Остановившись, мы продолжаем молчать. Но мы целуемся. Целуемся, потому что это значит, что нам не нужно разговаривать. Его губы холодные и темные, а я задыхаюсь в его устах. Но продолжаю целовать его. Целовать и плакать. Целовать так сильно, чтобы почувствовать себя снова рядом с ним.
— Я скучаю по тебе, Дженезис.
— Как это возможно? Как ты можешь говорить, что скучаешь по мне?
Он ничего не отвечает. Мы взываем друг к другу.
— Ведь именно ты ушел. Ты.
Хотя, я тоже ушла. Когда мы оставили друг друга? Определенно, это произошло еще до клиники. Не было никакого конкретного момента. Это была постепенно проникающая печаль, которая так медленно просачивается и съедает половину тебя, прежде чем ты что-либо заметишь. Легче обвинять момент.
Целоваться легче, чем разговаривать.
Игнорировать легче.
Мы можем это исправить? И должны ли?
Если бы было больше света, я бы смогла увидеть его щеки: горят ли они от бурлящей крови или выцвели и совсем белые. Если бы было больше света, я смогла бы прочитать, что написано на его лице, прочитать его смятение или грусть, или облегчение, или то, что он чувствует, но я не могу. И от темноты я задыхаюсь. Нет света. Нет понимания.
— Почему ты ушел?
— Я же говорил, что, если ты сделаешь это, я оставлю тебя, — отвечает он.
И его ответ словно вскрывает меня, выпускает что-то дикое.
— Заткнись. Просто заткнись.
— Я говорил тебе! Я же говорил!
— Но мы вместе приняли такое решение.
— Это ты приняла решение, Джен. А я согласился позволить тебе решить.
— Тогда почему ты появился у меня утром? Почему отвез меня туда? Какая в этом причина?
— Я хотел быть с тобой. Очень хотел. А потом я больше не знал, как это сделать. Это самое худшее из того, что я когда-либо делал.
Я кричу. И мой крик достает до Луны, которой сегодня не существует. Я кричу, чтобы он заткнулся, заткнулся, заткнулся. А потом он обхватывает меня руками и крепко держит, и я снова и снова повторяю нет, пока мои слова не превращаются в шепот. Он так знакомо пахнет. Он знает, как держать меня. Он знает, как успокоить всю мою ярость. Это так же просто, как тихо шептать мне на ухо Ш-Ш-Ш. Сильный, надежный человек, который предлагает мне упасть. Упасть на него и позволить ему быть моей поддержкой. Это самое удобное место. И я почти потеряла его. Я почти потеряла Питера.
— Я не мог этого сделать. Я не думал, что смогу пройти через это.
Я понимаю. Это то, что он сказал мне. Я знаю, что он все мне рассказал. Я знаю, что он остался со мной, даже когда его мать сказала не делать этого. И даже, когда ему было что терять.
— Я так по тебе скучаю, Дженезис. Я совершил огромную ошибку. Ты моя вечная девочка. Ты — моя вечность. Я знаю, почему тебе пришлось это сделать. Я знаю, это было ради нашей вечности.
— Это было ради нас. Сейчас неподходящее время. Просто не время.
Все в его лице выражает отторжение. Это самый печальный взгляд, который я у него когда-либо видела.
— Я облажался, Дженезис. Прости меня.
— Не надо, Питер.
Потом мы снова целуемся. Теперь его рот не похож на черную дыру. Он мягкий. Более безопасный. Питер отклоняется, выпрямляется и говорит:
— Ты была там с парнем?
— Питер.
— Да?
Я заправляю волосы за уши.
— Да.
— Дженезис, мы еще не расстались.
— О чем ты? Конечно, мы расстались. А если точнее: ты меня бросил. Ты не можешь вот так сбежать, а потом надеяться, что я останусь.
— Я никогда не хотел оставлять тебя.
— Но ты оставил.
— Да, оставил.
— О чем ты сейчас говоришь? Что хочешь быть со мной?
— Я — с тобой.
Как он может говорить все то, что я хотела услышать от него всего три дня назад? Неужели какая-то жидкая мечта, в которой мы висели в доме Розы, разлилась на темное шоссе Нью-Джерси? Неужели мы только что вернулись в безопасное место?
Неужели я проснусь и не пойму, где я?
Мы сидим в тяжелой тишине, позволяя всему утонуть в прошлом, наверное, это называется «несколько световых лет». Утонуть в прошлом вместе.
— Мне нужно выбраться отсюда, — говорю я.
— Куда тебя отвезти?
Я не могу вернуться на вечеринку после того, как я со всеми там поступила. Поэтому просто говорю:
— Домой.
