Наконец, Хищник отрывается от воды и, вытирая рот, спрашивает у меня:

— Так что ты говорила про третью силу?

— Про третью силу? — Сонг прицельно швыряет опустошённую бутылку обратно в сумку. Беру назад свои мысли насчёт полного отсутствия ревности.

— ТМД правильно подметила, после аварии не было обнаружено никаких корней в коридорах АЭС. Кто-то их очень быстро убрал, замёл следы. Нам это не под силу, ты же видела объём работ.

— Гм, — Ривер трёт подбородок.

Пристально гляжу на Доктора:

— Я не верю, что два бионика-недоростка способны за полгода разобраться и с чужим мышлением, и с созданием инфекции, и с разработкой мутагена, и с абсолютно чужеродными и непонятными для Альвеги технологиями. Единственное, во что я бы поверила, это в инфекцию и мутагенную плазмиду. Для их мышления ответить, в чём разница между аминокислотами гуанином и урацилом, это то же самое, что для вас сложить два и два. Но вот вопрос про два и два поставит их в такой же затык, как обычного землянина — вопрос про аминокислоты. А такое технократическое явление, как программирование, для чистых биоников — как тёмная материя, вроде что-то такое существует, но что оно из себя представляет, непонятно. Или эти два альвегианина — исключительные гении, или все нужные данные были в них изначально заложены по той же схеме, что и генетическая память предков. Я достаточно обосновала свою позицию?

— Вполне, — отвечает Доктор. — Но тогда остаётся непонятным, кому и зачем было нужно, чтобы цветы с Альвеги захватили Землю.

— Кому? Изволь. Наши звёзды отделены от основной массы Галактики тёмным пылевым облаком, отсюда и убеждённость древних каледов в отсутствии жизни в космосе. Слишком мало видимых звёзд, слишком трудно за ними наблюдать. Зато в этом облаке любили отсиживаться работорговцы и преступники, пока в космос не вышли мы. Скаро они не трогали — видимо, начали залетать в наш район во время Тысячелетней войны, а какой капитан полезет в ядерную зиму или в ядерное лето, рискуя подставить борт под десяток-другой ракет с обеих сторон фронта? Даже полный идиот не решится. Зато с Альвеги могли что-нибудь вывезти, она выглядела довольно мирно по сравнению со Скаро. Зачем? Ещё проще. Если технологии третьего лица позволяют вписать данные в семя, то кто ему мешает встроить туда и приказ о смерти? И Земля у него на “раз-два”.

— Расчистить планету и запустить часовой механизм, — бормочет Доктор.

— Может, это он сегодня и сработает? — серьёзно спрашивает Ривер.

— Возможно, — отвечаю, — если амариллы не уложились в сроки. Хотя логичнее было бы сделать его активирующимся не по дате, а по приказу извне. На мой взгляд, имеет место быть или планомерный захват Сол-3, или же чей-то эксперимент, как станут вести себя земляне в условиях угрозы вымирания, — ещё пристальнее гляжу на Доктора и наконец озвучиваю самый правдоподобный вариант, подсказанный мне формулами. — Или это ловушка на тебя. А врагов у тебя предостаточно, в том числе среди местного галактического отребья.

— Ну ты загнула, — качает головой Сонг. — Но так логично. Попался бы мне этот умелец…

Доктор смотрит на меня так же пристально, как и я на него.

— Чему я поражаюсь, Тлайл, это тому, как и чему ты учишься. Ты страшно изменилась с момента нашей первой встречи. Расширила кругозор, научилась думать, мне порой кажется, что ты изначально была не старшим научным сотрудником, а чем-то большим. Намного большим, — спасибо, он третий, кто мне такой комплимент отвешивает. До него были наш старший инженер с «Возмездия» и Даврос. Мне пора задуматься. — Но как, каким образом ты ухитряешься при этом оставаться в ключе поликарбидной логики и ни на йоту не сдвинуться?!

— Какой логики? — удивлённо-иронично переспрашивает Ривер.

— Есть логика, — морщится Хищник, — есть женская логика, есть альтернативная логика, а есть поликарбидная логика, и если бы можно было её персонифицировать, перед тобой стояло бы её живое воплощение. Посмотри, ТМД вообще не допускает иных вариантов, кроме варианта уничтожения, даже когда пытается думать за вторую и третью стороны нашего конфликта. То есть ни на секунду, никакой дипломатии, ни малейшей попытки допустить решение проблемы мирным путём, ничего. Мощный интеллект и мозги прапора, «ядрёна бомба всегда попадает в эпицентр»!

