Я надела черную футболку с белой надписью: «Look at me now», черную юбку до талии, на толстом ремешке и с молнией с боку, которую обычно полностью расстегиваю, а под низ надеваю черные шорты. Колготки в сеточку украшают мой образ, черные полусапожки на среднем каблучке и, завершающая изюминка этого образа, большая черно-оранжевая куртка. Заплела я высокий хвостик, из которого слегка выпустила челку на лоб, создавая эффект небрежности. И золотые, свисающие до плеч и закручивающиеся в круг, сережки подчеркивают еще ярче небрежность этого образа.

Стук в дверь, я отхожу от зеркала и подхожу к двери номера. Не смотря в глазок, я открываю ее, на пороге стоит Хосок.

— Ты уже готова? — С улыбкой спрашивает он.

— Нет, я не сделала макияж, подождешь? — Хосок быстро хватает меня за руку.

— Естественная красота лучше. Ты и без макияжа прекрасна. — Он мне улыбнулся, я слегка покраснела.

— Ладно, только сумочку возьму.

— Нет, так не пойдет, мы точно опоздаем. — Я посмотрела на парня непонимающим взглядом. Он залетел в номер, и схватил мою сумочку. Потом подбежал ко мне, дал ее в руки и мы побежали по коридору отеля. Выбежав из здания, мы сели в машину. Я достала из сумочки помаду и начала красить ею губы, смотря в экран телефона.

— Вот черт, Ми Енг, я не люблю, когда девушки красятся, мне нравится натуральная красота.

— Но…

— Нет, ты не будешь этого делать в моей машине. — Я посмотрела на Хосока милыми глазками, он лишь улыбнулся. — И твои «щенячьи глазки» на меня не подействуют. Положи всю косметику в бардачок. Потом заберешь.

Я сделала так, как просил Хосок, мы приехали к большому зданию, на котором было написано «Каток». Мы зашли в него, сняли верхнюю одежду, и переобули коньки.

— Хосок, я не умею кататься на коньках… — Со страхом в глазах посмотрела я на парня.

— Я тоже, поэтому не переживай. — Парень взял меня за руку, и потащил на каток.

Смех, крики, слезы и нежный голос Хосока: «Ну, чего ты плачешь, все будет хорошо». Как жаль, что этот день близится к концу. И вот, мы уже переобуваемся с коньков в нормальную обувь. И едем в отдаленное кафе, о котором никто, наверное, не знает. Деревянные террасы, красиво украшенные занавесками, влюбленные пары, заказавшие эти террасы для приятного ужина вдвоем. И мы с Хосоком, зашли, туда держась за руки. Романтика? Не думаю… Влюбленность? Да, с моей стороны точно, да…

Мы подошли к своей террасе, сели на деревянные стулья и заказали себе еду.

— Холодно? — Спросил Хосок, заботливо глядя на меня.

— Угу…

— Официант, принесите плед, пожалуйста.

Через пару минут молодой парень принес нам еду, напитки и плед. Мы начали трапезу.

— Расскажи о себе. — Я с непониманием посмотрела на Хосока. — Где живешь? Чем занимаешься? Какое хобби? Расскажи про свое детство.

— Только после тебя… — Произнесла тихо я, но парень это услышал, теперь он смотрел на меня непонимающим взглядом, а я лишь опустила глаза вниз, в свое блюдо, палочками перебирая ее содержимое. — Моя история будет слишком трогательная, поэтому, давай ты расскажешь все то, что спросил у меня.

— Ну, ладно. Я родился в городе Кванджу, республика Южная Корея, появился на свет 18 февраля 1994 года, рос в семье со старшей сестрой. До дебюта в группе BTS, состоял в танцевальной команде Neuron, как танцор, развивался только со стороны хип-хопа и фристайла. Я единственный мембер из BTS, у кого есть старшая сестра. Сейчас помогаю ей продвигать свою линию одежды. В группе я занимаю позицию главного танцора и репера.– Он на минуту замолчал. — Теперь твоя очередь.

— Ну… Начнем. — Я спокойно выдохнула и приступила к рассказу. — 2 июля 1994 года на свет родилась маленькая девочка, родители решили назвать ее Ми Енг. Она росла, развивалась, занималась танцами, была очень доброй и дружелюбной, помогала, кому могла и чем могла. В пять лет, я поехала с родителями отдыхать на корейский пролив, купаться, играть, строить замки из песка. Семь дней прошли незаметно.

