Нехороший взгляд альфы просканировал Саске. И он на секунду пожалел, что однажды захотел научиться общаться с Шисуи.

Блондиночка. С отцом, да? Не доверяют? Или просто не с кем?

Кажется … там, на террасе, в запальчивости, Саске обвинил этого самодовольного парня, что сейчас стоял в окружении практически сомлевших от подобной чести омег, в том, что он ни черта не знает об омегах. Но, едва не задохнувшись от возмущения, он понял, какой посыл направлен в его сторону.

А ты ни фига не знаешь об альфах.

Если сделать раскладку уровня интеллекта (по приблизительно высокой шкале): 91 — 100% средний, 101- 110% высокий, 111-120% выше среднего, 121-130% выше выше среднего, 131-140 и выше140% сами понимаете… крайне высокий показатель. Как-то так)

Здесь: птенец.

Именно надписи задают тему чайной церемонии.

Собственно чайная церемония.

Название вымышленное, все совпадения случайны.

====== Глава 3. ======

«Смотря на луну, помни, что кто-то так же, как и ты, смотрит на нее, но с другой стороны …»

Моложавый, подтянутый альфа, выглядящий так, словно только что сошел с обложки глянцевого журнала, поправил фиолетовый галстук и улыбнулся, демонстрируя слегка желтоватые клыки. Словно искусный дирижер, он остановил бурю оваций, вспыхнувшую после небольшого вступления, торжественного оглашения итогов ежегодного соревнования. Собственно говоря, пафосная речь директора «Акита Рёку», Карано Орочимару, написанная его заместителем специально для подобного мероприятия, так или иначе, была посвящена всем семнадцатилетним омегам школы, и, что вытекало одно из другого и сорвало все аплодисменты, победителям и хозяевам Бала «Праздник Жизни для семнадцатилетних в Акита рёку», классу 2-В. Насладившись произведенным эффектом, директор на секунду примолк, словно любуясь и запоминая необычное, красочное зрелище: яркие, удивительно живые, юные ученики, словно разноцветное море, волнующиеся сейчас около сцены. Он посмотрел на всех собравшихся. Чуть шевельнул рукой, мгновенно добившись тишины. Обвел притихший зал внимательным, пристальным взглядом обманчиво-прищуренных глаз, про которые неосторожные лица осмеливались сплетничать, что вблизи глаза самого главного альфы школы по форме и цвету напоминают змеиные. Такие же темные, не отражающие свет, практически без белка, с вытянутым вертикально вверх зрачком. Мамуси обыкновенная. * Впрочем, какая вера уволенным?

А тем временем Орочимару-сама, убедившись, что все, без исключения, стоят тихо и внимательно смотрят на него, разве что не с обожанием, продолжил говорить.

Он стоял, невероятно величественный, наполненный чувством превосходства над теми, кто его слушал, и умело держал речь. Альфа словно грелся под лучами огромных софитов, ярко освещавших сцену и направленных точно в центр, туда, где его обычная, среднестатистическая фигура возвышалась над трибуной и в эти минуты казалась необычайно монументальной. Господин Карано говорил, что каждый ежегодный Бал словно подтверждает своим существованием то, что их школа для омег продолжает процветать. Потому что из года в год каждое поколение семнадцатилетних словно окончательно прощается с детством и передает своеобразную эстафету тем, кто только начал обучение. Он говорил, что удачное сотрудничество с альфами из «Бушин Данчи» и приглашенными в этом году альфами из школы «Терминаторы», лишний раз доказывает, насколько прогрессивно их поколение и он, как директор «Акита рёку», положа руку на сердце, готов поклясться, что, таким образом, вполне возможен выбор лучших лучшими. Он говорил и говорил, а что касается лучших …

… На протяжении получаса, пока длилась неторопливая, наполненная загадочными паузами и недомолвками, и одновременно невероятно торжественная речь директора, после краткого вступления полностью посвященная Балу в школе для омег «Акита рёку», все эти же полчаса длилось сражение лучших. Безмолвное, неслышное, незаметное, но от этого не менее лютое, яростное столкновение характеров. Противостояние. Схватка. Практически война. Та самая, без пролития крови, но не менее непримиримая, беспощадная … Та самая, начатая много дней назад, в небольшом, уютном чайном домике семейства Фуума … Война взглядов. Та самая, начатая много дней назад, там, где царили покой и умиротворение, абсолютно не затронувшие два юных, горячих сердца. Там, где все было так просто — и одновременно так сложно.

