Резко выдохнув сквозь сжатые зубы, я подался вперёд. То, что говорил Аято, просто не укладывалось у меня в голове, особенно тут, в благополучной Японии. Да что там, даже для сурового Чикаго такой сценарий казался чересчур жестоким.

— Какой цели? — хрипло спросил я, неотрывно глядя на Аято.

Он нахмурился и опустил глаза, а потом, подумав, медленно сел со мной рядом.

— Дело было решено замять, потому что в него была замешана Сайко Юкина, — терпеливо сказал он. — И сначала я думал пересказать тебе смягчённую версию — ту самую, которую приняли в полиции, — но теперь я понимаю, что тебе нужна правда — и ничего кроме.

Аято приобнял меня за плечи.

— Сайко Юкина была нар**манкой, — вымолвил он. — Она принимала нейролептические средства, и неизвестно, какими путями ей удавалось их добыть, но факт остаётся фактом: она сидела на этой дряни достаточно давно, чтобы потерять связь с реальностью. Видимо, ей казалось, что, убив меня, она сможет вернуть любовь моего отца… В общем, она привлекла на свою сторону две несчастные души: Ториясу Акане, чья репутация сильно пострадала после увольнения из совета, и Дзинкури Беруму — жертву сумасшедшей матери. Не знаю, поделилась ли она с ними своим зельем, но думаю, что всё же да, ибо то, что случилось дальше, сложно объяснить без этой детали. После того, как тебя ударили по голове, они решили, что ты можешь стать нежелательным свидетелем, и выбросили тебя из окна, надеясь, видимо, что ты погибнешь. Но тебе повезло: при падении ты зацепился за ветви деревьев и потому сравнительно легко отделался. Однако они об этом уже не думали: их конечной целью был я. Юкина накрепко вбила девочкам в головы то, что я являлся их первейшим врагом, и если меня убить, то их жизнь снова войдёт в проторенную колею, то есть Дзинкури Акико вернётся в семью, а Акане примут обратно в совет. Видимо, их сознание уже было одурманено нейролептиками, так что они поддались на её абсурдные уговоры и разработали план нападения на меня. Ты чуть было не помешал им и пострадал от руки Юкины, а потом — и от её сообщниц. К сожалению, нейролептики совершенно затуманили им сознание, и они обратились друг против друга. Они устроили драку на крыше и свалились оттуда все втроём. Увы… Им не повезло так, как тебе.

Я ахнул и круто повернулся к Аято, не веря в то, что сейчас услышал.

Нет, этого не могло быть; я просто неправильно понял.

— Ч-что с ними? — прохрипел я, хватаясь за рубашку Аято.

Он опустил глаза и помотал головой.

Этот ответ, пусть и невербальный, был исчерпывающим.

Почувствовав, что мне не хватает воздуха, я положил ладонь себе на шею.

Берума…

Нет.

Как такое могло случиться? Почему она пошла на поводу у Юкины?!

А сама Сайко, а Акане? Ну для чего они начали преследовать Аято, к чему употребляли те лекарства?

Такая глупая, бесславная кончина.

Ну почему мир так жесток?

— Они хотели убить и тебя, и меня, Фред, — мягко напомнил Аято, осторожно обнимая меня за плечи. — Они были одурманены той гадостью, и остановить их могла только… Смерть.

— Но почему? — я запустил пятерню в волосы. — Столько смертей… Руто, Амаи, теперь эти трое; ну как такое возможно?

— Возможно, если у кого-то в душе живёт зло, — Аято обнял меня. — Фред, я понимаю, насколько тебе тяжело, ведь Дзинкури Берума была твоей подругой…

Я всхлипнул; внезапно в носу нестерпимо защекотало, а глаза резануло. О том, чтобы сдержаться, не могло идти и речи: моё горе было искренним и огромным.

И я уткнулся Аято в грудь, громко рыдая о покойных.

Я вспоминал все дни, проведённые в клубе фотографии с Берумой, и теперь даже наши ссоры казались мне не такими уж и значимыми. Я был готов отдать что угодно, лишь бы только этот ужаc оказался нереальным. Но увы: жизнь оказалась настолько жестока, что я не мог даже выразить это словами: она обрушивала удар за ударом, и почему-то от её карающей длани страдали совсем не те, кому следовало бы.

