Фейт покачала головой. Человек, который не может признать свои собственные ошибки, — мудак, и это просто и ясно.

— Я не знаю, почему ты так её любишь. Я не знаю, что ты видишь в ней. Или что увидел мой отец.

— Блю тоже был далеко не подарком. Я любила его, но он был властным сукиным сыном. Если бы он был моим, я бы убила его в течение года. Ох, этот мужик ничего не замечал и всегда делал только по-своему. Марго постоянно приходилось с ним бороться и бороться, но она всегда поддавалась. Годами он просто ездил на ней. Он получал все, что он хотел. А потом она наконец-то вычислила, как быть с ним. Она поняла, как заставить его думать так, как она хочет, чтобы он думал. Как только это начало работать, то стало привычкой. Я бы сказала, что именно тогда она начала быть «не такой уж и милой».

Биби немного сжала её.

— Но он всегда был мил с тобой. Даже более милый, чем с твоей сестрой. Ты вязала из него узелки одним лишь пальчиком, и твоей маме было очень больно это видеть, особенно когда ей постоянно приходилось так сильно с ним бороться.

Страницы прошлого щёлкали в голове Фейт, и старая рана, та, которую разворошили с тех пор, как раздался телефонный звонок из больницы по поводу несчастного случая, произошедшего с её матерью, начала кровоточить.

— Так вот как она обошлась со мной, да? Не мой отец. Это была она.

— Что хорошего в том, чтобы копаться в этих старых ранах? Блю был вне себя. Они оба. Ты это знаешь. Твой папа видел в тебе своего ребенка. Мысль о том, что Демон... ну это было слишком для Блю.

— Я имею в виду всё остальное. То, что случилось после.

Биби отстранилась и подняла чемодан Марго.

— Тебе нужно перестать думать об этом, милая. Этого не исправить, так что просто отпусти. Я собираюсь распаковать барахло твоей мамы. Почему бы тебе не посмотреть, нужно ли Лео что-нибудь.

После того, как Биби вышла из комнаты, Фейт подобрала одного из серых полосатиков. Где-то рядом оставался ещё один серый котенок. И Слай тоже. Он мог быть снаружи, но всегда оставался рядом с тех пор, как у него появилась семья.

Стоя на месте, Фейт прижала к своему подбородку котенка (она называла этого маленького мальчика Питти).

Она не могла просто отпустить это, потому что это оставалось секретом между ней и Майклом, а он выложил ей всё про себя. Потому что она была глупой, ревнивой пиздой и заставила его рассказать ей то, о чём ему было больно даже подумать. А теперь и ей тоже было больно. Может быть, он был прав, думая, что она не сможет понять. Но он ошибался, беспокоясь, что это изменит её любовь к нему. Во всяком случае, зная, какой была его жизнь, и зная, каким он стал сейчас, его силу, доброту и способность любить — все это заставило её полюбить его ещё сильнее.

А теперь она должна рассказать ему то, что утаила. Должна. Никаких секретов — вот что он сказал ей, вот чего он хотел. Но Биби была права. Её секрет причинит ему боль. Это может сломать его.

Так что она утаит секрет до тех пор, пока не найдёт способ рассказать ему, не причинив вреда.

~oOo~

— Не так много и потребовалось, чтобы превратить это в твою мастерскую, — Майкл стоял с ней в гараже. С помощью Киану и Пичёз они расчищали горы мусора из этого пространства на три машины.

— В студию. Я художник. И мне нужна студия.

— Тебе нужен сварочный аппарат здесь. Так что это — мастерская, детка.

Она рассмеялась и ударила его по руке.

— Если сможешь сделать так, чтобы здесь всё сложилось для меня как надо, тогда называй это место, как хочешь.

— Без проблем, — он подцепил пальцем петлю её ремня и притянул к себе. — Здесь не гипсокартонные стены, и это хорошо. В потолке уже есть вентиляция. И мы можем поставить кое-какую огнеупорную изоляцию, улучшить освещение, принести сюда всё твоё студийное дерьмо. И поставить стальную дверь в дом. Займёт выходной.

— В самом деле?

— Конечно. Мы можем послать пару проспектов, чтобы перенести всё твоё дерьмо из Венис Бич.

