Но прошлым летом я съездил в гости к дедушке, и этот визит перевернул всю мою жизнь.

Только это был не тот дедушка, с которым я недавно расстался в аэропорту Монтгомери.

Родители моего отца — Шейла и Абрахам Джонс — жили в Мэпл Крик в небольшом частном доме и в прошлом своём были учительницей младших классов и верстальщиком соответственно. Именно дедуля Абрахам привил мне любовь к фотографии и научил почти всему тому, что умел сам.

Но особое вдохновение во мне пробудил отец моей матери.

Эмили Джонс, в девичестве — Арчер, вышла из довольно необычной семьи агента ФБР и бывшей хиппи, которая занималась разведением растений и ручной вязкой. Её мать Мод Арчер (она сама предпочитала, чтобы её называли Танжерин) носила длинные волосы, и даже когда они поседели, не стала ни красить их, ни стричь. Она, как и в шестидесятые, признавала только одежду из натуральных волокон и полное отсутствие косметики. Как именно сурового агента Федерального Бюро Расследований угораздило влюбиться в эту в высшей степени необычную даму — история умалчивает. Но бабушка рассказывала, что они познакомились в ходе одного из дел, которое вёл тогда ещё молодой сотрудник Гилберт Арчер.

С тех пор прошло много лет, их единственная дочь выросла, вышла замуж, обзавелась в высшей степени прекрасным сыном и уехала за границу. Сами Арчеры поселились в небольшом домике в Краю Озёр на территории штата Мичиган. Я периодически приезжал к ним в гости на недолгий срок, но прошлым летом мне пришлось провести у них все каникулы, и мы смогли по-настоящему хорошо узнать друг друга.

Бабушка Танжерин большую часть времени проводила в своём садике (который весьма напоминал дикие джунгли). Она никогда не выпалывала сорняки, потому что считала, что всякая жизнь священна, и, если паганским богам захотелось, чтобы трава росла, значит, так тому и быть. Она говорила с цветами, проводя по ним руками, и — о чудо! — они и вправду начинали расти более активно!

Но её увлечения не ограничивались только ботаникой: она замечательно вязала, и за время моего пребывания у них я обзавёлся двумя новыми свитерами. Она готовила странные блюда по выдуманным ею же самой рецептам, и на вид они были не очень, зато на вкус — превосходными. Вечерами бабушка то и дело тащила меня на озёра — смотреть на закат. И от неё я научился радоваться тем красотам, что нам являла мать-природа.

Дедушка же был человеком совсем другого толка. Он вышел на пенсию, но, тем не менее, агенты ФБР приезжали к нему, чтобы проконсультироваться с ним как с экспертом. Пару раз я видел, как эти люди прибывали к нему на чёрных солидных автомобилях, и он немедля вёл их к себе в подвал — там он организовал свой кабинет.

Мне стало любопытно, и я стал расспрашивать дедушку о прошлом. Он показал мне газетные вырезки, и тут меня ждал огромный сюрприз: как оказалось, я родился внуком легенды сыска! Гилберт Арчер был знаменитым в своих кругах агентом, расследовавшим немало дел и приведшим многих опасных преступников к ответу.

Все оставшиеся дни от летних каникул я провёл у дедушки в кабинете, увлечённо слушая его рассказы и рассматривая сувениры, которыми этот подвал был набит битком. Опасные приключения дедушки, его сообразительность, а самое главное — жажда справедливости, неизменно восхищали меня. И к концу августа я окончательно решил, что хочу пойти именно по стопам Гилберта Арчера.

Конечно, я понимал, что могу и не попасть в ФБР — туда был очень жёсткий отбор. Но я хотел работать на ниве законности и правопорядка, помогать людям и ловить преступников, которые считали себя безнаказанными. Ничего конкретного — пока моя мечта не имела чёткой формы или цели, однако я точно знал, что моё будущее связано с расследованиями. Здесь ли, на родине ли — это неважно; главное — это то, что я наконец-то нашёл глобальную цель для себя.

Но пока я не мог ничего сделать для её достижения, так что просто продолжал жить в своё удовольствие, учась в элитной старшей школе и возглавляя кружок фотографии.

