— Санера! — взревел в свою очередь Билл, прыгая в воздух.

Ясно было, что Гилдерой ринулся в погоню за Имхотепом, как они и планировали. Сколько ни ломали головы Билл, Гилдерой и Либия, но что делать с крестражами-анкхами, где их искать, так и не придумали, и остановились на самом доступном варианте. Разгромить армию, обезглавить фараона, разнести дворец, и не терять бдительности, чтобы, даже если Имхотеп воскреснет, не смог ничего сделать. Именно в ходе тех обсуждений, Билл и заподозрил, что Либия не просто так припёрлась в Мемфис тогда, не просто поглазеть на понравившегося ей заочно Синего Мага, но ещё и с целью насолить отцу.

Билл, ощущая вдохновение, прыгал и скакал, отталкивался от пролетавших мимо стрел и копий, жалея, что верблюдов больше нет — какая была бы замечательная опора! Летающая лодка! Взмах, отбив, выпад, нырнуть под крыло, удар в бок! Никогда Биллу не давалась эта форма Уся, прыгать и скакать на минимальных опорах, но сегодня, сейчас, у него просто не было выбора: нужно было добраться до Древних и уничтожить их, пока они все на одной барже, пока не разбежались! Вцепившись в рулевое весло лодки, он направил её на таран, прямо в корму баржи.

— Ступефай! Бомбарда! Протего! Редукто! — орал Билл в прыжке, заходя на палубу баржи.

Навстречу ему ударили плети, он уклонился, сменив в прыжке направление, и закружился по палубе, размахивая острым мечом, навязав магам фараона ближний бой. Теперь они мешали друг другу, баржа кренилась всё сильнее, шла к земле всё быстрее, а Билл скакал и крутился, резал и рубил без всякой жалости.

Перед глазами у него стояло зрелище сожжённого и разорённого Кертаниса.

К дворцу фараона Билл и Либия подоспели первыми, на взмыленных конях, везущих наполовину развалившуюся колесницу. За их спиной осталось поле боя, усеянное трупами, залитое кровью, на котором Сопротивление одержало главную победу. Теперь нужно было сделать так, чтобы эта победа не пропала зазря, и поэтому Билл и Либия поспешили на выручку Гилдерою.

— Никогда не видела дворец таким пустым, — изумлённо заметила Либия.

Телохранители поработали отменно, не дали добраться до неё, но и сами полегли практически полностью. Как, собственно, и правый фланг, где в отсутствие магов прошла просто кровавая мясорубка толпа на толпу.

— Разбежались, наверное, пока победитель не выяснится, — пожал плечами Билл и тут же сморщился от боли. — Куда нам?

— Центральный зал вон...

Здание содрогнулось, весь дворец затрясся, с потолка полетели камни. Закачались колонны.

— Землетрясение! — вырвалось у Билла невольно.

Ещё грохот, центральная часть дворца осела, сложилась внутрь, и что-то взмыло к небесам, закрывая собой солнце. Бунта рухнул, пропахал борозду в земле и врезался в стену вокруг дворца, после чего затих гигантской изломанной куклой. Огромные глыбы камня зашевелились и начали взмывать в воздух, затем ринулись в обрушенную часть дворца, бомбардируя её.

Пыль стояла столбом, что происходит, было непонятно, затем рядом рухнул, упал Гилдерой, зажимая бок и руку. Вид его был ужасен, он был вымазан кровью с ног до головы, покрыт пылью, одежда взрезана в нескольких местах.

— Бунта! — закричал Гилдерой, и впервые в его голосе Билл услышал страх. — Бунта!

Жаба не шевелилась, и Билл сделал шаг к Гилдерою. В следующую секунду его сбило чем-то с ног, отбросило в сторону. Приземлился Билл с отчетливым хрустом, но сознания не потерял. Рядом появилась Либия, попыталась поднять Билла, но замерла, как и сам Уизли, при виде открывшегося зрелища.

Василиск, двадцатиметровая змея, нависал над Гилдероем, словно скала над муравьем, оскалив огромную пасть, полную острых зубов. Глаза василиска были закрыты, на голове его стоял Имхотеп, у ног его лежала мертвая женщина.

— Ты убил Анксунамун, — каким-то механическим голосом изрёк Имхотеп, — ты убил мою вечную любовь, за это ты будешь страдать вечно!

— Ты жил тысячи лет, питаясь горем и страданиями тысяч людей, — Гилдерой с трудом поднялся, опёрся на меч, пошатываясь. — Думаю, сейчас ты ничего не чувствуешь оттого, что твоя любовь давно выродилась в ядовитую и холодную привычку.

Имхотеп злобно заорал что-то, затем зашипел, и василиск наклонил голову.

— Протего! — вскинул неподъёмную руку Билл.

