Сейчас она уже стояла прямо перед ним, ее лицо отражало муку и борьбу — зеркальное отражение того, что он чувствовал в своём собственном сердце. Затем она положила руки на его грудь, и он осознал, что на нём нет рубашки. Он почувствовал себя полностью обнаженным, выставленным напоказ и голым. Её прикосновение ощущалось столь же интенсивным, как если бы она собрала все нервные окончания в свои руки, а его член немедленно ожил, став таким твёрдым и болезненным. Он понимал, что это слишком очевидно из-за того, как нелепо спереди натянулись его штаны, но её глаза не покидали его, и по-прежнему больше они нигде не соприкасались, кроме её рук на его груди.

— Майкл.

Он не мог вспомнить, говорила ли она что-либо ещё, чем это одно слово, с тех пор как зашла внутрь… что было намного больше, чем произнёс он. Не было никаких слов, которые он мог бы произнести.

Он получил имя Демон, пока всё ещё оставался проспектом, прежде чем он и Фейт пересекли роковую черту, но она никогда не назвала его никак иначе, кроме как Майкл. С тех пор как он в последний раз видел её, единственными людьми, которые действительно когда-либо звавшие его Майкл, были законники — адвокаты, социальные работники и полицейские. Он вырос, съеживаясь, когда слышал это имя, поскольку это всегда означало, что какой-нибудь бюрократ засунет свой кулак глубоко в задницу Демона.

Хотя, когда она произносила его имя — это было так по-домашнему. Ох, бл*дь.

Её руки переместились, мягко заскользив вниз, оборачиваясь вокруг его талии, оставляя за собой горящую дорожку из его нервных окончаний.

Ему необходимо сбежать. Сердце так сильно стучало, что зрение расплывалось, а мысли в голове вопили и шумели, не поддаваясь расшифровке. Он был прав: в момент, когда она прикоснулась к нему, всё вернулось. Десять лет просто исчезли. Он чувствовал себя точно так же, как и тогда… запутавшийся, извиняющийся, испытывающий боль и влюбленный.

Потерявший, бл*дь, всё.

Неправильно. Все это так, бл*дь, неправильно. Ему необходим ясный рассудок.

Вместо этого он обхватил её лицо руками и поцеловал.

Она тут же открылась ему, вжимаясь своим телом в его, прижимая ближе так, что его эрекция сильно вдавилась в её живот. Она захныкала, и этот звук пронзил его сердце и сжал. Он застонал, обнял её, оторвал от пола… она была такой же лёгкой, маленькой, ощущалась точно так же, как он помнил — так правильно. Его язык исследовал её рот, находя его таким знакомым. Боже. Боже.

Он почувствовал соль на их языках.

Из-за того, что она плакала.

И он тоже.

Он отодвинул её от себя и оттолкнул, а затем сделал то, что ему следовало сделать раньше. Бросился наутек и сбежал.

Не оглядываясь назад, он прошел через холл к комнате Такера. Биби как раз выходила.

Она подарила ему острый взгляд, а затем подняла руку к его лицу и вытерла влажность с его щеки.

— Ох, ребёнок, — прошептала она. — Ох, мой дорогой.

Слова так и не вернулись к нему, так что он просто посмотрел вниз на неё.

— Он спит, малыш. Ты тоже должен немного поспать, — она заскользила рукой вокруг его шеи и притянула к себе его голову. Он не сопротивлялся. Она поцеловала его в щёку. — Я люблю тебя, Деми. И чтобы не произошло, всё будет хорошо. Мы разберемся с этим вместе.

Он выпрямился. Не так всё это сработало в прошлый раз. Но ничего не ответил.

В последний раз погладив его по обнаженной руке, Биби направилась назад в гостиную. Демон вошел в комнату сына и закрыл дверь. Затем запер её. Он запер и дверь ванной тоже.

В течение долгого времени, он стоял у кроватки, наблюдая за мирным сном своего сына. Он пытался заставить себя вспомнить тот покой, что он ощущал, смотря мультик, уютно устроившись под одеялом со своим маленьким мальчиком. Но его разум хотел вспоминать только Фейт. Он не должен был её целовать. Этот поцелуй ощущался как ещё одна точка невозврата. Какого хрена он не мог лучше себя контролировать? Какого хрена этот всегда не правильный порыв брал бразды правления в свои руки? Какого хрена он чувствовал всё (ВСЁ) так, бл*дь, тяжело?

