Я записываю, что у меня противоречие с дневным временем по будням до даты выступления, но это решаемо. Ведь так, верно? Если бы только они действительно нуждались во мне. Я не хочу быть непреклонной.
И в этот момент меня поражает мысль, что я действительно хочу сделать это.
Хочу попасть на эту сцену. Она может быть изношена и потрепана, но она работает. У меня снова появляется такое зудящее чувство, будто мой отец как-то ответственен за этот день, но стряхнем это наваждение.
Следующий вопрос в анкете – заинтересует ли меня какой-либо другой аспект этой постановки, если я не войду в актерский состав: технический персонал, освещение, звук, установка конструкций, макияж, билетер, реклама, договора. Я не хочу показаться нелепой, так что просто отмечаю технический персонал и установку конструкций. Хотя, уверена, что сделаю все, что они попросят. Не то, чтобы у меня был какой-то опыт в этом. Затем я отмечаю макияж. Просто для прикола.
Огненная Леди собирает анкеты у тех, кто еще не сдал их. Некоторые приложили портфолио. И у Сэта оно есть, но он говорит, что мне не о чем беспокоиться. Я вижу, что портфолио есть не у всех. И у девушки-подростка есть. Она пытается улыбнуться мне, но я игнорирую ее. Сама не знаю, почему. Огненная Леди говорит мне встать и показывает в сторону парня на противоположном конце комнаты, чтобы он сделал то же самое, а потом дает нам лист бумаги со сценой, чтобы мы могли подготовиться. Стороны, как они называют это. Я смотрю на Сэта, который жестами показывает мне двигаться. Питер ни за что не поверил бы, если бы увидел меня здесь.
Тип такого парня, как Сэт, миссис Сэйдж назвала бы хулиганом, потому что у него длинные волосы. Или этот парень, который собирается прочитать сцену со мной, у него татуировка кинжала на предплечье толстыми черными чернилами. И мне не кажется, что хулиган будет достаточно сильным словом для миссис Сэйдж.
– Привет, я – Тоби, – говорит мой партнер-хулиган по сцене.
– Дженезис.
– Думаю, ты читаешь роль Руби.
– Похоже на то.
– А я – Феликса.
– Знаешь, о чем эта пьеса?
– О любви. О чем же еще? И сексе. И жестокости. Это все, что я действительно знаю. Но Каспер Магуайр – гребаный гений.
– Это тот лысый парень?
– Ты не знаешь его?
Я качаю головой.
– Откуда ты?
– Э-э-э ... из Нью-Джерси.
Тоби смеется. Вообще-то, я не пыталась рассмешить этого парня. Я понимаю, что не должна была этого говорить, поскольку, по-видимому, живу в Центре Планирования Семьи.
Мы пробегаемся по сцене четыре раза, прежде чем нас вызывают на обозначенный как сцена участок. В слабом свете, проскальзывающем снизу из-под окна, занавешенного черными шторами, виднеется след засохшей лужи. Я прижимаю палец к этому следу, и он прилипает. Красные огни светят нам в глаза.
– Ты находишься в аду, – говорит Каспер (по-видимому, Великий).
Каспер – голова, парящая в дыму. Как могущественный Волшебник из страны Оз, когда он весь большой, зеленый и громкий. Только Каспер шепчет. Я не видела, чтобы Каспер говорил с кем-либо с тех пор, как вошла в эту комнату, кроме Огненной Леди. Мисс Карен назвала бы его поведение угрюмым. Она говорит, что я тоже так веду себя, но иногда я должна просто улыбаться, и это может изменить мое настроение.
– Извините? – говорю я.
– Руби. Она, ты, в аду в этой сцене. Ты полностью разрушена. Ты только что потеряла единственного человека, которого любила. Ты можешь себе это представить?
Я с трудом глотаю. И киваю.
Он кивает в ответ. Я смотрю вниз, чтобы убедиться, что мои ноги твердо стоят на земле. Так и есть. И это не потому, что они прилипли к засохшему алкоголю. Я должна подумать. Я должна понять, что стоит за этими словами, которые собираюсь сказать человеку, о котором переживаю. К которому что-то чувствую. Закрываю глаза и думаю об этом, пока вдыхаю и выдыхаю. Вдох. Выдох.
– Как только будешь готова, – мягко говорит Каспер. Но его голос похож на рычание. Мягкое рычание.
Поднимаю глаза и вижу, что Тоби терпеливо стоит и ждет. Я действительно актер в данную минуту, и это наполняет меня электричеством. Поднимаю голову, и он начинает.
