Однако возникает вопрос: а к чему нам этот язык? Ведь мы и так немало делаем, чтобы исследовать жизненное пространство зверей и обеспечить их выживание. Разве дискуссия об охране природы и отдельных видов не занимает существенное место в политике, в общества и в СМИ? Не слишком ли много стало зеленой тематики? Да, субъективно оно так и воспринимается, но факт остается фактом: невзирая на все международные программы, исчезновение видов по всему миру неуклонно продолжается, да что там – критически набирает скорость. Судьбы людей и судьбы животных расходятся. На плоту «Медузы» сидят люди, в Ноевом ковчеге отплывают животные. Разрыв уже носит фундаментальный характер. Под угрозой не только сами основы существования многих диких животных. В обычной жизни они уже не играют никакой роли, за последние два столетия и в Европе, и в Северной Америке они попросту исчезли из повседневной жизни человека. Во многих регионах Азии и Африки, где индустриализация еще не разрушила исконные жизненные формы, дикие животные и домашний скот остаются спутниками людей и ведут общую с ними жизнь, а вот в европейском культурном пространстве уже в начале XIX века их заменили машины и всевозможные технические приспособления. Важно подчеркнуть, что люди и звери с тех пор находятся не просто в разных жизненных, но в разных бытийных пространствах, некогда бывших единым целым.
Однако связь с природой, со всем живым – неотъемлемое свойство человека, который был и остается биофильным существом. Человек не может жить без животных и растений. Именно поэтому за утратой природы последовала зеленая компенсация: последние двести лет реальные животные заменяются изображением таковых. Это процесс диалектический, ибо чем дальше мы уходим от природы, тем больше производим, воспроизводим и распространяем ее изображений, хотя к природе тем самым не приближаемся ни на шаг. В постмодернистском осознании природы, симулирующем зеленые структуры, животные представлены лишь как картинки, или как картинки, сделанные с картинок, или как отсылки к другим картинкам. Но все эти изображения не заменяют животных, они лишь симулируют их присутствие. Конкретные живые существа, запечатленные в пещере Альтамира, находятся вне пределов этого сознания.
Тем не менее сверхцивилизованный человек все еще восприимчив к зову природы. Он чует нечто глубоко аутентичное, выезжая за город или читая про людей и животных в сказках и легендах. Видимо, даже в постмодернистском сознании существует эмоциональный центр, реагирующий на зов дикой природы. Возникает первый вопрос: почему оно так, неужели такое может быть? И второй вопрос: как может человек ответить на этот зов? Ведь одной лишь внутренней готовности недостаточно для побега из такого холодного карцера, как идея идеи природы, где заперт человек постмодерна.
В данной ситуации техника, хотя именно она послужила первопричиной и далее лишь углубляла отчуждение от природы, отчасти поможет найти решение. Техника как missing link, недостающее звено, способна восстановить связь с миром животных. Интернет животных обладает потенциалом для возобновления отношений между человеком и животным на новом уровне и тем самым открывает природу заново. Новая природа – это природа новой геологической эпохи, антропоцена, когда разделенные жизненные пространства человека и животного вновь превращаются в общие бытийные пространства. Цифровые технологии становятся мостом, ведущим назад, в экзистенциальную реальность отношений «человек – животное».
Но при всех надеждах на новое сближение трудно не заподозрить, что самый облик природы ждут радикальные перемены. Беспросветная глушь превратится в охваченную Сетью территорию. Чащу проредит цифровая технология. Природа – или, по нашим европейским представлениям, нетронутая или девственная природа – будет не просто тронута, но лишена невинности. В эпоху постмодерна, когда экология заменила религию, природа считалась святыней, но с наступлением новой эпохи она будет лишена святости, будет транспарентна. Природа, ставшая транспарентной, утратит основное свойство, отличающее ее в антагонистической системе прогресса и экологии: транспарентная природа не может быть автономна. Ее правомочия вытекают не из самостоятельности по отношению к человеческому обществу, а наоборот – из соединения с таковым. Интернет животных превращает природу в систему, управляемую и даже планируемую человеком.
