И ангелы стонут, и червь искаженный
Багряную кровь ненасытно сосет.
Потухли огни, догорело сиянье!
Над каждой фигурой, дрожащей, немой,
Как саван зловещий, крутится завеса,
И падает вниз, как порыв грозовой
И ангелы, с мест поднимаясь, бледнеют,
Они утверждают, объятые тьмой,
Что эта трагедия Жизнью зовется,
Что Червь-Победитель - той драмы герой!
(1901)
Перевод К. Бальмонта
29. LENORE
Ah, broken is the golden bowl! - the spirit flown
forever!
Let the bell toll! - a saintly soul floats on the Stygian
river:
And, Guy De Vere, hast _thou_ no tear? - weep now
or never more!
See! on yon drear and rigid bier low lies thy love,
Lenore!
Come, let the burial rite be read - the funeral song
be sung!
An anthem for the queenliest dead that ever died
so young
A dirge for her the doubly dead in that she died
so young.
"Wretches! ye loved her for her wealth and ye hated
her for her pride;
And, when she fell in feeble health, ye blessed her
that she died:
How _shall_ the ritual then be read - the requiem
how be sung
By you - by yours, the evil eye - by yours
the slanderous tongue
That did to death the innocence that died and died
so young?"
_Peccauimus_: - yet rave not thus! but let a Sabbath song
Go up to God so solemnly the dead may feel no wrong!
The sweet Lenore hath gone before, with Hope
that flew beside,
Leaving thee wild for the dear child that should have
been thy bride
For her, the fair and debonair, that now so lowly lies,
The life upon her yellow hair, but not within her
eyes
The life still there upon her hair, the death upon
her eyes.
"Avaunt! - avaunt! to friends from fiends the
indignant ghost is riven
From Hell unto a high estate within the utmost
Heaven
From moan and groan to a golden throne beside
the King of Heaven:
Let no bell toll, then, lest her soul, amid its hallowed
mirth
Should catch the note as it doth float up from
the damned Earth!
And I - tonight my heart is light: - no dirge will
I upraise,
But waft the angel on her flight with a Paean
of old days!"
(1844-1849)
29. ЛИНОР
О, сломан кубок золотой! душа ушла навек!
Скорби о той, чей дух святой - среди Стигийских
рек.
Гюи де Вир! Где весь твой мир? Склони свой темный
взор:
Там гроб стоит, в гробу лежит твоя любовь, Линор!
Пусть горький голос панихид для всех звучит бедой,
Пусть слышим мы, как нам псалмы поют в тоске
святой,
О той, что дважды умерла, скончавшись молодой.
"Лжецы! Вы были перед ней - двуликий хор теней.
И над больной ваш дух ночной шепнул:
Умри скорей!
Так как же может гимн скорбеть и стройно петь о той,
Кто вашим глазом был убит и вашей клеветой,
О той, что дважды умерла, невинно-молодой?"
_Peccavimus_: но не тревожь напева похорон,
Чтоб дух отшедший той мольбой с землей был
примирен.
Она невестою была, и Радость в ней жила,
Надев несвадебный убор, твоя Линор ушла.
И ты безумствуешь в тоске, твой дух скорбит о ней,
И свет волос ее горит, как бы огонь лучей,
Сияет жизнь ее волос, но не ее очей.
"Подите прочь! В моей душе ни тьмы, ни скорби нет.
Не панихиду я пою, а песню лучших лет!
Пусть не звучит протяжный звон угрюмых
похорон,
Чтоб не был светлый дух ее тем сумраком смущен.
От вражьих полчищ гордый дух, уйдя к друзьям,
исчез,
Из бездны темных Адских зол в высокий мир
Чудес,
Где золотой горит престол Властителя Небес".
(1901)
Перевод К. Бальмонта
30. DREAM-LAND
By a route obscure and lonely,
Haunted by ill angels only,
Where an Eidolon, named Night,
On a black throne reigns upright,
I have reached these lands but newly
From an ultimate dim Thule
From a wild weird clime that lieth, sublime,
Out of Space - out of Time.