Но в последнюю ночь, папа поругался с сыном хозяина, дом которого мы снимали, это был страшный скандал. Я помню, сын хозяина пришел пьяный и начал кричать и бить все на своем пути, папа выбежал к нему, чтобы успокоить, все-таки его ребенок спит. Но он начал кричать еще сильнее, тогда я проснулась, выбежала на улицу и начала плакать, на детский крик прибежали и соседи. Они кое-как прогнали того парня, меня еле успокоили, и мы легли спать, потому что с утра нам нужно было рано вставать и выезжать домой.

Мы проснулись, умылись, собрали все свои вещи и поблагодарили хозяина за гостеприимство. Тогда еще никто из семьи Кан не знал, что с ними может что-то случится в пути…

Мы уже были около нашего родного города, папа разогнался быстрее, ведь он устал за всю дорогу и хотел отдохнуть. Дальше был резкий поворот со встречной машиной, папа старался притормозить, но у него не получалось. «Тормоза не работают!» кричал он. Я помню как била рукой по окну, мама с папой ничего не делали и не кричали. Потом в глазах все поплыло, прошло достаточно много времени, но помню точно, что какая-то женщина и мужчина подбежали к нашей машине, вызвали скорую и оставались вместе с нами, семья достала нас из машины. Женщина положила меня к себе на колени и слегка била по щекам, чтобы я не потеряла сознание, мужчина проверил пульс моих родителей. «Они уже не дышат» — сказал он, обеспокоенно глядя на свою жену.

Скорая в итоге приехала, поставила мне капельницу, пичкала таблетками. Меня положили в стационар. Ко мне ходили психологи, но я ничего не спрашивала за своих родителей, ведь, я все четко слышала: «Они уже не дышат»… Ко мне ходили эти люди, им понравился мой взгляд, хотя он был полностью бесцельным, я не знала, что мне делать, не знала, что будет дальше, мне было все равно. Представь такую картину, Хосок, ты заходишь в палату и видишь девочку, пяти лет, которая ни плачет, ни смеется, ни ест, просто сидит и смотрит в одну точку. Ничто не может привлечь ее внимание. Страшно, правда? — Парень положительно помотал головой. — Сиротство, так называли отделение, куда положили меня. Туда каждый день приходили люди: одни, чтобы посмотреть на беднягу, которая выжила из аварии, другие, хотели купить меня, чтобы продавать мое тело за хорошие деньги, а третьими оказались мои будущие родители, они приходили ко мне, навещали и в это же время, оформляли документы, на опеку.

Меня выписали из больницы через месяц, и привезли в тот дом, где живут эти женщина с мужчиной. «Мы твои новые мама с папой. Теперь мы о тебе позаботимся.» — после этих слов мужчина обнял меня, а женщина мило улыбнулась.

Дальше, я доверилась людям, стала вновь жизнерадостной, общительной, той, кем я была до аварии. Продолжила ходить на танцы, помогать новой семье, и забыла про аварию… Но кое-что, мне до сих пор напоминает об этом… Шрам на левом колене — метка людей, находившихся на операционном столе и смотревших прямо Смерти в лицо. Из-за этого я до сих пор не могу нормально заниматься… Но думаю, ничего страшного не будет, — я мило улыбнулась, — и я смогу выступить вместе с тобой на концерте.

— Знаешь, хорошо, что ты смогла довериться людям, продолжила танцевать и сейчас ты такая веселая и прекрасная девушка. Ты правильно сделала, что не закрылась, ты очень сильная. — По щекам парня катились слезы, но увидев на себе мой взгляд, он быстро вытер их и, оставив деньги на столе, схватил за руку меня и потащил к машине.

Мы приехали обратно, к моему отелю и сели на скамью, стоявшую рядом с ним.

— Спасибо, что доверила мне эту тайну. — Сказал парень, кладя свою руку поверх моей.

— Знаешь, мне даже стало легче, ведь, это все я держала в себе, а сейчас, ты все знаешь, и, я чувствую себя не так одиноко…- Я посмотрела на парня.

— Ты красивая, очень… — Его лицо приблизилось к моему, наши губы слились в нежном поцелуе.

— Прости, но все развивается, как-то быстро, тебе так не кажется? — Спросила я, слегка отстранившись.