Это большой перелом в сознании человека, уставшего от цивилизации. Природа становится понятной, или транспарентной, но тем самым разрушается пространство, служившее спасительным коридором для толкований. «Назад к природе!» – в последние несколько десятилетий это единственная убедительная антитеза непреклонному ускорению ритма экономики и трудовой деятельности. «Природа» – это последнее из возможных возражений строгому порядку вещей или даже тому, что в прежние времена называли судьбой. Для некоторых людей природа стала гипотезой, заменяющей Бога. Так вот, именно эта природа оказывается теперь подвластна диктату всепроникающего интернета. Материализовавшись, она не может более служить идеей, которую выдвигают в качестве возражения общественному статус-кво.
В связи с интернетом животных еще большее значение приобретает повсеместная дискуссия о транспарентности. Парадигма транспарентности отныне соотносится не только с общественными, но и с природными процессами. Сегодня более 50 тысяч диких, главным образом – мигрирующих, животных снабжены GPS-передатчиками, которые перманентно сообщают самые разные данные. Ежедневно к Cети подключают все новых и новых животных. Так создаются крупные банки данных о животном мире, так сказать – big animal data. До сегодняшнего дня дебаты о больших данных (big data) посвящались тому, до какой степени мы желаем транспарентности и каким образом человек может защитить себя от контроля со стороны предприятий и государственных органов. А теперь все то же касается и животного мира. Прозрачный зверь выступает рядом с прозрачным человеком. Мало-помалу создается и прозрачная природа: зверей можно отслеживать, камеры с автоспуском передают из далеких субтропиков снимки на мобильные телефоны5, «Фейсбук» и блоги сообщают о местонахождении конкретных особей, приложения для смартфонов выдают тайны животных, которые находятся под прямой угрозой исчезновения, – например, горных горилл или орангутанов. Этот революционный опыт взаимодействия, собранный в новом, доселе неизвестном и исключительно подвижном банке данных, будет открыт каждому, у кого есть компьютер или смартфон. Тем самым человек глубоко проникнет в жизнь зверей, ворвется в их частную сферу. На фоне дебатов о больших данных, о всевластии интернет-концернов и уменьшении свободы человека перспектива транспарентности природы представляется расширением сферы цифровых боевых действий. Получается, нам нужна еще и защита данных для животных? Настоящий вопрос следует обсудить в рамках дискуссии о новой дружбе человека и зверя, если таковая будет соответствовать действительности.
Дискуссия необходима еще и потому, что транспарентная природа порождает новое экологическое мышление, порывая с привычными представлениями и природоохранной практикой. Транспарентная природа — это уже не биотоп, она заключает в себе идею «встроенной системы» (embedded system), то есть зеленого жизненного пространства, включенного в унылую цивилизацию и связанного с нею цифровыми дорожками, мостами и тоннелями. Основная идея транспарентной природы состоит в возобновлении непосредственного и управляемого техникой контакта человека и животного, а ее предпосылка – свобода передвижения человека в природных условиях. Биотопы и природоохранные зоны как инструменты классической экологии существуют по иным законам, их логика – не контакт, а запрет. Они подчинены иной идее: природу следует не включать в человеческую жизнь, а систематически от таковой отгораживать. Биотопы призваны спасти животных от человека. Да, это разумно, но тем самым между человеком и природой создается непреодолимый и все более глубокий разрыв. Человек чувствует отчуждение от своего естественного окружения, в первую очередь от животных, путь к которым ему заказан. Экология ограничений, не лишенная романтики (можно даже назвать ее философией биотопов), пытается представить природу автономным пространством и предлагает обращаться с природой так, будто можно исключить ее из всей динамики развития нашей планеты, столь очевидно определяемой человеком. Однако важнейшие для экологии вопросы в начале ХХI столетия формулируются следующим образом: способен ли человек спасти природу, не отказываясь от собственного дальнейшего развития? Как при помощи техники включить природу в логику человеческого прогресса, чтобы за счет этого выиграли обе стороны?
