Он отступил на мгновение назад, уголки его губ были подняты.

— Ты знала, что делала к тому времени, когда мы добрались до Франции.

Я улыбнулась в ответ, но пока не почувствовала его руки на талии моих джинсов. Я накрыла их своими.

— Балтик… прости. Я не могу. Это… слишком много в воздухе. Я не сделаю это с тобой, пока не поговорю с…

Он закрыл мой рот своим, останавливая слова.

— Я не буду делать ничего, чего ты не захочешь, cherie. Но ты сказала слова клятвы, и теперь ты моя пара. Ты должна нести знак моего клана.

Я держалась за его плечи, пока он расстегивал мои джинсы, положив руки на мои бедра, он спустил материал вниз.

— Где именно ты намерен поставить эту отметку?

Он усмехнулся, положив руки на мою лобковую кость, и его большой палец погладил меня там.

— Я думал здесь.

— Ну, ты можешь еще раз хорошенько подумать об этом! — сказала я, тем не менее, извиваясь прижимаясь к нему.

— Здесь? — Он коснулся складок между моих бедер.

— Это было бы ужасно. Нет.

— Как насчет здесь? — Он потянул меня к себе, руки положив на мою задницу, немного сжимая мои половинки.

— Я думаю, что это довольно неуважительно, не так ли?

Он вздохнул, а потом снял с меня толстовку, прежде чем я смогла запротестовать, оголяя мою грудь.

— Тогда оно должно быть здесь.

— Над моим сердцем? — Я задумалась об этом на мгновение. Мне это понравилось. — Ладно. Подожди … разве у тебя есть клан?

— Я был единственным членом клана, пока ты не приняла меня. Ты тоже должна будешь меня отметить.

Я собиралась сказать ему, что не имею ни малейшего понятия, как это делается, когда он открыл рот и выдохнул огонь на меня. Это было адски больно, около двух секунд; затем жар впитался в меня, распространяясь везде, пока не обосновалось внизу моего животы, объединяя места, которые не были объединены в течение веков. Я посмотрела вниз, мой бюстгальтер был уже снят, и Балтик лизал мою левую грудь, странный вихревой символ появился на моей плоти. По мере того как я смотрела на него, краснота уходила, пока метка не стала такого же цвета, как метка на моем бедре… цвет темного загара.

— Теперь ты отмечена как моя пара, хотя я был бы признателен, если бы ты не показывала метку людям, — сказал он, целуя мою грудь. — Твои формы, хотя они и человеческие, радуют меня, и я не желаю, чтобы другие на тебя глазели.

Я думала серьезно выбросить все на ветер… Гарета, мои моральные ценности, порядочность… и просто позволить Балтику заняться со мной любовью, пока солнце не поднимется высоко над нами.

— Я бы хотела заняться с тобой любовью, — сказала я, задыхаясь, когда он взял мой сосок в рот. Мои пальцы впились в его плечи.

— Я сделаю это, если ты желаешь, — пробормотал он, потираясь щекой об мою грудь.

— Я не могу, — сказала я, потянув его лицо к своему. — Я не должна целовать тебя. Это тоже неправильно.

— Между нами нет ничего неправильного. Но если ты не хочешь, чтобы я делал это, то я не буду, — сказал он, всасывая мою нижнюю губу.

— Думаю, это будет к лучшему, — сказала я, лаская пальцами мускулы на его плечах. — Пока все не наладится.

— Тогда и я не воздам дань уважения твоей великолепной груди, — пробормотал он, ставя влажный след на моей груди.

— Это точно было бы за чертой, — сказала я, выгибая спину, в молчаливом согласии, когда он закружил языком вокруг моего соска, последний стал таким твердым и жестким, что болел от потребности в его прикосновениях. Я снова застонала, схватив его за плечи, когда он помучил сначала одну грудь, а потом перешел на другую, длинными горячими мазками языка.

— Если бы ты отдала себя мне, я бы искупал твой выгнутый животик в огне, — сказал он, опустив меня на землю.

— Но я не согласна, так что ты не будешь, — сказала я, проходя пальцами сквозь прохладный шелк его волос.

— Конечно, нет. — Балтик поднял голову оттуда, где целовал изгибы ее бедер, и выдохнул мне на живот огонь. Он мерцал вдоль моей кожи, пока не поглотился обратно в рот, когда он двинулся к другому бедру.

