Моя реакция на состояние и вид бабушки – в памяти столь доброй, светлой, ласковой, прекрасной – чуть было не лишила меня жизни…

Помню, как, задыхаясь от слёз, я набрал мою девушку, выбежав из комнаты, а она успокоила меня, что бабушка сейчас в состоянии наподобие комы – это как защита мозга от боли. Больнее – нам всем, но не ей… Но что-то во мне холодеет от мысли, что она всё ощущала, всю свою агонию, отображавшуюся на лице… Страшно, если это так.

Я вернулся и смотрел на бабушку, и, потрясённый, видел перед собой её столь маленькую, с опавшими губами, закрытыми глазами; пересыхавшими от частого дыхания ртом и языком, требовавшими постоянно их смачивать. Мне стало так страшно, безумно страшно. Я решил – после всех врачебных слов, что она ничего не чувствует, – я решил, смотря с ужасом, что ей больно, она хочет кричать, но не может. На мой голос приоткрывает левый глаз и через силу вращает им, сотрясается в конвульсиях. Господи, как же это страшно. Я было разуверился в Боге – всё это страдание казалось таким бессмысленным и жутким… Я разуверился…

Я переставал в Него верить даже и в спокойные моменты жизни, прекращал верить и после того, как в жизни были явлены чудеса мироточения икон – в моей комнате мироточили все иконы, и аромат был прекрасен и лёгок, неописуем… И множество других свидетельств. А перед произошедшим с бабушкой, за неделю до этого, упала икона Николая Чудотворца, расколовшись на две части. Эту икону 12 века ни родители бабушки, ни она сама, несмотря на нищету, даже в музей Кремля не продали за немыслимые деньги, как их ни просили, желая заполучить такой экземпляр. Хранили реликвией, и чтили изображённого Святого.

Передо мной был человек, который проявлял столько любви, заботы, душевности. Дарил веру, открывал веру в ином ключе, в высшем религиозном восприятии, окрылял и…

И… Вот она сейчас, в таком состоянии… Вот, я помню, мы пекли пироги вместе… Как она готовила кашу… Как что-то мне не нравилось… Как каждое мгновение её жизни было направлено на заботу и любовь. Она стала такой бабушкой, которая окружала заботой, любовью – столь тепло и щедро… Как она ночами молилась, очень много молилась.

Я вспоминал, как неделю назад говорил с ней по телефону, расстроенный чем-то, и из всей беседы было настоящим светом то, как она говорила, рассказывала: несмотря на то, с какими сложностями я родился, и как меня в роддоме чужие люди называли язвительно страшным, говоря это маме; но моя мама, что меня несла, смотрела мне в глаза с такой любовью, держала так бережно, словно я некое сокровище, самое драгоценное в мире и во Вселенной…

Бабушка умерла у меня на руках, в тот же вечер, как я приехал. Все поняли, что она мучилась, ожидая меня – увидеть напоследок. А я уверен, всё случилось, хоть и горько – но именно так, что бабушка ушла, даря мне совет и знание сакрального понимания жизни и смерти, помогая приблизиться к Богу ближе, чем я когда-либо был. Хотя все мы знаем, насколько наши эмоции и состояние переменчивы. Душа, как врата, захлопывается и открывается; разум может забыть всё то, что видел понятным, и не знать, как действовать. Вся наша жизнь должна быть соткана не из ожидания, а из пребывания в настоящем. Как мне сказал давно монах, чтобы я донёс до людей, – что Царствие Небесное не где-то там, за гранями жизни, в него необходимо войти при жизни, это состояние ума и души.

Настало новое время. Жизни. Радости. Чтобы сказать себе: «Я счастлив», – не обязательно быть счастливым человеком. Постоянно радующиеся люди пугают. Нормально – нести в себе все грани эмоций, настроений, сомнения и уверенности. Я рад, понимая, что в моих силах, как и каждого человека, сделать этот Мир лучшим из Миров. Он – то, что у нас есть. И мы не имеем права выстраивать стены друг перед другом.

А бабушка в великом путешествии одесную Света.

Я не пошёл на похороны. Спустя время жалел – временно, конечно, – об этом. Но на тот момент я испытывал спокойствие и понимание, что сделал всё верно. Да, встреча с чужими людьми не была бы правильной. Она разрывала бы состояние духовной связи, что снизошло на меня спокойствием и необъяснимой радостью. Тем более, мне уже довелось держать остывающую руку бабушки в своих, и я хочу сохранить её живой образ. Благо, я много снимал её на видеокамеру, когда мы с моей супругой приехали на всё лето ухаживать за бабушкой в деревне.

