Наконец, сигнал зуммера оповестил, что нужно выдвигаться. Хоть что-то отвлечет от нелегких мыслей. Хоть что-то погасит на время чувство неправильности окружающего, разбередившее мужчину. Ведь он чувствует, что не хватает чего-то, Антон это ясно ощущает – а тело не может врать, даже если оно модифицировано – вот и тряска неспроста. Не от вчерашних возлияний, не от слишком частых занятий сексом, несмотря на рекомендуемую виртуалку. Что-то все-таки есть в словах Тысяча Шестнадцатого.

Таблетка похоже начинает действовать. Спокойствие наползает сверху, словно длань всевышнего светлого разума. Сначала мысли текут в голове ровнее, потом напряженные плечи расслабляются, перестают дрожать руки, ноги наливаются силой, и пот медленно испаряется. Пора.

Власов движением руки выключил проекцию и в одной из открывшихся ниш нашел чистую одежду. Практичную и удобную, как и все вокруг. Оделся и вышел.

***

Но мысли в голове изменить не удалось, не действовала таблетка на мысли. Не умела она перестраивать синапсы, и лишать людей воспоминаний, а именно это сейчас нужно семидесятилетнему мужчине с двадцатилетним лицом и телом.

Со спокойствием удава Антон шел по коридору и смотрел на спешащие по делам фигуры – винтики в огромном механизме. Конечно наука дошла и до робототехники, что системно ускоряло работу во многих отраслях огромного комплекса, но люди у машин явно выигрывали. КИРА не могла управлять миллионами механизмов одновременно, а вот люди с их автономностью, умом, и что самое важное – достигнутым столетия назад долголетием, были неплохой заменой тем же роботам. Если не сказать: лучшей.

Сейчас миллионы пар ног спешили по лестницам, лифтам и уровням, напоминая рассерженный улей, но систематизированный, насквозь пропитанный целью, как локального характера, так и глобального. Выполняя каждый свою роль, люди-муравьи составляли часть огромного механизма. Без единственной гаечки он мог развалиться, заболеть и покрыться ржавчиной. Чем не цель для жизни? Быть микробом и помогать организму жить.

И гордится тем, что он высший разум на планете, с удовольствием заточивший себя в города-агломераты, полностью самодостаточные и не требующие подпитки извне. Не требующие разрушать природу, искоренившие войны, голод и смерти. Смерти, конечно, были, но – лишь как часть всеобщей программы обновления, или капитального ремонта, когда винтики заменялись новыми, а старые шли «на переплавку». Только новые винтики подготавливались заблаговременно, поэтому у старых была возможность привести себя в порядок самостоятельно, или воспользоваться «мастером». Ну и конечно, к мастеру редко кто обращался: это было стыдно, показать, что ты «сломался» и что не пригоден для дальнейшей службы всеобщему благу. И, конечно, страшно было отдавать жизнь кому-то новому, кто с легкостью поменяет тебя: замену подготавливали полноценную, взрослую, взращённую в другом изолированном городе-гиганте, снимая матрицу с сознания устаревшего человека и перенося ее в чистую голову нового члена общества. Вот и сейчас мысли Антона занимал этот новый: матрицу снимали во сне, и старые «винтики» этого не замечали. А потом раз… и тебя уводят в неизвестном направлении, из дома ли – тесной коробки два на два метра, с работы ли – тут уж как повезёт. Будешь сопротивляться: КИРА нажмет «кнопочку» – она внутри каждого, и путь к смерти или к новому сознанию, как это принято называть, ты уже не увидишь.

Но с другой стороны… А если так тошно жить? Если около года гнетет тебя что-то, чего не можешь понять и вычислить, даже обращаясь к сумасшедшим, например, Тысяча Шестнадцатому, или Семену Павлову, как между ними принято. А ведь нормальный с виду мужик, лет двадцати пяти: нет, конечно, каждый чудит по-своему, а ему, похоже, нравится стареть. И… искать несуществующий смысл во всем. Но это не помешало Антону связаться с ним.

И объяснить, как это случилось, биоин не мог. Тут услышал о странном контроллере, там вскользь увидел недвусмысленное покручивание у виска при упоминании его имени и, наконец, наткнулся на мужчину на мониторе, когда связывался со службой теоретической генетики.

