— А что, сортировка — не работа? — сказала Эдипа. — Скажи об этом на почте, и ты окажешься в посылочном ящике по дороге в Фербэнкс, штат Аляска, причем на ящик даже не прилепят наклейку "Не кантовать".
— Это — работа умственная, — ответил Котекс. — А не работа в термодинамическом смысле слова. — И он пустился рассказывать о том, как в Машине Нефастиса сидит самый что ни на есть настоящий Демон Максвелла. Все, что нужно сделать, — посмотреть на фото секретаря Максвелла и сконцентрироваться на любом из цилиндров — хоть правом, хоть левом, — где хочешь, чтобы Демон нагрел воздух. Тот расширится и будет толкать поршень. И лучше всего, похоже, работает уже знакомая фотография Максвелла от Общества по пропаганде христианского знания.
Эдипа из-под очков осторожно осматривалась вокруг, пытаясь не двигать головой. На них никто не обращал внимания: жужжали кондиционеры, печатные машинки IBM издавали чигу-подобные звуки, попискивали вращающиеся кресла, шумно захлопывались толстые справочники, синьки с громким шелестом подшивались в папки и вытаскивались из них, а высоко вверху весело сверкали тихие флюоресцентные лампочки; в «Йойодине» все шло своим чередом. Но не на этом самом месте, где Эдипа Маас, выбранная почему-то из тысячи людей, вынуждена была шагнуть, никем не сдерживаемая, на территорию безумия.
— Конечно, не каждый может работать с этой машиной, — усевшись на конька, продолжал Котекс. — Только люди с определенным даром. «Медиумы» называет их Джон.
Эдипа немного сдвинула очки вниз и захлопала ресницами в надежде кокетством перевести разговор в другую плоскость: — Как ты думаешь, из меня получился бы хороший медиум?
— Ты в самом деле хочешь попробовать? Можешь ему написать. Он знает лишь нескольких медиумов. Он позволил бы тебе сделать попытку.
Эдипа вытащила записную книжку и открыла ее на символе, который она скопировала, и словах "Следует ли мне изобрести новый мир?" — Ящик 573, сказал Котекс.
— В Беркли?
— Нет, — в его голосе появились странные нотки, и Эдипа подняла взгляд, слишком резко, пожалуй, но, влекомый моментом мысли, он уже успел добавить: — в Сан-Франциско; В Беркли ведь нет… — и тут понял, что совершил ошибку. — Он живет где-то в районе Телеграфа, — пробормотал он. — Я дал неверный адрес.
Она еще раз попытала счастья: — То есть, адрес по ВТОРу уже не работает. — Но произнесла она это как слово — «втор». Его лицо застыло в маске недоверия. — Это — В.Т.О.Р., дамочка, — сказал он, — аббревиатура, а не «втор», так что давайте лучше закроем эту тему.
— Я видела это в туалете, — призналась она. Но расположенность к задушевным разговорам уже покинула Стенли Котекса.
— Забудь, — посоветовал он, потом открыл книжку, и перестал обращать на Эдипу внимание.
Эдипа же, в свою очередь, забыть явно не желала. Она готова была поспорить: пакет, на котором Котекс вычерчивал то, что она уже начала идентифицировать как "символ ВТОР", пришел от Джона Нефастиса. Или от кого-то вроде него. Ее подозрения пополнились новыми деталями после разговора с Майком Фаллопяном из Общества Питера Пингвида.
— Этот Котекс наверняка принадлежит к какой-то андеграундной тусовке, сказал он ей несколько дней спустя, — возможно, к тусовке неуравновешенных, но как можно их винить за то, что они, быть может, слегка ожесточились? Смотри, что происходит. В школе им, как и всем нам, полощут мозги, заставляя поверить в Миф об Американском Изобретателе: Морзе со своим телеграфом, Белл со своим телефоном, Эдисон со своей лампочкой, Том Свифт с черт те чем еще. По человеку на изобретение. Потом они взрослеют, и обнаруживается, что все права они должны отдать монстру типа «Йойодины»; их определяют в какой-нибудь «проект», или в "рабочую группу", или в «команду», а потом отшлифовывают до анонимности. Никому не нужно, чтобы они изобретали, — все хотят, чтобы они играли свои маленькие роли в ритуале проектирования, расписанные для каждого в должностной инструкции. Представляешь, Эдипа, что это такое — жить в подобном кошмаре? Они, разумеется, держатся вместе и постоянно контактируют друг с другом. Они всегда различают «своего». Может, встречают такого человека раз в пять лет, но все равно, тут же видят, что он — «свой».
