Ну же! Поторопитесь, ленивые демонолюбы! Или вам совсем не хочется домой?

Слава богу, участники клуба любителей мистики наконец-то переобулись и прогулочным шагом направились к воротам, решив, на моё счастье, не ждать свою предводительницу. Последний из них как раз распрощался с учительницей физкультуры, когда из-за угла показалась моя соперница.

Походка у неё была странной: она ступала неуверенно, низко опустив голову и сложив руки впереди. На мой взгляд, это выглядело неестественно, глупо и попросту опасно – она даже не смотрела вперед, когда шла. Это могло бы сыграть с ней дурную шутку когда-нибудь…

Ока приблизилась к своему шкафчику и раскрыла дверцу. Издав удивленное восклицание, она вытащила записку и посмотрела по сторонам. Я резко подался назад, но в этом не было необходимости: вряд ли моя противница была столь внимательна.

Старшеклассница прочитала послание и, протянув дурацкое: «О-о-о!», подбежала к двери, ведущей во внутренний дворик. Естественно, семпая на его обычном месте не оказалось, и Ока сделала вполне естественный вывод, что её уже ждут в назначенном месте.

Сложив и спрятав записку в карман юбки, она направилась к лестнице. Она шла ко мне спиной, поэтому я не мог разглядеть выражение лица, но был уверен, что моя противница улыбается.

Ничего. Ей недолго осталось радоваться жизни.

Я повернулся и побежал вверх по другой лестнице, перескакивая через несколько ступенек и даже не заботясь об осторожности: почти все ученики уже разошлись по домам и вряд ли меня бы заметили.

План вступил в свою решающую фазу, ту самую, когда «либо пан, либо пропал». Теперь главное – это не смалодушничать и сделать всё, как надо.

Добежав до вентиляционной установки, я отдышался и пригладил волосы: надо, чтобы мой вид вызывал доверие. Нащупав в кармане пакет с перчатками, я закусил губу, но потом помотал головой: лучше надеть их попозже, иначе я могу вызвать у Оки ненужные подозрения.

Она явилась через несколько минут, вопреки обыкновению, сияя, как начищенный поднос. При виде меня старшеклассница резко остановилась и с удивлением выпучила глаза.

– Э-э-э… – только и смогла выдавить она.

Так, Аято, действуй. Сделай так, чтобы она расслабилась, – это твой единственный шанс избавиться от этой мрачной панды.

Изобразив на лице самую очаровательную из своего арсенала улыбок, я поклонился и вымолвил:

– Ока-семпай, я здесь по поручению Ямада-семпая. Он приготовил для вас сюрприз особого толка и попросил меня посодействовать.

Девочка покраснела, приподняв уголки губ.

– Он назначил мне встречу здесь, – проговорила она, накручивая на палец прядь волос. – Я не думала, что тут будет ещё кто-то, кроме нас двоих.

– На самом деле, ваше свидание состоится в другом месте, – объяснил я. – Но сначала вы должны кое-что увидеть. Пройдемте за вентиляционную надстройку.

Она подчинилась, не задумываясь. Зайдя в укромный уголок, соперница повернулась ко мне, видимо, ожидая дальнейших инструкций.

– Видите, там, около сада, – я указал рукой вниз.

– Где? – она оперлась о перила. – Там ничего нет…

– Ну как же, – встав ей за спину, я спокойно надел тканевые перчатки. – Нагнитесь чуть пониже – так картина будет полной.

Противница безропотно последовала моим указаниям… Напрасно.

Давай же, Аято! Сейчас – самый благоприятный момент; через мгновение она распрямится, и всё будет кончено.

Навсегда.

Я решительно схватил её за бедра и перебросил через низенькое заграждение.

Ока не успела даже вскрикнуть, настолько неожиданными и быстрыми были мои действия.

Ещё полсекунды – и внизу раздался далёкий шлепок, будто раскололся арбуз.

Я присел на корточки и тяжело задышал. Мир вдруг разом отошел на второй план, и всё вокруг будто потеряло четкость.

И только резкий щелчок вентиляционной установки позади привел меня в чувство.