Похоже, он опять подзабыл, что…

— Я — далек.

— Вот именно. Сколько далека ни корми, а он всё равно сквозь прицел смотрит.

— Сладкий, она обиделась, — Ривер подходит ко мне и обнимает за скафандр. Только она меня здесь понимает, пусть и не всегда. Неужели скоро её не станет? Единственного не-далека, который принимает меня такой, какая я есть, и не пытается превратить во что-то другое? — Просто это наша ТМД, и она такая. И не фыркай, как кот. Да, сверху поликарбид, но внутри-то девушка, пусть даже с армейским юмором, казарменным мышлением и примитивными эмоциями. Ты сам говорил, что твоя дочь такая же. Кстати, как у неё дела?

Хищник снова фыркает, как рассерженный серый кот, и уходит в сторону кухни, оставив жену без ответа.

Дочь Доктора… Данные о ней очень скудны и подчёрпнуты из воспоминаний Марты Джонс. В наших файлах указано, что Джейн Смит погибла, но Ривер говорит о ней, как о живой. Чего-то мы не знаем. Отмечаю этот пункт в списке фактов о нашем враге и рядом с отметкой «мертва» ставлю вопрос. А вдруг пригодится.

— Не дуйся, — говорит профессор, косясь на улыбастер. — Просто у него такая сварливая регенерация, бывало и хуже.

Вспоминаю содержащиеся в базе данных файлы по прежним воплощениям галлифрейского отщепенца. Действительно, бывало хуже. С его шестой или четвёртой регенерацией я бы ни за что не ужилась — одного бы я раздражала, а другой бы раздражал меня, в обоих случаях до попытки уничтожения через пять рэлов. Девятый бы вовсе постарался меня разнести на атомы, едва увидев. Так что я везучая, что налетела на одиннадцатое воплощение, одно из самых позитивных и придурковатых, но одновременно далёкое от того, что земляне называют «троллингом».

Ривер отпускает меня и идёт забрать манипулятор. Возвращается, уже откинув защитную крышку с сенсорной пластинки и возмущённо вытаскивая из кармана свою отвёртку:

— Что это он мне тут впаял, «жука», что ли?

— Связь с переводчиком ТАРДИС, — да, «жука», но вслух я это подтверждать не стану. — Мутация вытеснила из деревьев Рыжего леса существ-симбионтов, которых Доктор называет дриадами. Нам нужно было с ними поговорить, — я придерживаю манипулятором её руку. — Не вытаскивай эту схему. Есть вероятность, что они сообщат что-нибудь важное. Надо использовать их для шпионажа за противником.

Ривер с неудовольствием глядит на лишнюю деталь, но всё же убирает манипулятор Вихря Времени в карман нетронутым.

— Слушай, Тлайл, у меня к тебе просьбочка есть. Может, немного странная…

— Не ссориться с Доктором? — предполагаю я.

— Да если бы…

Заинтересовала. Не на шутку. А Ривер оборачивается на проход, в котором исчез Хищник, и глуше продолжает:

— Есть в будущем один день. Очень странный и очень сложный, называемый на жаргоне «днём сумерек». Агенты времени и темпоральный отдел министерства юстиции про него знают, да в общем, все темпоральщики в курсе. Точная его дата неизвестна, потому что немного плавает. Но зато совершенно точно известно, что после него Вселенная рвётся на два событийных «рукава», совершенно равноправных. Поэтому путешествия туда возможны лишь на галлифрейских машинах класса ТАРДИС, где имеются подавители парадоксов, да и то, неизвестно, в какой «рукав» попадёшь. Остальные устройства банально сгорают вместе с оператором. Что-то в тот день должно случиться, что-то очень серьёзное и важное. Никто не знает, что. Но я уверена, что Доктор непременно там окажется, и ему будет нужна вся помощь, которая только возможна, — она осторожно оглядывается на вход, откуда доносятся шаги. — Сейчас нет времени спойлерить, особенно при нём. Но я оставлю тебе письмо со всей информацией в надёжном месте. Уверена, ты сможешь его найти, — последние слова она произносит совсем шёпотом и очень быстро, потому что на пороге появляется Хищник с двумя здоровенными кружками кофе.