… Конкретно с этого альфы? С Наруто? Даже если учесть, что у него нет гона?
Наруто … Наруто драл Саске так, что у омеги сводило челюсти и подгибались пальцы ног от боли. Не удовольствия. С первого же захода Наруто порвал Саске и с каждым толчком увеличивал разрыв, с каким-то садистским удовольствием наблюдая, как член погружается в омегу, с каждым вскриком толкаясь в того еще ожесточеннее.
Альфа иногда задирал голову вверх, словно в эти секунды полностью абстрагировался, не хотел видеть того, кого имел, иначе, столь сильна была туманящая разум ненависть, а ярость настолько сильно довела его до исступления, что он бы просто-напросто растерзал провинившегося на куски.
Немного успокоившись, Наруто снова давал волю своим инстинктам … снова наклонялся над омегой … рыча и продолжая толчки. Мощно, бешено. Не останавливаясь ни на секунду. Действуя, словно бешеный дьявол. Умудряясь ни разу не потерять свою силу. Умудряясь получать разрядку и не давая кончить Саске, несмотря на то, что тело омеги … ради выживания … ради спасения … пыталось подстроиться под насильника, как-то приспособиться к происходящему. Еще и еще. Дергая Саске на себя и фиксируя бедра, когда тот пытался сдвинуть ноги. Агрессивный. Словно заведенный. Не реагируя на крики и стоны, не слушая ни мольбы, ни просьбы, ни пощады, ничего.
Пока оба они не подошли к грани. К пределу.
Когда сущность омеги действительно проигрывает. Сущности альфы. Самой себе.
Исцарапанные, как и все тело, облитые спермой ноги, саднило. Низ, стертый в кровь, практически не ощущался. И, в какой-то самый отчаянный момент, когда Саске, дойдя до последней точки, умолял Наруто пощадить … прекратить … не веря, что это действительно кричит он … В конце концов … от криков и хрипов омега просто-напросто … сорвал голос.
Саске это отчетливо понял, когда, в очередной раз, попробовал упросить Наруто остановиться. Потому что он сдался. Потому что нет сил. Открыл рот и понял, что не может говорить. Не потому, что не знает, что еще можно выкрикнуть в отчаянии, чтобы прекратить эту пытку. А потому, что реально не может ничего произнести. Ни одного слова. Вообще. И тогда он почувствовал, что его охватил непередаваемый, дикий, животный ужас. От беспросветности и безумия происходящего. На грани угасающего сознания омега чувствовал, как его измотанное тело все меньше и меньше воспринимает что-либо, а сознание словно погружается в некий кокон, в котором ничего не ощущаешь, ни звуков, ни движений, ни красок. Только странный вакуум и пустота, засасывающая тебя так, что ты теряешь свою личность. Насколько и окончательно ли, никто не смог бы ответить на этот вопрос.
Потому что мало кто вернулся со дна бесконечности.
А потом он отключился.
Саске приходил в себя пару раз. Словно кто-то невидимый равнодушно фиксировал эти пробуждения, позволяя балансирующему у последней черты разуму философски воспринимать происходящее.
Кратковременный проблеск. Фейерверк. Только ощущения праздника нет.
Сначала до него донесся голос альфы. Нет, судя по быстрым, нервным шагам, он был где-то тут. Рядом. Ходил, что-то передвигал. До Саске, как сквозь вату, доносились обрывки фраз, но он все равно не мог полностью воспринять, о чем говорит Наруто:
… — Ты можешь приехать прямо сейчас?
…
… — Я знаю…
…
… — Если что, я собрал вещи. Пожалуйста …
Когда омега очнулся второй раз, он обнаружил, во-первых, что лежит не на полу, где, собственно, и потерял сознание, а во-вторых …
По комнате кто-то двигался. И это был явно не альфа. Не ощущалось его тяжелой, давящей, подавляющей сопротивление, черной, злой ауры. Саске с трудом разлепил глаза. Затылок ломило какой-то тупой болью, словно у него была дурацкая мигрень и впору кокетливо воскликнуть, закатывая глаза «ой, дорогой, у меня болит голова!». Но Саске никогда не страдал подобной херней и «дорогому» до него дела не было. Тут он ощутил, как к нему прикасается рука … ласково, бережно, а потом он увидел хозяина этой руки. Вернее, хозяйку. Высокая, крепкая блондинка, очень похожая на кого-то … Саске отчего-то не помнил, кого, так путались мысли.
