Даже похоронив Блю, Демон мог это почувствовать. Он не ощущал враждебности к этому мужику. Демон предал их братство. Он забрал девственность дочери Блю, прекрасно зная, что Блю будет возражать. То, что тот сделал в отместку, было его правом.

Но он по-другому относился к матери Фейт. Марго назвала собственную дочь шлюхой. Более того, Демон отчетливо видел, что стоит за её гневом и возмущением. В глазах женщины было удовлетворение, когда она стояла там, указывая на него, на них. На свою собственную дочь. Удовлетворение и победа. Как будто она ревновала к Фейт и была рада, что смогла её наказать. Свою собственную дочь.

О да, он ненавидел эту суку.

Он был переполнен воспоминаниями и чувствовал себя более одиноким, чем он чувствовал себя за очень долгое время. Демону надо было уйти. Он пытался незаметно выйти. Он вышел из клабхауса и направлялся к байку, когда услышал за собой голос Хусиера.

— Деми.

Он повернулся и увидел своего бывшего Президента, прислонившегося к стене здания, и курящего Мальборо.

— Привет, През, — Демон подошёл к нему.

— Уходишь?

— Ага. Почему ты куришь здесь?

Хусиер одарил его печальной ухмылкой.

— Бибс хочет, чтобы я бросил. Это тяжело. Я прячусь.

Демон рассмеялся.

— Я не крыса. Прикрою.

— Спасибо, — Хусиер сделал долгую затяжку, после чего выдул половину дыма и бросил сигарету. — Тебе нравится жизнь «Кочевника»?

Демон не знал, что ответить. Поэтому он пожал плечами.

— Взлеты и падения.

— Я следил за тобой. Вы с Мьюзом близки. У тебя есть проблемы в одиночку?

Не понимая, куда, блядь, может зайти этот разговор или о чём раздумывал Хусиер, но осознавая, что этот разговор не может принести ему ничего, кроме боли, Демон снова пожал плечами.

— Взлеты и падения.

— Возвращайся домой, брат.

— Что? — он сильно сглотнул, его сердце сжалось, даже при том, что он не сомневался, что верно расслышал.

Хусиер шагнул вперёд, чтобы они оказались лицом к лицу.

— Нет больше причин тебе держаться подальше. И ты нам нужен. Всё это дерьмо с клубами по всей стране, но именно здесь — горячая точка. Ты нам нужен. Возвращайся домой.

— Домой? — он знал, что ведет себя как идиот. Он и чувствовал себя соответственно.

Хусиер положил руку на предплечье Демона.

— Домой, Деми. Возвращайся домой. Это — дом.

Прежде он даже смог подумать, что с ним может произойти что-то настолько унизительное и постыдное. Демон расплакался. Он попытался успокоиться, но тогда Хусиер приобнял его за плечи, и Демон так никак и не смог остановится.

Глава 19

Директор правления парка попросил Фейт сказать несколько слов, но она была совершенно не готова к этому, поэтому ей пришлось заставить себя взять портативный микрофон, который он ей протянул. Микрофон начал мучительно свистеть, пока не отдалила его от усилителя. Затем повернулась и улыбнулась толпе.

Ну «толпа» — это все же сильное преувеличение. Вокруг стояло около пятидесяти человек, многие из них — семьи с детьми. Но сегодня был выходной в честь Дня Памяти, и в парке было много других людей, которые могли бы, рано или поздно, оказаться здесь. Они сделали небольшое событие из открытия с парочкой клоунов, которые занимались аквагримом и делали из воздушных шаров животных, а также здесь были уличные музыканты с банджо и фуд-трак, в котором продавались хот-доги и мороженое.

Фейт прочистила горло и заставила себя начать говорить в микрофон.

— Мне нечего сказать. Я лучше открою игровую площадку и впущу детей. Но я благодарна мистеру Уилсону и остальным членам правления парка за то, что они пригласили меня создать этот кусочек искусства, безопасный для детей и их игр, — она посмотрела на Майкла, который держал Такера и ярко улыбался ей. — С тех пор как я начала работать над этим поручением, у меня появилась собственная семья, и я по-настоящему счастлива, что маленький мальчик, которого я так сильно люблю, собирается играть здесь в день открытия. Большое спасибо.