Через некоторое время, когда наконец-то победила сонливость, которая соответствовала его эмоциональному истощению, он сел на пол и схватил большую плюшевую собаку Такера. Используя её как подушку, свернулся калачиком сбоку кроватки и попытался уснуть, потерявшись в воспоминаниях о первом разе, когда его губы прикоснулись к её губам.

Воспоминания

Майкл

Майкл вышел под горячий солнечный свет весеннего дня Лос-Анджелеса. Нет, теперь он Демон. Ему необходимо научиться думать о себе именно так, хотя он не был уверен, что чувствует по поводу этого имени. Он думал, что оно офигенное, хотя и появилось из издевательств. Хотя в клубе никому не нужно знать об этой части.

Могло быть и хуже — другого проспекта, который носил жилет всего лишь нескольких недель, уже звали «Крапер» (Прим. в дословном переводе «толчок», «сортир») из-за того, что он застрял в передвижном туалете. И это было намного хуже.

Хотя Демон был чертовски уверен, что парень собирается слиться. Он казался значительно старше своих тридцати и слишком много скулил о количестве работы, которую приходилось делать проспектам. Демон знал, надо просто заткнуться и делать всё, что нужно.

Он вырыл большую могилу в лесу пару ночей назад и бросил туда три сильно воняющих полуразложившихся тела. Без малейшего понятия о том, кем они были или из-за чего умерли. Он не спрашивал. Хусиер сказал копать, так что он копал.

Он был проспектом не более трёх месяцев, и это были три лучших месяца в его грёбаном жалком подобии жизни. Впервые за всю жизнь у него был дом — место, где он по-настоящему мог спать ночью, без того, чтобы быть постоянно начеку от всего дерьма, что могло на него свалиться. Место, где, когда он просыпался утром, люди улыбались ему, говорили «привет» и кормили завтраком. Несомненно, ему также приходилось хоронить тела и чистить мерзкие туалеты, или делать любую другую работу, какую они только могли придумать, чтобы она смогла обеспечить ему патч. Но также он видел, что нравится им. Он чувствовал их привязанность к себе. Они проявляли её, посмеиваясь над ним.

А когда он слетел с катушек на той гребаной вечеринке пару недель назад, они уладили это за него и начали называть его Демоном, смеясь над тем, как его лицо становиться огненно-красным, как пожарная машина.

Так что да, Демон — это хорошее имя.

Но прямо сейчас он зае*ался. Хусиер был в ужасно херовом настроении из-за чего-то, и Демон понимал, что тот ищет причину, чтобы кому-нибудь надрать задницу. Теперь он стоял на парковке со списком необходимых запчастей для любимого проекта по восстановлению Хусиера. Больших запчастей. Не просто гаек и болтов. Но клубные фургон и грузовик U-Haul (Прим. грузовик без бортов) — оба исчезли. У Демона был только его маленький боббер (Прим. небольшой мотоцикл с низким рулём). И он понятия не имел, как, бл*дь, предполагается, что он сможет привезти эти запчасти с автомобильной разборки. Или почему Хусиер даже просто доверил ему такую работу. Казалось, все было сделано так, чтобы он облажался.

Возможно, он сможет арендовать грузовик U-Haul? Нее, без вариантов. Он на нуле. Плюс он не думал, что чуваку двадцати одного года кто-то даст в аренду даже побитый грузовик.

Так что он просто стоял там, а яркое солнце било ему по голове. Великолепный день буквально надсмехался над ним.

— Ты прилип к жвачке или что-то типа того?

Он узнал голос, что раздался позади него, и словил выброс адреналина. Фейт — дочь Блю. Он думал о ней слишком, бл*дь, много, и независимо от того, как сильно он пытался избегать её, он продолжал находить способы пересекаться с ней. Она была милой и саркастичной, и такой симпатичной (длинные тёмные волосы, большие красивые глаза, такого цвета, который, кажется, менялся каждый раз, когда он ее видел). Она была маленькой и изящной, с симпатичными небольшими сиськами… БЛ*ДЬ. Е*ать, прекрати это!