Радуга
Половина сцены напоминает комнату загородного дома, в ней – полумрак; другая половина похожа на комнату обычной квартиры, она освещена.
Александр – сухощавый, невысокий мужчина 50-ти лет, в очках; перемещается по освещенной половине сцены. Берет трубку стационарного телефона и набирает номер. Раздается звонок.
Сергей – рослый мужчина 50-ти лет. На другой половине сцены включает свет. Сидит на кровати, постель не прибрана (видно, что он только проснулся – от звука телефонного звонка). Берет трубку радиотелефона.
Александр. Привет, Серега!
Сергей. Кто это? Саня, ты?
Александр. Я. Решил с тобой попрощаться.
Сергей (смотрит на часы). Ты что, с дуба рухнул? 4 часа утра. Уезжаешь куда?
Александр. Уезжаю. На тот свет. Надумал позвонить однокашнику напоследок. Все-таки мы с тобой с малых лет дружим, много пережито вместе. Только ты способен меня понять.
Сергей. Чё-то я ничего не понял. Про какой свет ты говоришь?
Александр. Да, решил я: жизнь не стоит того, чтобы идти с ней рука об руку. Обойдется она как-нибудь без меня. Не хочу больше жить.
Сергей. Ты что имеешь в виду?
Александр. А ты знаешь, что это за штука такая – раскаяние? Нет? Тогда можешь считать себя счастливчиком. Так как страшнее раскаяния нет ничего. Мне 50 лет, а я жизнь «пропустил сквозь пальцы». Работаю каким-то клерком с мизерной зарплатой, астма в конец замучила, сожительница к другому сбежала.
Сергей. Варька, что ли?
Александр. Да, нет! Какая Варька! С Варькой мы давно разбежались. Последняя моя – Ленка!
Сергей. Так, ты из-за баб на тот свет собрался? Наплевать на них.
Александр. Согласен: наплевать. Только не в них дело. Понимаешь, жизнь – это цветок. Цветик-семицветик! И она должна переливаться всеми красками! А у меня что? – бутон в зачаточном состоянии, который не раскрылся и никогда уже не раскроется. Я не только всех ярких красок цветика-семицветика не разглядел, но и одной даже краски не заметил. Выходит, жизни-то я так и не увидел. Получается, зря живу. Результат моего существования равен нулю. Не хочу так больше. Нет смысла. Пустая у меня жизнь – вот в чем дело.
Сергей. Неужели тебе не за что жизнь благодарить?
Александр. Не за что.
Сергей. Но у тебя же есть дочь – Маринка.
Александр. А что толку? Она с матерью живет, я ей на фиг не нужен. Мы с Наташкой когда развелись, дочь мне звонить совсем перестала, знать меня не хочет. Нет ни одного человека, кому бы я был нужен. Жизнь течет вяло. С меня хватит!
Сергей. Погоди, еще не финал! Найди себе еще какую-нибудь дамочку. У тебя же собственная квартира! В Москве! Уверен, ты в холостяках не засидишься. Мало разве провинциалок, мечтающих о московской прописке?
Александр. Э, брат! Давно ты меня не видел. Я уже не тот бравый мужчина с блеском в глазах, которому женщины прохода не давали. Прошло то время, когда не я за ними бегал, а они сами на меня «вешались». Да, и квартирка у меня – название одно. Не квартира, а конура захудалая, в таком же захудалом районе Москвы. Это ты живешь по-королевски. Это у тебя загородный дом с видом на озеро.
Сергей. Сравнил! Ты – столичный житель, а мой домишко – в такой глуши находится, что на карте даже точки нет, обозначающей наш населенный пункт. Окраина России. Нечему завидовать. Ты ж гостил у меня как-то; сам мог лицезреть, что поселок наш разваливается. Здесь радости днем с огнем не сыщешь. Кстати, ты давай, приезжай!
Александр. Куда мне? С астмой-то моей? Эта бестия путешествия мне строго-настрого запретила. Нет, я твердо решил: жить не желаю! Надоело! Вот и за окном – дождь! Льет, не переставая. Мерзкая погода. Такая же мерзкая, как моя жизнь.
Сергей (подходит к окну своего дома, смотрит в окно; затем проходит вглубь комнаты). А у нас тоже сейчас дождь. Дождливым выдалось все лето.
Александр. Вот и превосходно. Сама природа намекает мне на то, что на этом свете меня ожидают только пасмурные, безнадежные дни, наполненные разочарованием и сожалением о несбывшемся. Всё, песенка спета.
