И тут осознание подобной возможности ледяной волной накатило на меня. До сих пор я вообще не рассматривал вероятность такого исхода, но теперь понял, что если бы не череда случайностей, о которых я пока не знал, потому что меня оберегали, то Аято вполне мог подвергнуться реальной опасности. И нет гарантии, что он ей не подвергся, ведь мне рассказали неполную, отредактированную версию произошедшего.
Та вспышка у шкафчиков с обувью казалась мне теперь довольно детской и глупой. Да, я тоже пострадал, но каково было Аято? Все эти дни он уделял мне максимум внимания, ухаживал за мной, хотя не должен был.
А чем я отплатил ему? Опозорил перед соучениками, что в его положении вдвойне болезненно. К тому же за все эти дни я ни разу не спросил у него о том, как он себя ощущал, а ведь для него то событие с Юкиной и девочками было не менее травматичным, чем для меня. Но я спокойно принимал его знаки внимания и при этом вёл себя как последний эгоист.
Аято тем временем уверенно шёл вперёд, увлекая меня за собой. Я полностью подчинился ему, понимая, что сейчас будет: он выговорит мне за моё неподобающее поведение, а я приму все справедливые упрёки и впредь постараюсь не вести себя, как полный осёл.
Он привёл меня в одну из кладовых — самую большую, вдоль стен которой стояли стеллажи с широкими полками, на которых ровными рядами высились коробки — каждая из них была промаркирована и аккуратно подписана. Напротив двери стояло три металлических шкафа; на их серых дверцах ярко выделялись таблички с названиями клубов, использовавших внутреннее пространство шкафов.
Аято закрыл за нами дверь и, повернувшись ко мне, сочувственно покачал головой, проговорив:
— Фред, тебе пришлось непросто…
— Подожди, приятель, — я перебил его, подняв руку. — Признаю, там я повёл себя как полный отстой, но я американец, а во всех наших фильмах и книжках отстою всегда дают второй шанс, так что я прошу тебя простить меня за ту вспышку и позволить исправиться.
Выдав эту не особо умную речь, я склонил голову в ожидании ответа. Аято усмехнулся, и я распрямился, с удивлением глядя на него.
— Фред, — он подошёл ближе и легонько коснулся моего плеча. — Не думай, что я не понимаю тебя. Ты пережил ужасную травму и предательство, но всё же смог сохранить в душе привязанность к подруге, и одно это достойно уважения. Я твой друг, и одно небольшое выступление под влиянием эмоций этого не изменит, так и знай.
И он обнял меня.
В моём сердце тут же засверкали фейерверки ощущений, и я благоговейно положил руки ему на спину, вдыхая отделённые свежие нотки его парфюма. Мне стало так хорошо, как, казалось, не было никогда в жизни: я мог стоять так вечно, закрыв глаза и растворяясь в своих ощущениях.
Но Аято отстранился, и я был готов практически стонать от разочарования.
— Я с тобой, Фред, — просто проговорил он, улыбаясь и тем самым ещё надёжнее поселяясь в моём сердце.
— Обещаю быть сильным и справиться с травмой как можно скорее, — я отдал ему честь. — Вы будете гордиться мною, сэр!
Аято рассмеялся и потрепал меня по плечу.
— Ты не один, — вымолвил он, глядя мне в глаза. — Я просто хочу, чтобы ты это знал.
Я улыбнулся, всматриваясь в его магически прекрасное лицо. Мне казалось, что этот краткий разговор и объятия влили в меня годовой запас жизненных сил, и я был готов бороться с любой травмой. Да что там, я мог положить её на обе лопатки и сплясать на её бездыханном теле джигу!
Аято проводил меня до аудитории, и у дверей класса мы с ним расстались. Я обещал больше не срываться, он напоследок улыбнулся, и мы разошлись в разные стороны.
В аудитории Масута перехватил меня у самой двери и довёл до парты, не переставая разговаривать. Мой друг, несмотря на миллион его явных достоинств, мог поддержать беседу только на ту тему, которая по-настоящему интересовала его, поэтому в светских разговорах он предпочитал не участвовать или участвовать пассивно.
Вот и сейчас он начал рассказывать про какой-то приём, отработка которого занимала несколько месяцев даже у самых прославленных мастеров. Я делал вид, что слушал, хотя потерял нить ещё в самом начале беседы и надеялся, что вскорости к нам присоединится кто-нибудь ещё.