…Никогда не выслушивайте соболезнования. Никогда не приходите с болью.

И я знаю, я уверен: бабушка в невероятном новом Пути, либо пред ликом ангелов и Бога прямо сейчас. Она улыбается и счастлива.

Часто в христианском мире рисуют ад, который частично на земле; но, сколь бы ни были вечными муки в аду, Господь никогда бы не сделал их – БЕЗКОНЕЧНЫМИ. Страданий нет. И никогда не было. Мы, люди, часто совершаем однотипно повторяющееся движение, превращаясь словно в заключенных в круг хомячков. Время пересоздавать себя и переписывать свою историю, что изменится столько раз, сколько изменитесь вы.

***

Судьбы людей сковывают обязательства перед прошлым. Не важно, насколько вы чисты и нежны душой, сколько в вас любви и порывов раскрыть тайны мира, объездить и облететь весь земной шар; как бы сильно ни распространилось желание покорить Вселенную вне пределов нашей планеты, пылинкой движущейся по окраине галактики – иные звёздные системы, – вы всё же пленники. Пленники прошлого, создавшего сильных мира сего, хоть их остовы осыпались прахом и совершают своё путешествие, несомые ветрами, – идеи никогда не станут погребены. Их мысли, догадки, теории, видения и законы – рубцы на линиях вашей судьбы. Всё то, как людям мешали любить, противились свободе, сковывая религиями и атеистическими учениями, взрастило нас. Все Папы, Короли, Фрейды, Дарвины, Ошо, Ганди – сковали вас. Пуритане тысячелетиями изрыгали в души людей нетерпимость к своей природе, насаждая комплексы к своей анатомии и естеству. Другие, напротив, сеяли разнузданность… Любовь людей отсекали, оставляли единые призывы патриотизма и готовности убивать… за Родину, что на деле – расчерченный кусок вашей планеты. Не становитесь вишенками на чужом торте.

Любовь, её понятие – разбавили и превратили в нечто банальное и плоское, лишённое зрелости, вызвав в общественности за тысячелетия неприятие. Истинную любовь превратили в механизм патриотизма и конвейер зачатия, в единственный принцип передачи генетического материала. Но любовь не терпит ярлыков и шаблонов, осуждений! Любовь не поддаётся стандартам, она свободна и непостоянна, как и счастье. Мы обязаны наслаждаться возможностью любить – любить так, чтоб меркло всё в сем страстном пламени… Ни один мудрец не имеет права вещать, что и как, кто и что должен. Любовь рождается не из логики, а в противоречие всему, она необъяснима, и её не преподашь… Любовь возможно только прочувствовать. Прочувствовать, пока она не покинула, как жизнь. Её обличьям не дать счёт; любовь – это не просто принципы и ласка, что пытаются нам навязать, любовь существует вне этого, вне всех рамок. Любовь и есть счастье. Многие не осознают иллюзию, суррогат, которым живут… Истинная любовь – не суррогат, не наука, она… Прикосновение Бога. Разговор Творца изнутри с вами. Любовь – это космос, который требует заполнения вами. Она увядает и умирает, порой не успев распуститься и родиться. Любовь столь мимолётна, что мы и не замечаем, как упускаем её. Любовь – свобода двух душ: без времени, домыслов и осуждений. Любовь – всепроникающее всепонимание и величайший дар Богов.

***

Таким образом, создавая «Берсерка», я формировал его с 2008 года, и около трёх лет назад, поделившись в Питере с друзьями из кинобизнеса, принялся за создание сценария, заморозив временно написание продолжения «И.Н.Ф.Е.Р.Н.О.». Впоследствии, за работой, видя, что всё выстраивается в циклы романов, над которыми я работаю с 12 лет, я стал требовать от себя писать быстрее, вдохновляясь «плодовитостью» Стивена Кинга, и затем, понимая, что «Берсерк» перерастает в трилогию, а затем и квадрологию, будучи всё же и связан со вселенной «И.Н.Ф.Е.Р.Н.О.», как бы это ни было удивительно на первый взгляд. Треть и концовка второй книги «Берсерка» уже написаны, черновые отрывки третьей и четвертой планируемых книг продолжаются. Помимо этого, работаю над другими пятью книгами. И, конечно же, «И.Н.Ф.Е.Р.Н.О.» просто так нельзя писать, он требует всецелостного трансцендентального глубинного погружения и вдохновения, всепонимания сути вещей, которое порой нисходит.