Мецгер, тоже пришедший тем вечером в «Скоп», принялся спорить: — Ты такой правый, что уже почти левый, — возмущался он. — Всякая корпорация хочет, чтобы работник отказался от авторских прав, это нормально. Все равно, что теория прибавочной стоимости, а ты рассуждаешь, как марксист. — По мере нарастания опьянения этот типично южнокалифорнийский диалог становился все менее внятным. Эдипе сделалось уныло и одиноко. Она решила тем вечером посетить «Скоп» не только из-за разговора со Стенли Котексом, но и благодаря другим откровениям: казалось, начинает вырисовываться некая модель, связанная с корреспонденцией и способами ее доставки.
На другом берегу озера в Лагуне Фангосо висела бронзовая мемориальная табличка. "На этом месте", — гласила она, — "в 1853 году курьеры из "Уэллса, Фарго" числом в дюжину доблестно сражались с бандой грабителей в масках и таинственных черных одеждах. Сие стало нам известным, благодаря посыльному, единственному свидетелю побоища, умершему вскоре. Вторым и последним знаком был крест, выведенный в пыли одним из убитых. Вплоть до сего дня личности бандитов остаются покрытыми тайной."
Крест? Или инициал Т? Тот, что, заикаясь, пытался выговорить Никколо в "Курьерской трагедии". Эдипа задумалась. Потом позвонила из автомата Рэндольфу Дриблетту узнать, известно ли ему что-нибудь о происшествии с людьми из "Уэллса, Фарго", и не потому ли он вырядил своих грабителей в черное. Телефон звонил и звонил — в пустоту. Она повесила трубку и направилась в букинистическую лавку Цапфа. Хозяин сам вышел из бледного конуса пятнадцативаттного освещения, чтобы помочь ей найти книжку, о которой упоминал Дриблетт — "Якобианские пьесы о мести".
— На нее был спрос, — сказал Цапф. Череп на обложке наблюдал за ними сквозь тусклый свет.
Один ли Дриблетт имелся в виду? Она открыла было рот, но так и не спросила. Позже подобное случалось с ней неоднократно.
Вернувшись в "Свидание с Эхо" — Мецгер на весь день уехал в Лос-Анжелес по другому делу, — она тут же обратилась к единственному упоминанию слова «Тристеро». Рядом с этой строчкой стояла карандашная надпись: "Ср. разночт-е, изд. 1687". Может, замечание какого-то студента. В некотором смысле ее это подбодрило. Другое прочтение строчки могло бы пролить больше света на темное лицо этого слова. Согласно краткому предисловию, текст взят из недатированного издания формата фолио. Странно, но под предисловием не стояла подпись. На странице с данными об авторских правах она обнаружила, что книгу перепечатали с твердообложечной хрестоматии "Пьесы Форда, Вебстера, Турнэра и Варфингера", издательство "Лектерн Пресс", Беркли, Калифорния, 1957 год. Она плеснула себе полрюмки "Джека Дэниелса" (прошлым вечером «Параноики» оставили свежую бутылочку) и позвонила в Лос-Анжелесскую библиотеку. Там посмотрели, но такого издания у них не оказалось. Ей предложили сделать заказ по межбиблиотечному абонементу. — Стойте-ка, — ее вдруг посетила идея, — издательство ведь находится в Беркли. Я могу обратиться непосредственно к ним. — И подумала, что могла бы заодно посетить Джона Нефастиса.
Та мемориальная табличка попалась ей на глаза лишь потому, что однажды она нарочно вернулась к Озеру Инверарити, движимая чем-то вроде возрастающей одержимости, ведь она отдавала часть себя — пусть просто свое присутствие всему спектру деловых интересов Инверарити, переживших его самого. Эдипа могла бы расположить их по порядку, создать из них созвездия; на следующий день она поехала в "Весперхэйвн Хауз", интернат для престарелых, основанный Инверарити примерно тогда же, когда в Сан-Нарцисо пришла «Йойодина». В передней комнате отдыха солнце, казалось, лилось во все окна; у телевизора с тусклым изображением мультфильма Леона Шлезингера дремал старик; подле розового, покрытого перхотью ручейка в опрятной части прически паслась черная муха. Вбежала толстая няня с баллончиком инсектицида и заорала на муху, пытаясь заставить ту взлететь и дать возможность себя убить. Осмотрительная муха с места не двигалась. — Ты мешаешь мистера Тоту! — орала няня на малютку. Вздрогнув, мистер Тот проснулся, спугнул муху, и та сделала отчаянный рывок к двери. Распыляя яд, няня бросилась за ней.