Видимо, бог услышал мои молитвы: к нам подошли Сато и Кага. Последний тут же начал рассказывать, как прошёл симпозиум в Лондоне, и обнаружил, к моему вящему удивлению, неплохое чувство юмора. О снотворном, которое я почти всё израсходовал, он не упомянул, за что я был весьма благодарен.
Сато поделилась свежими новостями компьютерного клуба, сообщив, что они обновили сайт нашей школы, полностью переделав его, и даже крошка Гемма одобрил это нововведение. Кику сразу же показала мне плоды их трудов, зайдя на сайт со смартфона, и я едва удержался, чтобы не присвистнуть от восторга: фоном теперь служила молодая зелень газонной травы на школьных угодьях, а фото школы явно было обновлено.
— Я подумала, что после того, что произошло, нам нужны перемены, пусть даже и в мелочах, — промолвила она с улыбкой. — Таку со мной согласился. Теперь мы внедрили функцию премодерации — если кто-то захочет начать новую тему, то сначала её должен посмотреть кто-то из нас, и только потом она появится в списке форума.
— Довольно полезное нововведение, — Басу Сакю, теперь сидевшая передо мной, повернулась к нам и кивнула. — Помню, когда-то про меня и мою сестру создали тему о том, что мы якобы ведьмы! Представляете? После этого о нас вся школа шепталась. Было жутко неприятно, так что спасибо тебе, Кику, за такую инициативу!
— Всегда пожалуйста, Сакю, — Сато улыбнулась и поправила очки. — Мне тоже не нравится, когда некоторые люди распускают тупые и не соответствовавшие истине сплетни.
— Это ужасно, — Басу покачала головой. — Одна из тех девочек, которые уехали, Дзинкури Берума, так вот, она была самой отъявленной сплетницей. Не знаю, что и…
— Я как-то прочитал про себя, что у меня мозги набекрень, — прервал её Куша, бросив быстрый взгляд в мою сторону. — Представляете себе?! У меня! Мозги набекрень! Я, конечно, понимаю, что это правда, но нельзя было подобрать выражение поизящнее? У меня всё-таки тоже есть чувства.
Мы хором рассмеялись этой забавной шутке, и я даже не успел почувствовать напряжения, которое должно было вызвать имя Берумы, произнесённое вслух.
Я скорбел по своей подруге, скорбел искренне и от всей души, но в то же время я понимал, что нужно учиться жить дальше, и мои друзья могли бы сыграть в этом ведущую роль. Куша оказался прекрасным товарищем, и я, честно говоря, не ожидал от него такой поддержки, но он всё же её мне оказал.
И когда начался первый урок, я встал у своей парты, с теплотой думая о тех, кто меня окружал.
Да, у меня в душе царил сонм эмоций, и ещё нескоро я смогу забыть все эти ужасы. Но важно одно: Аято прав, я не один, а вместе бороться с призраками куда надёжнее.
========== Глава 29. Эта прекрасная луна. ==========
На первой же перемене я направился в свой клуб. Я понимал, что визит в кружок фотографии непременно разбудит во мне воспоминания о Беруме, но также осознавал и то, что когда-нибудь мне придётся пройти через это, и лучше сейчас, чем потом.
Но в помещении клуба меня ждал сюрприз.
В комнате сделали перестановку: шкафы передвинули к правой стене, а стенды с выставочными фото разместили у простенка между двумя дверьми. Наш стол теперь высился у окна ближе к углу помещения, а стены кто-то покрасил в нейтральный персиковый цвет.
— Тебе нравится, Фред?
Неожиданный вопрос заставил меня подпрыгнуть от неожиданности и круто повернуться. Позади меня стоял Норибуру Роджасу; он дружелюбно улыбался и явно был рад видеть меня после невольной разлуки.
— Просто блеск, приятель, — я вошёл в комнату и обвёл её широким жестом руки. — Просто поверить не могу! Чья это была идея?
— А президента совета, — Роджасу плюхнулся на один из стульев и лениво потянулся. — Он сказал, что тут нужно сменить обстановку после того, как с тобой произошла та фигня. Короче, закупил он водоэмульсионку, и мы все вместе делали перестановку, красили стены и перевешивали фотки. Глянь, какая картинка получилась, ну просто красота, а?
