Это было так хорошо, так правильно и необходимо, что Дайм испугался. Почти год он убеждал себя, что в Тавоссе и потом, в таверне под Суардом, ему показалось. Что странности с его даром – случайное совпадение, последствия грозовой аномалии, да что угодно, главное, Дайм отлично может без всего этого обойтись! Обойтись без Бастерхази, дери его…
Нет. Он может и сейчас. Обойтись. Разорвать контакт, обрубить поток невесть откуда берущейся силы, задавить к шисам лысым собственную потребность брать, нет, жадно поглощать эту сладкую отраву! Может!
И сделает.
– Вы говорили о важном деле, мой темный шер. – Голос подвел его, и вместо официальной холодности в нем прозвучала жажда. Искренняя, откровенная до неприличия жажда. – Рабочий день Магбезопасности…
– Давно окончен, – продолжил за него Бастерхази. Дайм всей кожей ощущал его тепло, пульсацию драконьей крови в его жилах и ответную жажду. – Я помню, мой светлый шер.
Глядя Дайму в глаза, Бастерхази улыбнулся. Без привычного сарказма или высокомерия, а неуверенно, словно опасаясь отказа.
Почему-то Дайму показалось невероятно важным именно это опасение. Неуверенность. Почти робость. Важным и неправильным, словно…
Словно это обман и подвох. Подвох и обман! Темный шер не может и не должен! Должен… подвох… ловушка?.. Наваждение?
Дайм не успел отступить – Бастерхази выпустил его руки первым, на полмгновения раньше, чем это сделал бы Дайм.
– Прошу вас, отужинайте со мной, светлый шер, – ровно сказал Бастерхази, и только на дне его глаз по-прежнему полыхала жажда.
Так глубоко, что Дайм позволил себе списать алые всполохи на отблески каминного пламени.
И вообще хотя бы оглядеться по сторонам. Хорош полковник МБ, даже не оценил расположения входов-выходов и количества магических ловушек… которых не было.
Вот так просто – не было! В жилище темного шера! Камин, в котором потрескивали яблоневые поленья – был. Высокие окна, открытые настежь и пропускающие в гостиную ночную свежесть и пение цикад – тоже. И глубокие кресла, обитые лиловым бархатом, и писаные маслом химеры на стенах, и столик для шатранджа с неоконченной партией, и драгоценный шелковый ковер с затейливым рисунком, и пара десятков зловещих предметов вроде черепов со светящимися глазами или зазубренного черного ножа. Такие ножи Дайм и сам видел на ирсидском базаре – по утверждениям торговцев, ими резали светлых шеров во время Черного Бунта. Правда, ножей этих продавалось раз в сто больше, чем жило светлых шеров в то время, но это такие мелочи.
И ровным счетом ничего опасного или хотя бы содержащего магию. В смысле – в гостиной. Кроме…
Дайм еще раз присмотрелся к скелету гоблина, скалящему зубы с книжного шкафа. Вот он был настоящим, а кроме того, вряд ли бы Бастерхази поставил его туда, в композицию не вписывался.
Когда скелет подпрыгнул, клацнул зубами в полете и подкатился Дайму под ноги, Дайм даже не вздрогнул. Он лишь спокойно подвесил умертвие перед собой, позволяя ему дергаться и скалиться, но не трогать себя.
– Интересный экземпляр. Шаман?
– Шаман-недоучка. Совершенно дурной, – усмехнулся Бастерхази. – Смерть не добавила ему мозгов.
Скелет гоблина яростно дернулся и щелкнул зубами, пытаясь зацепить хоть какой-нибудь из магических потоков Дайма. Разумеется, промазал.
– Зачем он тебе?
– Он забавный, – пожал плечами Бастерхази. – Жалованья не просит, любопытных слуг отгоняет, на глаза лишний раз не попадается.
На этом месте гоблин вжал череп в плечи и обиженно заскрипел.
– Бедненький, голодненький? – передразнил его Дайм.
Гоблин очень правдоподобно изобразил тяжкий вздох и жалобно посветил мертвенно-синими глазами, а Дайм неожиданно для себя засмеялся.
– Он будет жрать, пока не взорвется. Глупая тварь.
– Зато забавная, – парировал Дайм и отпустил гоблина.
Тот извернулся в воздухе и приземлился на все четыре лапы, но не сбежал – явно не в силах отойти от такого вкусного, такого сочного, такого светлого шера!
– Дай-дай-дай! – заскрипел он, и Дайм почти увидел длинный зеленый язык, мелькнувший в полной игольчатых зубов пасти. – Дай-дай!
