Уже было сложно вспомнить, когда это началось. Когда она впервые отчетливо ощутила, что вещи хранят вполне осязаемую память. Воздух удерживает в тонких воздушных каналах своеобразную ауру, этакий контейнер, вобравший в себя мысли, чувства, переживания и даже поступки тех, кто был связан с этими вещами или местами. И контейнер этот нужно было просто распаковать, чтобы явственно почувствовать и, даже почти по-настоящему увидеть, прошлое в настоящем.

Вначале она совсем не могла разобрать поступающие сигналы. Громче всех говорили старые дома, но когда-то это было просто неясное, пограничное томительное чувство, в котором маячили неясные образы, скользящие словно рыбы с острыми плавниками.

Она словно вспоминала, что каким-то образом крепко связана со всем этим. Но вскоре ей стало ясно – это не ее воспоминания из прошлых жизней, как казалось вначале. То, что она чувствовала выражалось в картинках и образах, а иногда было почти беззвучным разговором, который тихим шепотом забирался внутрь головы. И происходило все это не так давно с другими людьми.

Углубившись во двор, Иша увидела светловолосую девушку в легком платье цвета хаки, которое казалось с трудом держалось на двух тонких бретельках, облегая тонкие и острые черты ее тела. Спиной она плотно прижималась к стене, держась за нее ладонями. Ее лицо было обращено в другую сторону. Там, в отдалении стоял парень и целился в нее черной дырой объектива. Он медленно поворачивал кольцо диафрагмы, ища нужную глубину резкости

– О, Ясон с Волчицей уже здесь! Здорово, друзья! – воскликнул Стас в своей привычной громкой манере.

Парень, которого он назвал Ясоном, отнял фотоаппарат от лица и пристально посмотрел на Ишу. На его лоб упало несколько темных, слегка вьющихся прядей. В этот момент что-то сладко взвинтилось в сердце Иши и посыпалось куда-то вниз сияющим дождем. Ей показалось до боли знакомым это странное мгновение, словно это уже было где-то в другом месте, в другое время. Но где и при каких обстоятельствах, она вспомнить не могла.

Стас представил их друг другу, Иша кивнула в знак приветствия и взглянула на Волчицу. У той были пронзительные, почти до белого светло-серые глаза. Рот, густо намазанный красной помадой, растянулся в крупной белозубой улыбке.

Когда они все вместе входили через покосившийся черный проем в старый цех бывшего завода, Иша надеялась, что на нее не обрушится поток информации об этом необычном месте. Моменты осознания она контролировать не могла. Иногда предмет, дом, или даже пустырь разговаривал с ней, а порой предметы и воздух хранили непроницаемую тишину.

То, что они увидели, по-разному отозвалось в каждом. Впереди простиралось огромное пустое помещение: со стен сползала древняя зеленоватая краска, на полу валялась бетонная пыль, черепки, куски черти-чего, бесполезного, ненужного, покинутого.

Ясону показалось, что у дальней двери мелькнула фигура в черном. Стас ухмыльнулся красной пентаграмме на стене с кровоподтеками краски по краям круга. Волчица увидела обычную «заброшку», которые ее совсем не волновали. Она согласилась пойти только потому, что хотела посмотреть на то, как Стас будет «открывать порталы в прошлое» и повидать Ясона, с которым они поссорились с месяц назад.

Иша почувствовала – запах резины, черную копоть, безграничную усталость рабочих, с утра до вечера клеящих ненавистные калоши. Ощущения боли и безысходности плавали в воздухе как масляные пятна мазута на поверхности воды. Но когда вокруг нее друзья заговорили о том, куда им дальше идти, а Стас неожиданно нежно тронул за плечо, первые впечатления развеялись. Ей захотелось поскорее найти подходящую стену, достать краски и начать «священнодействие». Не говорить, а просто творить и проявлять на старых покинутых стенах, новую, яркую жизнь.

Волчица пошла вперед и вслед за ней компания пересекла зал, поднялась по бетонной лестнице на второй этаж, гулко пошла по узкому коридору: справа и слева зияли проходы без дверей в небольшие комнатушки с удивительно целой и белой кафельной плиткой на стенах, пока не вышла в громадную залу с потолком высотой в два этажа и дырой в крыше, через которую на заваленный хламом пол, падал скупой и пыльный пучок света.