С утра во вторник ко мне зашёл глава компьютерного клуба, и само по себе это событие являлось чем-то из ряда вон выходящим. Тощий сутулый старшеклассник в очках с сильными стёклами и растрёпанными волосами по имени Гемма Таку занимал свой пост уже довольно давно, стоя у руля второго по численности кружка, но особой общительностью он не отличался. Напротив, он старался избегать людей, а если этого не получалось, разговаривал в довольно злой и грубоватой манере. Все перемены этот не особо приятный субъект проводил в помещении класса информатики, сидя за самым дальним от входа монитором, и потому его визит воспринимался как огромный сюрприз.

— Джонс, нужны фотографии для сайта, — выдал он прямо с порога.

— Просто прелестно, Таку, — я широко улыбнулся, намеренно называя его по имени. А почему нет? Мы были ровесниками, он учился в том же классе, так что я имел на это полное право. — Какие именно?

— Такие же, как и всегда, — сварливо обрубил он, скрестив руки на груди. — Само здание школы, сад, стадион и так далее. Тем, что висят на сайте сейчас, уже полтора года; пора заменить.

Выдав это, он развернулся и пулей вылетел из клуба фотографии, стремясь всей душой в безопасность своего маленького компьютерного мирка. Я усмехнулся и проверил камеру, висевшую у меня на шее. До начала следующего урока оставалось десять минут, так что я успел бы сделать пару кадров.

Но тут меня за локоть удержала Дзинкури Берума — моя правая рука и мастер панорамных снимков. Эта крупная второклассница в очках и с брекетами на зубах смогла стать мне настоящим другом, и я был от всей души благодарен ей за это.

— Если что, я могу сделать эти фото, Фред, — предложила она, улыбаясь.

— Всё в порядке, Берума, — я провёл рукой по её остриженным в причёску «боб» волосам. — Старина Фредди справится.

Я вышел из помещения клуба и направился к лестнице, планируя за оставшееся время запечатлеть внутренний дворик. Мне это удалось с трудом: в хорошую погоду это место было настоящей Меккой для учеников. Они то и дело ходили туда-сюда, и мне пришлось изловчиться, чтобы поймать кадр без людей. Посмотрев на наручные часы, я перекривился: на одно это фото ушло почти всё моё свободное время, а теперь надо было спешить к себе в класс.

Я вошёл в школу и взлетел по лестнице, обгоняя всех. Добежав до дверей в свой класс, я чуть было не столкнулся с Айши Аято, выходившим из аудитории. Он посторонился, пропуская меня, и не забыл поклониться — прямо-таки образчик идеального японского подростка. Внезапно мне в голову пришла странная фраза Мегами, которую она в сердцах бросила вчера: «Его мать — убийца!».

Но Айши никак не походил на сына преступницы. Его манеры были идеальными, насколько я мог судить, да и вряд ли лучший ученик элитной школы мог происходить из неблагополучной семьи.

Но не просто же так Мегами это сказала?..

Я задержал Айши за локоть, и он, подняв голову, удивлённо посмотрел на меня.

— Что ты здесь забыл, приятель? — дружелюбно спросил я, пристально глядя на него. — Насколько я помню, твой класс находится этажом ниже.

Аято улыбнулся — холодно, отстранённо, одними губами.

— Мне нужно было переговорить с Кага-семпай, — сообщил он. — Я уговорил одну из своих одноклассниц вступить в его кружок, и мы решали вопросы формального характера.

Я усмехнулся и потрепал его по плечу. Его лицо — такое идеально красивое, но холодное и безжизненное — потихоньку отпечатывалось у меня на подкорке, и я сам не мог понять, почему. Ну, да, он совершенство с художественной точки зрения, но лично мне до этого не должно быть никакого дела. Мегами он не нравится, так что лучше держаться от него подальше.

— Ты молодец, что помогаешь старшим, — произнёс я. — А теперь поспеши на урок.

Аято поклонился ещё раз и выбежал из аудитории. Я посмотрел ему вслед, в душе восхищаясь тем, как постаралась природа: он походил на фарфоровую куклу и на Давида Микеланджело одновременно.