Потому что, будучи во власти амбиций и предубеждений, бывает так непросто сразу понять самого себя и сбросить одну из своих масок.

Несмотря на то, что Саске, непринужденно улыбаясь и отвечая на болтовню кое-кого из рядом находящихся одноклассников, стоял, опираясь на руку отоо-сана, он буквально всем своим существом чувствовал, как сердито блестят от зависти глаза омег, и становятся масляно-хищными — глаза альф. Поголовно всех, если не брать в расчет родственные связи. Но черно-белый трепет ресниц был направлен в ответ далеко не на всех. Вернее … на всех альф …

… Всех, кроме одного.

Узумаки Наруто.

Этот яркий образец набирающего силу, молодого, сильного самца, на которого устремились все омежьи глаза … Кто, словно магнит, притягивал их к себе, и можно было смело биться об заклад, что, после сегодняшнего вечера можно сбиться со счета, сколько омежьих трусиков промокло насквозь, а сердечек погибло! Потому что один только короткий взгляд в упор сметал все преграды. Омеги трепетали, когда хищник медленно скользил взглядом от одной жертвы к другой. Вернее, он смотрел на всех омег …

… И ни разу он не посмотрел в сторону одного омеги.

Учиха Саске.

Их взгляды — один в сторону другого — были столь мимолетны и незаметны, что, едва Наруто позволял себе найти маленькую, хрупкую фигурку недомерка … Блондиночки … он видел то, что видел. Что «черно-белый» омега стоит, весь из себя независимый … и можно Адом поклясться! Даже не смотрит в его сторону. Абсолютно. Не собирается. Ни строить глазки. Ни хотя бы один взгляд … Ничего!

А Саске умудрился тихонько, то есть осторожно, ками слава длинным ресницам! Повернуть голову слегка направо … Чтобы мгновенно заметить слишком высокую для своих лет фигуру этого двухметрового безмозглого качка … Он, в свою очередь, замечал одно и то же. И с трудом заставлял себя не прикусывать, по привычке, нервно верхнюю губу. Как и следовало ожидать … а ведь это так и есть! «Литые мышцы» стоят и в упор не видят никого. Не говоря о какой-то небольшого роста, невзрачной омеге с белыми прядями в черных, как смоль, волосах, именно в этот вечер показавшихся фамильным проклятием.

Иначе, какого черта происходит?!

А спустя те самые директорские полчаса Акаши Сай смеялся, спиной опираясь о подоконник в туалете.

— Что так тебя развеселило, мой глупый друг? — сердито спросил Саске, теперь жалея, что бдительная мама конфисковала пачку сигарет.

С другой стороны белой двери аккуратно постучали. Низкий, слегка грубый голос поинтересовался:

— У Вас все хорошо?

— Дда … — провыл в невесть откуда взявшийся платочек Сай, — Абсолютно. Сейчас выйдем.

Вздохнув, Саске подошел к Саю и бесцеремонно обхватил того за талию:

— Твой отец меня убьет, — тотчас поскучнел Акаши-кун, наблюдая, как Саске, выцарапавший из недр его кармана пачку «Черной Луны», прикурил и с наслаждением затянулся, опершись о подоконник рядом. Подкурив и решительно отобрав свою заначку, добавил, — месть за мой хохот? Но ты не дал мне объяснить, почему.

— Тц, — пожал плечами Саске и поморщился, когда небольшой кусок пепла упал на отворот блестящего шелкового пиджака, — а то я не знаю. Акаши Шин.

—Знаешь, — философски заметил Сай, — иногда твоя проницательность меня пугает. Шучу. Ты пришел в сопровождении отца. Я кузена. Похоже, мы с тобой на одной скамейке … запасных.

— Ебет? — равнодушно поинтересовался Саске, щелчком стряхивая дымчатый комочек. Сай также равнодушно покачал отрицательно головой.