– Руби, слишком поздно. Такое чувство, будто мы уже умерли, а теперь мы – призраки.
А потом Тоби, то есть, Феликс, превращается передо мной в Питера, и я на секунду останавливаюсь. Останавливаюсь, затем вспоминаю слова, ответы, которые находятся на бумаге в моих дрожащих руках. Я моргаю, сильно.
– Тогда почему мы не можем быть призраками? Я буду кем угодно, чтобы остаться с тобой. Кем угодно. Вот, возьми мое сердце. Возьми мою кожу. Возьми мои волосы. Мне ничего не нужно, если тебя нет рядом. Вернись ко мне, Феликс. Я не хочу оставаться живой, если ты выйдешь в эту дверь. Меня больше ничего не волнует. Мне все равно. Мне все равно. Меня не волнует, меня не волнует, я не…
Затем Тоби / Феликс / Питер берет меня за предплечья, и я позволяю себе обмякнуть в его руках. Я могла бы заплакать, но борюсь с этим. Потому что знаю, это то, что сделала бы Руби. По крайней мере в данный момент. И только что я с ней познакомилась.
Остальная часть сцены пролетает. Я сражаюсь против человека, который бросает меня. Я разрываю себя и истекаю кровью.
Когда мы добираемся до конца сцены, то оба задыхаемся.
Я возвращаюсь обратно в себя, в эту красную комнату. Где лысый мужчина строчит заметки в блокноте размером меньше ладони.
Мы с Тоби смотрим друг на друга. Затем возвращаемся к Касперу Магуайру. Он закрывает свой блокнот и кладет на стул рядом с собой.
– Останься там, – говорит Каспер, указывая на Тоби. Затем мне:
– Ты закончила.
– Закончила? – говорю я с трудом, потому что мне кажется, будто все дыхание покинуло мое тело.
– Закончила, – затем он зовет другую девушку читать вместе с Тоби.
Огненная Леди останавливает меня, чтобы проверить, правильно ли она записала мой номер телефона, а затем сообщает мне, что завтра днем они опубликуют список актеров перед баром, или я могу дождаться звонка. Я оглядываюсь на Сэта, но он слишком занят репетицией своей сцены, и решаю ускользнуть, не попрощавшись. Может быть, я даже не вернусь, чтобы проверить, кто прошел. Может быть, я не отвечу на звонки. Возможно, я слишком размечталась, что мое место здесь, а на самом деле, я – просто глупая девушка из Нью-Джерси, которой нужно играть с детьми своего возраста.
Ускользнуть не получается. Сэт появляется передо мной, как по волшебству.
– Куда идешь? – спрашивает он.
– Мне сказали, что я закончила. Кажется, я все испортила.
– Испортила? Вряд ли, Джен, я видел тебя там. Это было…
Я не позволю ему закончить:
– Ну, он больше не хочет смотреть, так что с меня хватит.»
– Будешь меня ждать?
Я смотрю на дверь. Мой побег. Потом на часы на стене. Сейчас всего лишь около шести. Дерьмо. Мои дедушка, бабушка и сестра будут у меня дома через час. Если я уйду прямо сейчас, то лишь немного опоздаю.
– Да ладно. Я скоро закончу. Подожди меня. Или тебе есть чем получше заняться?
– Хм.
Занятие получше?
Сложно представить, что существует какое-либо другое место кроме именно этого. Трудно представить, что есть люди, которые ждут меня дома, хотя я знаю, что это правда.
– Не уходи.
Может, Каспер в последний раз посмотрит на меня и запомнит. Может, если я посижу здесь и подожду, меня еще раз прослушают. Партнерша Сэта зовет его обратно.
Мисс Карен назвала бы это оправданием. Прекрасно. Я оправдываюсь. Но я к тому же отпускаю ситуацию. Начинаю писать своей семье, но меня прерывает голос Сэта и его сцена прослушивания. Поворачиваюсь, чтобы посмотреть. Он в паре с высокой девушкой с длинными волнистыми черными волосами и небольшим акцентом, который я не могу определить. У нее ярко-красные губы, как и ее свитер. Сэт сжимает ее щеки руками, отчего ее губы становятся выпуклыми, как у рыбы, и так сильно наклоняет назад ее голову, что мне кажется, будто сейчас свернет ей шею. Девушка отклоняется, она выглядит испуганной. Несколько слезинок появляются в уголках ее глаз.