Сергей. Да, погоди ты! Думаешь, моя жизнь – это рай, в котором только бабочки летают? Будет тебе известно, жизнь меня достала! достала!!! Я тоже жить не хочу.
Александр. Приплыли.
Сергей. Но есть же какое-то чувство долга. Есть близкие люди, за которых ты отвечаешь.
Александр. Это у тебя они есть, а у меня близких нет. Они меня бросили.
Сергей. А, может, это ТЫ их бросил? Прости, но кто, кроме друга, тебе правду скажет?
Александр. Может, и Я. Говорю же, страшная штука – раскаяние. Пусть оно никогда тебя не коснется.
Звонит сотовый телефон в комнате Александра.
Александр. Погоди, Серега. Сотовый звонит. Кто-то почувствовал мою скорую кончину. (Кладет в сторону трубку стационарного телефона. Хватает сотовый.) Алё! Да, я. Да, помню. Вы – Аня, премиленькая женщина с зелеными глазами. Да. Что?! Когда?! Жива? Не верю! (Швыряет сотовый подальше от себя. Закрывает рукой глаза. Спустя минуту открывает глаза, берет трубку стационарного телефона.) Подруга жены звонила, Аня. Маринку, дочку моей жены, машина сбила. Насмерть. Вчера вечером. Не могли мне сразу сообщить, потому что у жены голос пропал от шока… Маленькая моя, я же пеленки ей менял, игрушки покупал, она так любила сидеть у меня на коленях!.. Не додарил… Не долюбил… Аня говорит, только-только удалось Наташу в чувство привести.
Сергей. Ну, ты это, Саня… Не паникуй.
Александр. Да, что я? К Наташе надо мчаться – помочь чем-нибудь. Как она жить-то с этим будет?
Сергей. Может, денег тебе выслать? Вернешь потом, когда сможешь.
Александр. Да, есть у кого занять. Спасибо, Серега, не нужно.
Сергей. Держись, Саня!
Александр. Бывай, брат. (Уходит со сцены.)
Сергей (подходит к окну, смотрит в него). Дождь прошел. А в Москве еще льет, наверное. (Пауза.) Рассвет брезжит. Радуга!!! Господи, какая радуга! – в полнеба, как раз над озером. А Маринка Санина ее уже никогда не увидит. Не увидит эту трогательную, волнующую, бессмертную радугу, сияющую победно! Я не хочу верить в смерть. Если ты есть, Господи, то смерти не должно быть. Она нестерпима для человеческого сердца. Эта боль непереносима, с ней невозможно справиться. (Пауза.) Странно. До сегодняшнего дня мне было безразлично: существует радуга или нет. Я насмехался над жизнью, играл ею. Не замечал ее власти. Как же так? Господи, на сколько красив этот мир! Как поздно мы это понимаем. Мы не видим ни радуги, ни жизни, а ведь они – для нас. Почему должно было случиться самое страшное с моим другом, чтобы я, наконец, это понял? (Отходит от окна). Радио, что ли, включить – музыку послушать? Надо прийти в себя немного, после всего.
Сергей включает радио. Но вместо музыки раздается голос диктора.
Голос. Господа, мы не зря пригласили в нашу студию на передачу: «Встречайте утро с улыбкой» автора нашумевшего бульварного романа – Великороднова Эдика Хамиковича: он приготовил нам сюрприз! Оказывается, Эдик Хамикович способен не только бульварные романы писать, но и стихи. Прошу Вас, Эдик Хамикович!
Другой голос. Радуга – надежды облачение.
Посмотрите ввысь! Видно свечение?
Там, на небе, тайна не таится.
Но она для смертных растворится.
След от тайны, люди, берегите.
Радуга зовет вас: жизнь любите –
Вы найдете в ней свой путь в бриллиантах.
В вашем сердце – радуга талантов.
Сергей (задумчиво выключает радио). Надо же, словно сама жизнь бросила антитезу моей мысли «Я жизнь не хочу», с которой я носился постоянно вплоть до известия о смерти Маринки. Эх, Саня, Саня! Эх, радуга! Господи, спасибо. Я хочу жить. Как же я хочу жить, оказывается! Неотвратимо хочу жить и действовать. Кстати, неплохой денек сегодня намечается: жена возвращается из командировки. Надо пойти цветы купить, встретить. Давно я моей Лидочке ничего не дарил.