Отделив немножко энергии, Дайм сотворил из нее петушка на палочке и бросил гоблину. Тот немедленно вцепился в угощение, прижал одной лапой к груди, а вторую протянул в извечном жесте попрошайки.
– Дай-дай-дай!
– Не наглей, – оборвал его Дайм, добавив к словам ментальную картинку рассыпающегося прахом скелета.
Гоблин отскочил к столику для шатранжа, из-за него показал Дайму неприличный жест из трех пальцев и тут же сунул «леденец» в пасть.
– Бу, – сказал Дайм, на что гоблин подпрыгнул, выронил «леденец», скрипуче выругался и сбежал в стену.
Ровно через секунду из стены высунулась неестественно длинная лапа, цапнула потерявший форму сгусток энергии и втянулась обратно.
А Бастерхази рассмеялся. И Дайм тоже. Невероятно забавное существо! И Бастерхази – отличный парень, даром что темный! Даже об ужине для Дайма позаботился.
Кстати, об ужине! Пора бы им заняться.
– Откуда ты взял эту тварь? – спросил Дайм, прикончив третьего рябчика и приглядываясь к четвертому.
– Сам завелся. – Бастерхази тоже внимательно разглядывал пару оставшихся на блюде рябчиков.
– Размышляешь, не обзавестись ли еще домашней живностью… хм… или правильно сказать мертвостью?
– Очень смешно, – высокомерно поднял бровь Бастерхази… и не удержался, фыркнул и расплылся в улыбке.
Дайм тоже.
И чуть не прозевал момент, когда из ближайшей стены выметнулась длиннющая костяная лапа, цапнула рябчика… и оказалась пригвожденной к столешнице серебряной вилкой. Ну, так получилось. Привычка.
От скрипучего визга Дайм едва не оглох, но вилку из лапы не выдернул. Вообще-то ему стоило некоторого труда сдержаться и не развоплотить мерзко орущую тварь.
А Бастерхази, сволочь такая, только заржал, как полковая лошадь.
– Ай-ай-ай-ай! – орал целиком проявившийся у стола гоблин, дергая пригвожденной лапой и дымясь. Дым почему-то был сине-зеленым, видимо, убедительности балагана ради. – Пусти-пусти-пусти! Ай-ай!
– Я ж говорил, глупая тварь. – Отсмеявшись, Бастерхази тоже потыкал гоблина вилкой. Тот заверещал еще громче и жалобнее, а дым стал гуще и пожелтел. – Хватит притворяться, Тюф, этому светлому ты на совесть не надавишь.
Гоблин заткнулся и перестал дымиться, зато возмущенно зыркнул на Дайма.
– Извини, не хотел портить твое имущество, – Дайм улыбнулся со всей любезностью. – Хоть оно и тупое. Хочешь, подарю тебе ручного вурдалака? Говорят, они намного умнее. А этого заберу в музей МБ, такой редкой дряни у нас еще нет.
– Ай-ай-ай-ай! – совсем тихо, но очень злобно проскрипел гоблин и попытался сам выдернуть вилку из лапы.
Что ему, разумеется, не удалось. Еще чего не хватало, чтобы какие-то немертвые гоблинские шаманы – и запросто сбегали от полковника МБ!
– Почему бы и нет. Если высунется еще раз, забирай. Тюф как раз мечтал о добром светлом хозяине.
– Добром и светлом? Ах вот оно что… – Дайм понимающе кивнул и выдернул наконец вилку, но гоблина не отпустил, удерживая его уже чистыми потоками силы. – Высунешься или вякнешь, будет тебе светлый хозяин. Светлее некуда.
– Добрее некуда, – почти неслышно добавил Бастерхази, с неподдельным интересом наблюдая сцену дрессировки нежити.
Впрочем, точно классифицировать тварь Дайм бы не взялся, по теоретической некромантии у него никогда не было высшего бала. Но какая разница, как называется тварь, если Дайм точно знает, как именно ее упокоить. Быстро и надежно.
– Пусти-пусти, Тюф хороший, Тюф умный! Тюф больше не будет! – заискивающе проскрипел гоблин.
– Брысь, – велел Дайм.
Бастерхази присвистнул, провожая взглядом исчезающую в стене тварь, и поднял бокал с кардалонским.
– Браво, мой светлый шер. Еще полчаса общения с тобой, и Тюф так поумнеет, что напишет диссертацию.
– Надо же, ты не предложил мне пойти выступать в уличный балаган, мой темный шер. – Дайм тоже отсалютовал Бастерхази полным бокалом.