Питер включает зажигание. Я прислоняю голову к холодному стеклу. Мы погружаемся в темноту.
Я смотрю на часы.
Полночь.
Сейчас действительно мой день рождения.
АКТ IV
СЦЕНА 1
(Действие происходит в смотровой в Центре Планирования Семьи. ДЖЕНЕЗИС сидит на краю кушетки, одетая для операции. ДОУЛА сидит рядом с ней в кресле, ДОКТОР на стуле перед ней).
ДОКТОР: У вас есть еще какие-нибудь последние вопросы перед началом операции?
ДЖЕНЕЗИС: Нет. Я готова.
ДОКТОР (Просматривая документы в папке): Ты уверена, что тебе не нужен наркоз?
ДЖЕНЕЗИС (в зал): Я хочу ответить следующее: «Я уверена. Мне нужно это почувствовать. Я должна понимать, что это реально. Мне нужно почувствовать, как он уходит. Мне нужно почувствовать, что я делаю выбор, и это мой выбор». Но я просто киваю.
(ДОУЛА берет руку ДЖЕНЕЗИС. Слышен громкий стук).
ДЖЕНЕЗИС: Что это за шум?
ДОКТОР: Это всего лишь обогреватель, милая. Старое здание.
ДЖЕНЕЗИС: О.
ДОКТОР: Поставь ноги в скобы. И подвинь таз ко мне.
(ДЖЕНЕЗИС выполняет).
ДОКТОР: Мне нужно определить положение твоей матки.
(Стук начинается снова. ДЖЕНЕЗИС сжимает ноги).
ДОКТОР: Милая, это всего лишь обогреватель. Постарайся расслабиться, хорошо? Сейчас я введу два пальца, а потом надавлю на живот.
(Пауза).
ДОКТОР: С тобой все в порядке, милая?
ДЖЕНЕЗИС (Тихим голосом): Может хватит называть меня «милая»?
ДОКТОР: Что?
ДЖЕНЕЗИС: Ничего.
ДОКТОР: Это зеркало. Когда я открою шейку матки, чтобы добраться до ее полости, ты можешь почувствовать спазм.
(ДЖЕНЕЗИС смотрит в потолок).
ДЖЕНЕЗИС (В зал): Вы не можете увидеть картинку у меня перед глазами: тропический пляжный пейзаж. Мне следует быть там, а не здесь.
(ДОКТОР вводит местную анестезию, и ДЖЕНЕЗИС свободной рукой судорожно сжимает смятую бумагу под собой. ДОУЛА крепко держит другую руку девушки).
ДОКТОР: Хорошая работа, милая. Чувство жжения, которое ты ощущаешь, это нормально. Через секунду все закончится. И ты уже ничего не почувствуешь.
(ДОКТОР достает металлический расширитель.): Это для расширения шейки матки.
(Она начинает работу. ДЖЕНЕЗИС двигает руку к животу).
ДОКТОР: С тобой все в порядке, милая?
(ДОКТОР оттягивает маску в сторону. ДЖЕНЕЗИС кивает).
ДОКТОР: Ты уверена? Помни, если ты почувствуешь себя слишком некомфортно, то должна обязательно сказать мне.
ДЖЕНЕЗИС: Я в порядке. Уже почти закончилось?
ДОКТОР: Почти.
(ДОКТОР вставляет пластиковую трубку, и раздается жужжащий звук аппарата. ДЖЕНЕЗИС жужжит).
(Аппарат останавливается).
ДОКТОР: Все в порядке.
(ДОКТОР удаляет зеркало).
ДЖЕНЕЗИС: И это все?
ДОКТОР: Вот и все. Лейла проводит тебя в послеоперационную палату. Ты примешь назначенные антибиотики, и, когда почувствуешь, что готова, мы обсудим рекомендации для восстановительного периода. После чего ты сможешь уйти.
ДЖЕНЕЗИС: Ладно.
ДОКТОР: Ты отлично справилась, Дженезис.
(Пауза).
ДОКТОР: В ближайшие недели, ты, вероятно, много чего почувствуешь. Но никто не имеет права критиковать то, что ты сделала со своим собственным телом. Я просто хочу тебе напомнить, что сегодня ты сделала выбор, который был правильным для тебя, хорошо?
ДЖЕНЕЗИС: Я знаю.
ДОКТОР: Хорошо. Теперь иди отдохни. Не торопись.
ДЖЕНЕЗИС: Спасибо Вам.
ДОКТОР: Не за что. С тобой есть кто-то, чтобы проводить домой, верно?
ДЖЕНЕЗИС: Да. Мой парень. Он в приемной.
(Свет полностью гаснет).