Я медленно встал и полной грудью вдохнул весенний воздух, напоенный ароматом цветущей вишни. Надо было побыстрее оправиться от содеянного, прийти в себя, но почему-то не получалось…

Аято, подумай о семпае! Если бы ты не устранил Оку, уже завтра она призналась ему в любви, и он был бы навсегда потерян для тебя!

Мысли о любимом человек привели меня в чувство, и я, тряхнув головой, принялся за дело.

Вытащив заранее приготовленную мной предсмертную записку Оки, я положил её у перил. Затем, быстро сбежав по лестнице вниз, я направился к пристройке.

По японским верованиям, умирать в обуви – это чрезвычайно плохо: душа оказывается привязана к туфлям и не может затем реинкарнировать. Именно поэтому самоубийцы всегда разуваются перед тем, как совершить акт суицида.

Именно поэтому мне нужны были балетки Оки – согласно нашим традициям, она просто не могла броситься вниз в них. Без этой маленькой детали мизансцена самоубийства, которую я тщательно пытался организовать, мигом теряла достоверность.

Застыв перед входом в пристройку, я почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, но усилием воли заставил себя успокоиться.

В конце концов, это просто труп. Что она мне сделает?

Вытащив из кармана мешки для мусора, я тщательно обернул ими свои ноги и аккуратно зашёл внутрь. Тело Оки, лежавшее слева от мусоросжигателя, представляло собой отвратительно зрелище, и я брезгливо отвернулся.

Печь всё ещё работала, но до окончания цикла оставались считаные минуты…

Ладно, сначала – туфли.

И только подойдя к телу, я понял, как сильно просчитался: балетки на ногах убитой были забрызганы кровью.

Я сжал зубы и вполголоса выругался.

Как я мог так опростоволоситься?! Ведь можно же было предположить, что при падении обувь запачкается…

Может, помыть её туфли?.. Нет, смыть следы крови полностью можно только с помощью отбеливателя, а он может деформировать материал балеток, не говоря уже о резком запахе, который бы намертво въелся в обувь.

Рискнуть и отнести их наверх прямо так?

Нет. Абсолютно исключено. Полицейские, которых обязательно вызовут сюда, как только обнаружат тело, не полные идиоты: они непременно обнаружат кровь и тут же поймут, что самоубийство это липовое.

Но как поступить тогда? Просто сжечь балетки?

Но не покажется ли странным, что ученица, решившись покончить с собой, расхаживала по школе в одних чулках?

И тут мне в голову пришла одна идея. Она не была безупречной, но всё же лучше, чем ничего.

Я вышел на улицу и снял с ног пакеты. Всё просто: надо всего лишь отнести наверх уличные ботинки Оки.

Буквально влетев в школу через черный ход, я подбежал к её шкафчику и вытащил оттуда обувь. Примчавшись наверх, я аккуратно поставил туфли на записку и, отойдя на шаг, попытался критически оценить то, что получилось.

Выглядело довольно правдоподобно…

Что ж, остался последний акт этой трагедии…

Я спустился вниз, подошел к пристройке и снова надел свои импровизированные бахилы. Пройдя внутрь, я подождал несколько минут, пока не закончился цикл, а потом методично начал подчищать следы. Присев рядом с трупом, я вытащил из кармана её юбки записку от «семпая» и погрузил в печь этот клочок бумаги, о котором я чуть не забыл. За ним последовали балетки убитой, мусор, что я оставил тут заранее, мешки, которые служили мне бахилами, и последняя пара перчаток. Обернув пальцы носовым платком и запустив цикл сжигания, я глубоко вздохнул и вышел из пристройки, ступая на цыпочках.

Что ж, самое основное позади, теперь осталось лишь позаботиться об алиби…

Я прошел в школу через черный ход и зашел в ближайшую уборную. Спустив в унитаз носовой платок, я вымыл руки и поднялся на второй этаж. Пройдя в библиотеку через заднюю дверь, я скользнул за стол, у заграждения которого висела моя сумка, и взял в руки томик Такубоку, но прекрасные строки, что я читал, проходили мимо меня, не оставляя следов в душе: все мои мысли были направлены к мёртвой противнице, лежавшей в пристройке и ожидавшей, когда её найдут.