Bottomless vales and boundless floods,
And chasms, and caves, and Titan woods,
With forms that no man can discover
For the dews that drip all over;
Mountains toppling evermore
Into seas without a shore;
Seas that restlessly aspire,
Surging, unto skies of fire;
Lakes that endlessly outspread
Their lone waters - lone and dead,
Their still waters - still and chilly
With the snows of the lolling lily.
By the lakes that thus outspread
Their lone waters, lone and dead,
Their sad waters, sad and chilly
With the snows of the lolling lily,
By the mountains - near the river
Murmuring lowly, murmuring ever,
By the grey woods, - by the swamp
Where the toad and the newt encamp,
By the dismal tarns and pools
Where dwell the Ghouls,
By each spot the most unholy
In each nook most melancholy,
There the traveller meets aghast
Sheeted Memories of the Past
Shrouded forms that start and sigh
As they pass the wanderer by
White-robed forms of friends long given,
In agony, to the Earth - and Heaven.
For the heart whose woes are legion
Tis a peaceful, soothing region
For the spirit that walks in shadow
O! it is an Eldorado!
But the traveller, travelling through it,
May not - dare not openly view it;
Never its mysteries are exposed
To the weak human eye unclosed;
So wills its King, who hath forbid
The uplifting of the fringed lid;
And thus the sad Soul that here passes
Beholds it but through darkened glasses.
By a route obscure and lonely,
Haunted by ill angels only,
Where an Eidolon, name NIGHT,
On a black throne reigns upright,
I have wandered home but newly
From this ultimate dim Thule.
(1844-1849)
30. СТРАНА СНОВ
Дорогой темной, нелюдимой,
Лишь злыми духами хранимой,
Где некий черный трон стоит,
Где некий Идол, Ночь царит,
До этих мест, в недавний миг,
Из крайней Фуле я достиг,
Из той страны, где вечно сны, где чар высоких
постоянство,
Вне Времени - и вне Пространства.
Бездонные долины, безбрежные потоки,
Провалы и пещеры. Гигантские леса,
Их сумрачные формы - как смутные намеки,
Никто не различит их, на всем дрожит роса.
Возвышенные горы, стремящиеся вечно
Обрушиться, сквозь воздух, в моря без берегов,
Течения морские, что жаждут бесконечно
Взметнуться ввысь, к пожару горящих облаков.
Озера, беспредельность просторов полноводных,
Немая бесконечность пустынных мертвых вод,
Затишье вод пустынных, безмолвных и холодных,
Со снегом спящих лилий, сомкнутых в хоровод.
Близ озерных затонов, меж далей полноводных,
Близ этих одиноких печальных мертвых вод,
Близ этих вод пустынных, печальных и холодных,
Со снегом спящих лилий, сомкнутых в хоровод,
Близ гор, - близ рек, что вьются, как водные аллеи,
И ропщут еле слышно, журчат - журчат всегда,
Вблизи седого леса, - вблизи болот, где змеи,
Где только змеи, жабы, да ржавая вода,
Вблизи прудков зловещих и темных ям с водою,
Где притаились Ведьмы, что возлюбили мглу,
Вблизи всех мест проклятых, насыщенных бедою,
О, в самом нечестивом и горестном углу,
Там путник, ужаснувшись, встречает пред собою
Закутанные в саван видения теней,
Встающие внезапно воздушною толпою,
Воспоминанья бывших невозвратимых Дней.
Все в белое одеты, они проходят мимо,
И вздрогнут, и, вздохнувши, спешат к седым лесам,
Виденья отошедших, что стали тенью дыма,
И преданы, с рыданьем, Земле - и Небесам.
Для сердца, чьи страданья - столикая громада,
Для духа, что печалью и мглою окружен,
Здесь тихая обитель, - услада, - Эльдорадо,