– Тысяча Шестнадцать «С», – представился Павлов тогда и пристально впился взглядом в Антона. Биоин впервые видел запустившего внешность человека. Черные волосы разрослись по подбородку торчащими в разные стороны локонами. Даже странно: следящие за внешним видом мужчины эту аномалию стремились убрать в первую очередь. А слегка покрасневшие глаза говорили об усталости. Наверное, Власов поморщился от отвращения, что не ускользнуло от находившегося с другой стороны экрана мужчины. Тысяча Шестнадцатый довольно хмыкнул и хитро прищурился. Сеть морщин вокруг глаз вызвала ужас у биоина, но больше его повергло в шок то, что следом произнес собеседник.

– Херово выглядишь, дружище.

– Я? – вытаращился Антон.

– Ну не я же! – пожал плечами контроллер. – У тебя мешки под глазами. Что-то гнетет?

– Тысяча Шестнадцатый!.. – Власов уже хотел выразить возмущение, но контролер перебил.

– Семен. Семен Павлов.

– Семен! – Антон попытался вновь повысить голос, но споткнулся. Все-таки человеческое имя сразу сводит на нет обезличенные цифровые обозначения. Наделяет людей уникальностью и… душой. Получается, что они только что познакомились. Тысяча Шестнадцатый не выглядел враждебно, лишь безобразная запущенная внешность вызывала у Власова гадливость. И ничего больше. И то потому, что он не встречал раньше людей, столь фривольно относящихся к своему виду. – Мне нужно связаться с отделом теоретической генетики.

– Ты помнишь себя? – неожиданно спросил Семен. Антон не сразу понял, о чем говорит человек на экране. И лишь секунды спустя, показавшиеся вечностью, биоин осознал суть вопроса.

– Тихо-тихо, – вкрадчиво проговорил Тысяча Шестнадцатый, заметив на лице Власова возмущение. Он явно видел внутреннюю борьбу Антона. Дискомфорт и терзания мечущейся в поисках неясного смысла души.

В тот раз биоин испугался до чертиков и вырубил связь, потом несколько дней метался по Атланте, пытаясь понять, что еще знает о нем Павлов. Или, о чем догадывается. Словно некая чудовищная улитка заползла в дом-панцирь и не хотела показываться миру. Враждебному и пугающему. Даже КИРА удивленно поинтересовалась, все ли с Антоном в порядке. Но нет! Теперь все было далеко не в порядке. По крайней мере не в том, как до вопроса, заданного этим… этим… чучелом, не умеющим или не желающим поддерживать себя в форме, как остальные.

А ведь Власов действительно помнил себя. Как минимум две предыдущие версии. Семь-один-один и Шесть Тысяч Пятисотого. Особенно запомнились глаза шеститысячного… Как он смотрел, когда команда замены уводила его в неизвестность! Эти глаза теперь не забыть никогда! Столько тоски, боли и… ненависти в них увидел тогда Антон. И слова Семена вдруг с новой силой напомнили о них. Его глаза – Антона. Или нет? Ведь преемником был он, а не шеститысячный, значит, у него теперешнего глаза, как у человека, жизнь которого он унаследовал.

А Семьсот Одиннадцатый? Почему Власов помнит его? Почему, как сейчас видит, как будто вместо него сдирает с лица маленький дефект каждое утро, ему теперешнему не принадлежащий? Почему? Во всем виновата снятая с них матрица? Или то генетическая память пронеслась через клетки от тела к телу?

КИРА несколько раз повторяла запрос. Оно и понятно, ведь важная работа остановилась, а общество не могло этого себе позволить. Только не сейчас, когда несколько поколений Антонов Власовых работали над генетической проблемой человечества.

– Семен? – Улитка внутри слегка высунула голову из панциря, пообещала КИРЕ продолжить работу на следующее утро, и вместе с тем узнать поближе странного человека, что заглянул вглубь биоина с одного взгляда, глубокого и безрассудного. Казалось, он сам побывал в ракушке, но как он избежал замены? В замкнутой системе, где удовольствия распределялись равномерно на каждую долю личности, где виртуалка была бесплатной и даже обязательной альтернативой развлечений, поведение этого странного человека – как минимум необычно. И странно. А еще страннее, что он, совершенно чужой мужик, просто заглянув в глаза, смог понять Антона. И поэтому биоин решился.