— Хватит называть мои вещи — дерьмом.

Он усмехнулся.

— Я думал, что могу называть их, как захочу.

Он обхватил руками её лицо и поцеловал. Когда она застонала в ответ на нежное, но требовательное прикосновение его губ к её, обвивая его тело своим и обернув руки вокруг его шеи, он переместил руки на её талию и приподнял вверх. Затем отступил к стене гаража и прижался с ней к стене, удерживая её своим весом.

Они долго продолжали стоять так, игнорируя проспектов, переносящих из гаража в грузовик мусор её матери, но когда Фейт уже была не способна сдерживать себя, и начала тереться об его эрегированный член, он со стоном отстранился.

— Бл*дь, это так тяжело.

Выгибаясь дугой так, чтобы снова усилить их связь и почувствовать его стояк у себя между ног, она прошептала:

— Это точно, — потом улыбнулась и наклонилась ближе, чтобы прикусить его губу.

— Фейт…

Он опустил её вниз.

— Да, я знаю, — вздохнула она. На этой неделе, пока Марго была дома, хотя всё снова начало сглаживаться между ними, они не проводили вместе целую ночь. Она оставалась здесь, а Майкл оставался с сыном у Хусиера и Биби. Они опять вернулись к моментам украдкой. — Всё опять как раньше.

Он нахмурился.

— Нет, это не так. Сейчас мы не делаем ничего плохого. Просто небольшие трудности.

— Ты прав. Прости. Хотя моей маме нравится Такер. И она понятия не имеет, кто ты такой. Может быть, у нас всех здесь что-то и получится.

Преимущественно Марго была тихой и милой, с тех пор как вернулась домой. Как едва знакомый человек, который приехал погостить и старался не слишком сильно обременять жизни обитателей дома. Фейт чувствовала себя виноватой за то, что так сильно наслаждается этим, но так было безопаснее.

И она не чувствовала себя виноватой, поскольку дважды в течение этой недели, как знала Фейт, Марго приходила в бешенство и высказывала что-то дерьмовое и просто отвратительное. В голове Фейт звучал голос, который намекал, что всё происходящее с её матерью, просто карма.

Но что это значило по сравнению с тем, что происходило с самой Фейт? Всё хорошее казалось уравновешивается плохим, или хотя бы осложнениями.

— Позволь мне сначала сосредоточиться на получении опеки над Такером. И если это получится, то мы с тобой решим, как нам быть вместе. Если здесь Такер будет в безопасности и твоя мама не будет в меня стрелять, тогда, думаю, да, можно попробовать.

Она обняла его, чувствуя, как её кармический счет пошёл вверх, по крайней мере, пока.

— Хочешь сэндвич? Я пойду проверю, как там всё внутри.

Не то чтобы её надзор был так уж необходим внутри. Хосе и Биби находились там с Марго и Такером.

— Конечно. Есть еще тот сладкий чай, приготовленный Биби?

Она хлопнула его по жилету, пока он не склонил вниз голову, чтобы она могла поцеловать его в щеку.

— Я проверю. Эй, ребята, — позвала она проспектов, — сэндвичи?

— Да, мэм! — отозвались они.

«Мэм», — подумала Фейт. Разве это не хохма. Улыбаясь, она направилась в дом.

Попав внутрь, она услышала, как спорят Биби и её мать… она расслышала тон, но не сами слова. Хосе находился на кухне и выглядел так, как будто не был уверен, что ему делать. Она вошла в гостиную. Биби стояла рядом с креслом Марго, держа Такера, который был тихим, но выглядел так, будто собирался расплакаться.

Глаза её матери, повернувшиеся к ней, были полны узнавания… и в то же самое время наполнены гневом и обвинениями.

— Что происходит? — спросила Фейт.

— Как ты это провернула?

— Что? — Фейт действительно не понимала, что не так… но распознала волнение на лице Биби… хотя не понимала из-за чего.

— Не разыгрывай передо мной тупую овцу. Как тебе это удалось? Я была прямо там! Как?

— Марго, я не…

— Не зови меня по имени. Я твоя мать, и ты будешь относиться ко мне со всем долбанным уважением.