, — услышал он родной голос и закусил губу, чтобы не расхохотаться:

-Тебе как?

Просто отлично.. напевно протянул Итачи, пробуя приподняться и с третьей попытки сделав это, — Вот цени, какой я предусмотрительный, даже приволок с кухни печенье..

-Которое, вообще – то, любишь только ты, «предусмотрительный» ты мой, — Сасори сел рядом с Итачи, мимолётно чмокнув в губы и протягивая чашку, —, но я тебя прощаю..

-Почему?

Сасори сделал загадочное лицо:

-Сам знаешь…

Итачи хмыкнул, хотел было поспорить (Саске на его месте давно бы полез в бутылку), но передумал. К тому же..

-Думаю, твоему братику тоже было хорошо! Стоны и вопли стихли пять минут назад.

-Я рад за отото, — мягко сказал Итачи, намекая Сасори, чтобы тот не углублялся. И тут раздался страшный грохот и возмущённый ор:

-Я не говорил этого!!!!!

-Блять, Саске, у тебя маразм, что ли?!!!