— Воспоминания о твоем аромате и вкусе сводили меня с ума от желания, — пробормотал он в мою тазовую кость, нежно опуская мое нижнее белье вниз по моим бедрам. — Мысль снова их попробовать не дает мне покоя.

— Это было бы слишком, сейчас неправильно, — сказала я, мои глаза почти закатились в мою голову, когда его язык щелкнул по секретным, интимным частям меня, которые дрожали от потребности, которую я не могла себе пока позволить.

— Тогда я тебя не попробую, — сказал он прямо перед тем, как его уста овладели мной так, что я схватила траву, мои бедра выгнулись к нему.

— Спасибо, что не сделал этого, — вздохнула я, чуть не оторвавшись от земли, когда он вошел в меня пальцем.

— Ты такая горячая, милая. Скажи, что горишь только для меня.

— Только для тебя, — повторила я бессмысленно, со страстью и желанием, желая его так, как я никогда ничего не хотела, слезы, протекли из уголков моих глаз, когда я боролась со своей совестью.

Он двинулся по мне вверх, его одежда исчезла, жесткие линии его тела придавили меня к земле. Я почувствовала, как он потерся об внутреннюю часть моего бедра, оставляя горячей след, о котором изнывало мое тело. Он взял мое лицо в руки, целуя меня долгим, медленным поцелуем, сплетая свой язык с моим.

— Позволь мне любить тебя, Ясолд. Пусть это произойдет. С тех пор, как я родился, я прожил каждый момент в отчаянии, потому что потерял тебя. Позволь мне поклоняться тебе сейчас, как я хотел делать все эти годы.

— Это неправильно, Балтик. Я замужем за другим. — Я держалась за него, рыдая.

— Ты даже не помнишь, как вышла за него замуж. Возможно, тебя заставили. Останешься ли ты верна человеку, который так злоупотребляет твоим доверием?

— Не знаю, — рыдала я, желая раздвинуть бедра и позволить ему войти в мое тело. Я хотела его с лихорадкой, которая угрожала поглотить меня. — Я не знаю.

Он скатился с меня, и я свернулась в клубок на траве, плача о своей потерянной памяти, плача о годах, которые Балтик провел в одиночестве. Тепло накрыло меня, когда он свернулся вокруг меня, удерживая прохладный ночной воздух от моей голой плоти, утешая меня, несмотря на свою собственную боль.

— Спасибо, — сказала я, когда сумела взять свои эмоции обратно под контроль. Я повернулась к нему лицом и осторожно отодвинула волосы с его щеки. — Спасибо, что защитил мою честь, даже когда я была готова отказаться от нее.

— Ты моя пара. Я никогда не смогу заставить тебя делать то, чего ты не хочешь.

Я погладила рукой по его груди, ощущение мягких черных волос заставляло кончики моих пальцев покалывать.

— Когда я отдам себя тебе, Балтик, я хочу полностью отдаться этому. Я не хочу, чтобы моя связь с другим мужчиной была между нами, замарало это, замарало красоту того, что у нас будет.

Он посмотрел вниз на меня, в свете почти полной луны его черты лица скрывались в тени, но глаза горели обсидиановым внутренним светом. Он медленно кивнул и прикоснулся к моей нижней губе большим пальцем.

— Ты всегда была такой. Ты никогда ничего не делала на полпути… либо все делала от всего сердца, либо вообще не бралась.

— Похоже, я была очень раздражающей, — сказала я немного застенчиво, садясь, чтобы одеть свою одежду.

— Не раздражающей… благородной. — Он смотрел, как я одеваюсь, нагло обнаженный и до сих пор возбужденный. — Это раздражало меня, но я научился жить с этим.

Я не могла не рассмеяться над этим, пока заканчивала одеваться. Я посмотрела на него, когда вина накрыла меня.

— Я чувствую вину за это, — сказала я, махнув на член, который ни на йоту не вернулся в более спокойное состояние.

— Почему? — Он сжал губы, когда посмотрел на него.

— Я более или менее причинила тебе боль. Есть термин для этого, и я потрясена, что его можно применить ко мне. Ты… я чувствую себя нелепо даже говорить это после той большой сцены, которую я только что устроила, но ты хочешь, чтобы я позаботилась об этом?