Акане — её я знал дольше всех, с ней вместе учился в средней школе, от её действий много страдал. Но она не заслуживала такой ужасной гибели. Никто не заслуживал.

А Юкина? Пусть она была взбалмошной, психически неустойчивой и испорченной своим гигантским состоянием, права отнимать у неё жизнь не имелось ни у кого, даже у высших сил.

Мне было жаль всех троих, и я молился за их души, за то, чтобы они оказались в раю как можно скорее. Только боли, заполонившей всю душу, эти слова не приглушали.

Аято поглаживал меня по спине, шепча какие-то успокаивающие слова, и постепенно я почувствовал, как тиски отпускали моё сердце — не совсем, так как процесс исцеления от печали никогда не являлся быстрым, — но чуть-чуть, чтобы я смог дышать.

— Извини, приятель, — вымолвил я, отстраняясь и вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Не ожидал, что так расчувствуюсь…

— Это вполне естественно, — ласково вымолвил Аято, вставая с матраца и деликатно отходя в сторону. — Я не скорблю так отчаянно, потому что если бы не этот несчастный случай, я был бы мёртв. Признаю, это эгоистичная мысль, но она просто не даёт мне покоя, и из-за этого я не смог пролить за души этих несчастных ни слезинки.

Кивнув, я шмыгнул носом и тяжело встал на ноги со словами:

— Ты имеешь на это право, ведь они хотели — даже страшно подумать! — убить тебя.

— Навязчивая идея, — склонил голову Аято, внимательно глядя на меня, — смешанная с психозом из-за приёма нейролептиков. Вряд ли кто-то из них полностью отдавал себе отчёт в том, что именно они планировали, но менее жуткими их замыслы это не делает.

Он отошёл к окну и, отодвинув занавеси, выглянул наружу. На улице было светло и тепло — я успел заметить это ещё в машине. Ещё один прекрасный июньский денёк, который, увы, наступил не для всех.

Эй, дружище Фред, не раскисай! Не забывай, что если бы не дерево, любезно подхватившее тебя, ты был бы в числе погибших.

— Официальная версия, конечно, совсем другая, — продолжил Аято, отходя от окна. — Сайко заплатил семьям погибших девочек огромные суммы, приправив их угрозами, ведь он был готов на всё, лишь бы только правда не выплыла наружу. Ему пришлось применить всё своё могущество, чтобы и полиция не стала заниматься расследованием.

— И как же они преподнесут это общественности? — я поднял брови. — Нельзя же вот так взять и скрыть целых три смерти…

— Пойдём узнаем, — Аято приблизился и взял меня за руку. — Тем более, если мой нюх меня не подвёл, пиццы уже привезли.

Мы пришли на кухню, где отец и мать и вправду уже открывали коробки с пиццами.

— Уже готовились тебя звать, сынок, — папа широко улыбнулся и потрепал меня по волосам. — Ты наверняка проголодался, так что приглашай своего друга и давай-ка вместе возблагодарим итальянцев за то, что они придумали эту пищу богов.

Я криво улыбнулся, изо всех сил стараясь выглядеть нормально и не волновать своих стариков понапрасну. Учтиво указав Аято на один из стульев, я сел рядом и, потянувшись за пультом, включил маленький телевизор, который стоял у нас под полкой со специями. Отыскав местный новостной канал, я начал внимательно слушать, надеясь, что такое крупное событие они точно не пропустят.

Ведущая в строгом костюме и с гладко причёсанными короткими волосами обладала профессиональной дикцией и манерой изложения робота, но, к счастью, рассказав о планах по поводу строительства новой дороги, она перешла к тому, что интересовало меня.

— В Старшей Школе Академи произошёл несчастный случай, — выдала она. — Ученик упал с третьего этажа, но, к счастью, остался жив. К сожалению, женщина, пытавшаяся ему помочь, сорвалась следом за ним и разбилась. Две ученицы старшей школы, оказавшиеся невольными свидетельницами этого события, испытали шок. Их семьи сочли необходимым забрать девочек из учебного заведения и отправить их для учёбы за границу. Директор школы Кочо Шуёна-сенсей сказал, что это событие оказалось беспрецедентным, и в будущем он приложит все усилия, чтобы поддерживать идеальную репутацию Академи. А теперь — к новостям спорта. Американский баскетболист Чемберс Пепс, перешедший в этом году в сборную Японии…