Раздавались редкие аплодисменты, из-за которых она почувствовала себя неловко и поспешно передала микрофон мистеру Уилсону.

И тогда ребенок, выигравший конкурс рисунков, перерезал красную ленточку, и все вошли на игровую площадку.

Фейт наблюдала, как дети сразу же подошли к двадцатиметровой змее, созданной из старых запчастей, и начали на неё залезать.

«О, пожалуйста, пусть никто не поранится», — шептала она про себя. Она сама провела исследование, проявив должную осмотрительность, и предприняла все меры предосторожности. Но когда Такер залез наверх, вцепившись рукой в глаз змеи, сердце Фейт сжалось и затрепыхалось. Именно так чувствовала бы себя мать, поняла она. Страх, гордость, любовь — всё сразу, смешалось в единую, непостижимую эмоцию.

И ей стало любопытно: чувствовала ли её собственная мать когда-нибудь что-то подобное к ней.

~oOo~

Биби взяла Фейт за руку, переплела их пальцы, и они прошли через фойе. Неизменные ботинки Биби на высоком каблуке стучали по мозаичной плитке.

Сера была права — это учреждение было очень милым. Оно было устроено скорее как отель, нежели чем больница с высококлассной плиткой и коврами на полу, красивыми обоями, начищенными никелированными приспособлениями. Палаты в крыле Марго были обставлены как элегантные номера отеля, всё медицинское оборудование спрятано в гардеробы и буфеты.

Персонал был дружелюбным и внимательным, а врачи казались добросовестными и, насколько могла судить Фейт, высоко квалифицированными.

Обитателей, которые были достаточно сильны и стабильны как морально и так физически регулярно вывозили на загородные прогулки. Фейт всегда считала это досугом для стариков — посещение садов, музеев, дома бабочек и т.п. Но иногда они ходили на представления в местный театр с постоянной труппой.

Само учреждение предлагало различные занятия и программы и имело потрясающий сад, а также небольшие участки земли, которые обитатели могли самостоятельно возделывать. Марго на протяжении всей своей жизни была заядлой садовницей и много времени уделяла работе над своим маленьким частным садом.

Сложившийся в голове Фейт образ того, как её мать бродит по кругу на голом клочке двора, оказался необоснованным. Она почувствовала себя намного лучше, узнав, что Марго, впадающая в небытие, не будет проводить свою жизнь в какой-то унылой коробке. Майкл не разделял её беспокойства и даже не понимал его, а она не была уверена, как ему объяснить это.

Конечно, даже во всех воспоминаниях Фейт её мать, в лучшем случае, была не заинтересована в ней, а в худшем — даже враждебна. Но она сама была не против и даже не обращала на это ни малейшего внимания, пока Сера не уехала. Но также оставались ещё годы её детства, за которые Фейт чувствовала только нежность по отношению к своей матери. Марго не забывала про дни рождения, школьные мероприятия, которые всегда посещала, сама же Фейт по-настоящему ничего не хотела. Марго не обнимала её и не особо с ней разговаривала, но у Фейт был её папа, а этого было больше чем достаточно.

Но когда Сера уехала в колледж, у Марго осталась только Фейт, чтобы замечать, и Фейт наконец-то поняла, что Марго заметила, что её муж очень сильно любит их младшую дочь. Она ревновала к этой связи, и в своей ревности попыталась убрать Фейт с дороги. Фейт и Майкл наконец-то дали ей клин, в котором та так нуждалась… отсюда и было удовлетворение в её глазах в тот самый день. Майкл назвал этот блеск, который тоже увидел, «победой», и Фейт не могла с ним не согласиться.

Но в то же самое время именно это заставило Майкла сильнее ненавидеть Марго, а Фейт жалеть её ещё больше. А вот этого её мужчина просто не мог понять.