Это было глупо, пытаться защититься Протего от взгляда василиска, но и сидеть без движения, смотреть, как убивают друга, Билл был просто не в состоянии. Зашипела рядом Либия, и василиск отвлёкся на секунду, повернул голову в её сторону. Щит вспыхнул и что-то огромное пронеслось над головой Билла. Имхотеп тоже зашипел, и василиск повернул голову обратно, открыл глаза, но взгляд его врезался в Бунту, совершившего прыжок боком, прикрывшего хозяина; и земля опять содрогнулась, от приземления огромной жабы. Мгновение, и Бунта сжался, уменьшаясь обратно, после чего застыл, словно окаменев.

— Ну всё, — выдохнул Гилдерой, и в голосе его звучала неподдельная ярость.

Он отбросил что-то в сторону, а Имхотеп издевательски расхохотался:

— Даже не... — начал было фараон, но договорить не успел.

Гилдерой метнулся вперед с невообразимой скоростью, ухватил василиска за хвост и встряхнул, подняв, как игрушку. Имхотеп и мертвая Анксунамун, какие-то предметы и книги полетели вниз с головы василиска. Если змей и пробовал сопротивляться, то Гилдерой этого не заметил — он бил и лупил василиском о камни, о фараона, о стены дворца, и напоследок припечатал его головой расплющенного Имхотепа, так, что зубы василиска пронзили мертвого фараона, его жену и все вокруг.

Затем Гилдерой подошел к неподвижному Бунте, поднял его и зажал в ладонях, что-то шепча.

— Ты змееуст? — спросил Билл у Либии, поднимаясь на ноги.

Страха не было, лишь усталость и боль.

— От папы досталось, — ответила та, подпирая Уизли, — по наследству. Остальная магия вся ушла братьям и сёстрам.

— Понятно. Помоги мне.

С помощью Либии Билл подковылял ближе и сказал:

— Гилдерой...

— Он ещё жив, — повернулся к нему Локхарт, по щекам которого катились слёзы. Они смывали с кожи пыль и копоть, под которыми обнажались лишь другие слёзы, нарисованные. — Я чувствую его.

Билл, вовремя вспомнивший об их духовной связи, прикусил язык и лишь кивнул в ответ. Жизнью друг с другом они вроде не делились, но расспрашивать сейчас о деталях было бы крайне неуместно.

— Что это было в конце? — спросил Билл.

— Зелье силы богов, подарили как-то, — неохотно ответил Гилдерой.

— Богов, — повторила Либия. — Тогда трон фараона — твой!

— Э, нет, мне наружу надо, Бунту спасать, — тут же махнул рукой Локхарт. — Трон надо занимать Биллу!

Билл вскинул голову, но тут же опустил, осознав, что Гилдерой прав во всем. Что только сам Билл сможет довести до конца освобождение Колыбели и потом уйти, не поддавшись соблазну власти, и что только у него... жена — дочь фараона.

*

14 мая 1991 года, по времени Земли

— В общем, он был верховным жрецом-магом, а она — женой фараона, — рассказывал Билл. — Имхотеп возжелал власти, чтобы вместе с троном фараона заполучить и Анксунамун. Но его заговор был раскрыт, и Имхотепа схватили в последнюю секунду, когда он уже готов был вонзить отравленный кинжал в спину фараону Сети. За такое богохульство Имхотепа первого (и единственного) за всю историю Египта приговорили к самому ужасному проклятию, вечной жизни в мучениях. Маги фараона взялись за дело и убили Имхотепа, в процессе отделив его душу и заточив её в какой-то священный сосуд. То есть Имхотеп должен был сохранить способность осознавать, что происходит вокруг, но при этом не иметь возможности покончить с собой или как-то повлиять на окружающих.

— С ума сойти, — содрогнулся Гилдерой.

— Это неизбежно должно было произойти со временем, — кивнул Билл, — но проклятие ни разу не накладывали, и в ритуал вкралась ошибка. Имхотеп сохранил возможность колдовать, и сумел позвать на помощь. Анксунамун выкопала сосуд — вместилище души и провела ритуал воскрешения, украв так называемую Книгу Мертвых. Так в мире появились крестражи, и было проведено первое в мире воскрешение с их помощью. После этого Имхотеп уже сознательно сделал крестражи себе и Анксунамун, и принялся за дело. Для начала взялся мстить и насылать на своих мучителей всякие гадости. Затем принял облик тогдашнего фараона и начал готовить Исход, попутно с постройкой пирамиды и расширенного пространства с Вратами. Надвигавшиеся армии соседей, встревоженных такими делами с воскрешением, в итоге стали теми самими Силами Зла, ну и так далее, и так далее. Попутно Имхотеп ограбил Африку, спёр огромный кусок земли с водой, растениями и всем прочим, после чего в легенде о проклятии ему приписали «могучие силы повелевания землей и песком».