Блондинка, с волосами светло-медового цвета, завязанными в два низких хвоста. Молодая омега аккуратно вытирала его лицо.
Саске облизнул губы и понял, что не так с его ресницами. Они слиплись от крови. «Кажется, у меня разбита голова, — механически подумал Саске, продолжая рассматривать блондинку, — блондин … ка … но … чка … » Почему ему так важно вспомнить это слово? И почему он что-то помнит?! Вообще помнит?! А еще … Кровь, кровь … Обернувшись, блондинка довольно взволнованно сказала кому-то:
— У тебя из носа идет кровь.
Тотчас в поле зрения Саске каким-то рывком ворвалась огромная, расплывчатая фигура. Альфа. Наруто. Прежде чем он забился, пытаясь уйти … просто уйти … Наруто коротко приказал:
— Держи его!
…
–… вредно … успокоительный …
Саске снова отключился. Благослови господь пустоту.
Когда Саске пришел в себя окончательно, он обнаружил, что у него какая-то слабость, немного кружится голова и все. Рассудок на месте. Больше ничего не напоминало о … Цепляясь за стену, омега сел и задумался. Об изнасиловании? Но он был с супругом, можно ли это так назвать? Это … этот половой акт. Любой суд со смехом пошлет, куда подальше, его адвоката … Губы Саске исказило нечто, похожее на смех. Как же. Он вообще о чем? Какой адвокат?! Абсурдность подобного он понимал, даже будучи слегка … не в форме. Об избиении? Но реакция того, кому он, Саске, клялся в повиновении, любви … верности … Разве не была такой, какой и должна быть? Методично шепнул какой-то кривляющийся голос внутри. Наверное, чтобы как-то собраться с духом и взглянуть в глаза неприглядной действительности, чтобы увидеть всю правду без прикрас, очнувшийся разум и выдумывает все эти пункты. Кстати, им же критикуемые и отвергаемые. А значит … Все с ним произошло потому …
… Потому что виновен. Потому что лгал. Потому что заслужил. Вот только … он это не может принять.
Саске ненадолго закрыл глаза, чтобы комната перестала вертеться. Отчего-то, когда он начинал нервничать, все вокруг принималось бешено вертеться. Прямо адская пляска какая-то. Но надо же выяснить, где он. Потому что он вспомнил все-все. Даже если это «все» было очень больно вспоминать. Невыносимо больно. Когда картинка стала более-менее четкая, увидел, что комната лишена одной стены, вернее, в той, что напротив, сплошная дверь. И створки двери полностью раскрыты. Широко-широко. Впуская свежий, прохладный воздух, свет, жизнь.
Заинтересованный взгляд омеги увидел зеленое поле, п̀олого сбегающее вниз … к реке. Не задумываясь, Саске, держась за все, за что можно, то и дело, останавливаясь, спотыкаясь, добрался до порога и, постояв с минуту, качаясь, храбро шагнул вперед. Ему почему-то стало важно спуститься туда … вниз. К реке. Даже если он рухнет, и остаток пути преодолеет кубарем.
Он спускался и, невольно, смотрел на то, как плещется впереди темная полоска воды. Смотрел на бледные звезды, проступившие там. На том берегу. На небе, кусочек которого он видел, когда падал, и снова поднимался, цепляясь за траву и выступающие из нее корешки. На луну … туманные очертания которой мелькнули и пропали, уступая дорогу звездам, насмешливо наблюдающим за омегой. Правда, когда Саске добрался, наконец, до конечной цели своего путешествия и обессиленно рухнул на землю, просто садясь, скрестив дрожащие, ослабевшие ноги, он дышал так, словно пробежал марафон. Но это ничего. Если к физической слабости добавить моральное опустошение, все прошло вполне себе сносно.
Неожиданно ухнула сова. Вот теперь … теперь он ее услышал. ** Впрочем … возможно, как любил говорить отец, когда стопорились какие-то дела … «Проигравший может оказаться победителем». *** Саске машинально сорвал камышинку. Голова омеги, несмотря на то, что побаливала, соображала. Он осторожно дотронулся до повязки. Еще бы. Едва не расхохотавшись, когда представил себе, как судорожно держится за повязку, покрикивая на разбегающиеся из головы мысли. Сай бы его понял. Они оба всегда любили позубоскалить, когда в «Акита рёку» случались … небольшие неприятности. Саске нахмурился, когда сам же себя мысленно и осадил. Не такие. Уж точно. И опять задумался: где Хаку? Что с ним? Почему он не смог его найти, чтобы … Чтобы что?