Слева тянулась длинная стена, выкрашенная зеленой краской тошнотворно блеклого оттенка, а справа шел длинный ряд окон, неловко растерявших последние стекла – в одном был выбит неровный круг, в другом и вовсе ничего не осталось, кроме рамы. В остальных, куски стекол торчали словно острые зубы сверху и снизу облупленных ртов, открытых во внутренний двор корпуса. Там на большой покрышке от «камаза», устало прислонившейся к потрепанной кирпичной стене, возлежал огромный черный кот.

Почти одновременно они сбросили сумки с плеч, прислонив их друг к другу. Стас сразу полез за портвейном и ломкими пластиковыми стаканчиками, издающими жалобные хрусты под гнетом его массивных пальцев. А Иша достала краску и кисти. Вынув из пучка самую большую кисть, она подошла к стене и задумчиво стала водить по ее шероховатой поверхности.

Стас позвал выпить, но Иша отказалась:

– Я не пью, когда творю.

Раскупорив банку, она обмакнула кисточку в краску. Вначале Иша еще слышала, как позади раздавался веселый смех Волчицы и обрывки шутливого разговора, пока все это не растворилось, отступив перед единственно важной теперь реальностью. Осталась только она и стена, которая казалось, отзывалась, тихо пульсируя там, где Иша проводила экспрессивные, сочные черно-белые линии.

Это был для нее самый чистый и завораживающий наркотик, уносящий далеко за пределы узкого, тесного «здесь и сейчас». Когда картина была почти готова, постепенно Иша начала возвращаться. Сначала вернулись мелкие звуки: шорох кед, давящих куски штукатурки, разбросанные по полу, отрывочные фразы, которыми перекидывались друзья и даже глубокий и долгий заунывный гудок, раздавшийся где-то далеко за пределами завода. Потом в нос ударил дурманящий запах краски и сырости, проступающей из старых стен. Она взглянула на свою работу, не хватало лишь одного штриха – красного росчерка.

Иша огляделась: Стас запечатлел обнаженную демоницу, которая простирала вперед одну руку, касаясь пальцами второй зовущих пухлых губ. Волчица набросала схематичный автопортрет. Руки приятно ломило, а в голове слегка шумело, когда она пошла за красным баллончиком, валявшимся под автопортретом Волчицы. Нарисовав длинную, зигзагообразную линию, она отошла и посмотрела на свою работу.

Маленькая девочка сидит спиной на краю высокой скалы, но голова повернута на три четверти к зрителю и виден один раскосый по-монгольски глаз, а вдалеке, внизу, в степи, два войска на лошадях во весь опор несутся друг к другу. У одного из всадников в руках высокое древко, с привязанным на конце длинным красным стягом, который ритмично развевается на ветру и похож на яркую струю крови, освещенную поднимающимся из-за горизонта солнцем. Только сейчас, закончив работу, она окончательно пришла в себя и почувствовала, что вокруг очень тихо. Иша оглянулась – никого не было.

Она поежилась, словно в большом помещении, по стенам которого все еще ползал ленивый луч солнца, стало темнее и холоднее. Баллончик из-под краски, с глухим стуком ударился о стену и создал на ней еще одну живописную трещину. Иша прошла несколько шагов в сторону выхода. Кто-то шепотом назвал ее по имени? Нет, просто показалось.

Справа был перекосившийся проем, через который можно было выйти в длинный коридор. Она вошла в него.

На зеленой потрескавшейся стене горела красная стрела, от которой тянулись длинные линии свежей краски, стекающей на пол.

Когда кто-то внезапно легонько задел ее по ноге, Иша тихо вскрикнула от неожиданности. Большая черная собака быстро пробежала мимо. По ее позвоночнику шла полоска серебристой шерсти, а острые уши стояли торчком как у волка.

Ише было лет шесть, когда большая псина бросилась на нее с лаем. Хозяин с трудом остановил пса, намотав на кулак толстый брезентовый поводок и громко закричал, что напугало девочку еще больше.