В материалах Ли Лина предпринята попытка провести ревизию политического прошлого Поднебесной, выводя её сакральное и идеологическое начало из истории империи Цинь (秦), центр которой располагался в современной Шэньси, мечом и беспощадными законами сковавшей разрозненные китайские государства и народы в единую китайскую империю : «В древности Поднебесной добивались из Шэньси» – такими словами увенчиваются исторические построения Ли Лина, который прозрачно намекает на родную провинцию нынешнего лидера и его политическую группу.
Работа историка была презентована в центральных вузах Пекина и Шанхая в июне 2016 года и широко освещалась в прессе, открывая, возможно, новую страницу не столько в исторической науке, сколько в современной идеологии наследников Цинь Шихуана.
В политической элите Китая идёт активный спор, какую модель развития прошлых династий должен реализовать нынешний Китай: державы Мин (明朝) или военное правление континентальной «шанхайский путь» океанической династии Цин(清朝)? Стоит ли следовать более «демократическим», нравственным принципам госуправления династии Хань(汉朝) или, может быть, прийти к балансу сил и конфедерации китайских государств в рамках модели Троецарствия(三国)? С публикацией «Нашего Китая» голоса в поддержку модели внутренней политики и геополитики Китая раздались из гигантского древнего захоронения «терракотовой армии» Цинь Шихуана.
Сакральные истоки власти: инь-ян внутренней и внешней политики
Внешне четверокнижие историка Ли Лина носит историко-географический характер, однако центральной осью исследования являются не этнические процессы формирования китайской нации, а её мистические основания: центры зарождения единого государства и центры силы – священные пики и пределы, которыми императоры, исполняющие роль верховых жрецов, очерчивают сакральные границы Поднебесной и по данному принципу выстраивают иерархию распределения власти, а также внутреннюю и внешнюю политику страны.
Задача подобной «политической географии», которая словно разрабатывается не в новейших мозговых центрах КНР, а в институте Аненербе, – найти всекитайский мистический центр зарождения китайской государственной власти и доказать историческую состоятельность данной концепции.
Согласно построениям Ли Лина, центр мистической силы китайской власти, в том числе и императорской, находится в Северо-Западном Китае, на границе провинций Шэньси, Шаньси и Хэнань, в уезде Шэнь (陕), одноимённом провинции Шэньси, название которой и переводится как земля «к западу от Шэнь».
При этом «импульс власти», приведший к зарождению Китайского государства, возникает в гористом и пустынном северо-западном районе Китая – нынешней провинции Шэньси, родной для генерального секретаря Компартии Китая Си Цзиньпина.
В основе такого вывода – наложение пространства современного и древнего Китая на «карту Великого предела» – «Тайцзи ту» (太极图), в которой пустынные и горные районы Северо-Западного и Юго-Западного Китая относятся к территории «инь» – тёмной силы, а густонаселённые районы Китая – к активной, светлой силе «ян». Границей в такой мистической географии служит, например, линия Айхунь (瑷珲, провинция Хэйлунцзян) – Тэнчун (腾冲, провинция Юньнань), которая делит Китай на две части, в одной из них проживает лишь 4% китайского населения.
Центр формирования активной силы «ян» происходит из районов Шэньси, начиная круговое движение в истории и пространстве. Три государственных образования – Ся, Инь-Шан и Западная Чжоу – находятся на одной географической широте к северу от идеи Хуанхэ, но, по мнению автора, зарождаются именно силами, пришедшими из Северо-Западного Китая.
Идея «Великого единства» как коренная идея китайского государства
Неустойчивые государственные образования, ещё не отождествляющие себя со «Срединным государством», получают окончательное формирование государственной идеи «Великого единства» (大一统) в период династии Западная Чжоу ( 西周), для которой пришедшая ей на смену династия Цинь (秦) была «задним двором». Ли Лин отождествляет принципы нынешнего единства пяти основных наций современного Китая (五族共和) с принципами единства Китая, выдвинутыми Цинь Шихуаном – первым императором единой Поднебесной, однако уже на иных, мистических основаниях: «Пять священных пиков совместно усиливают (течение силы) друг друга» (五岳共济).
По мнению историка географии Ли Лина, великий китайский революционер Сунь Ятсен лишь реинкарнировал старые принципы Цинь Шихуана, а не изобрёл новые методы решения национального вопроса в Китае.
Доказательства наличия «источника силы», формирующего единство китайской нации, лежащего в горах Шэньси, Ли Лин находит и в истории гражданской войны Компартии Китая, начавшей своё победоносное шествие по Китаю именно с баз горных пещер в шэньсийской Яньнани, после более чем десятилетней безуспешной войны в Южном Китае.
Исторические аналогии дают читателю возможность сделать самостоятельные выводы о нынешней «династии» во главе с генеральным секретарём Си Цзиньпином. Не указывая на прямые связи между своими историческими построениями и нынешним Китаем, в своей презентации автор упоминает об участии Лю Чжиданя, соратника отца Си Цзиньпина Си Чжунсюня и зампредседателя КНР Гао Гана, в боевых действиях в Ганьсу-Шэньсийском пограничном районе, указывая на их прямое содействие в важном историческом процессе созидания единого Китая.
Сакральные принципы региональной политики и геополитики
Согласно Ли Лину, мистическое пространство Китая – лишь часть большого евро-азиатского пространства, в которой Средней Азии и Ближнему Востоку, а также Северной Евразии отводится роль пассивного, генерирующего силу, тёмного и женского начала «инь», а основная масса Китая предстаёт активной, действующей, формирующей мужской силой «ян». Такое новое позиционирование фиксирует новую активную внешнеполитическую доктрину Китая на идеологическом и даже религиозном уровне сознания политической элиты Китая.
Западной доктрине внешней экспансии в труде Ли Лина противопоставляется китайская идея активного притяжения внешних народов к «центральному государству», их добровольной инкорпорации в тело «единого Китая»: «Дать пограничным народам завидовать успехам Китая и ревновать к ним, притягивая эти страны к себе».
В «геополитике Ли Лина» этнический фактор уходит на второй план, подчиняясь фактору близости к мистическому центру Поднебесной: не важно, потомком каких племён является «житель Срединного государства», важно, в каком территориальном отношении обоснования её концентрации в руках потомственной красной элиты страны.
Сегодня сакральные принципы распределения власти активно вытесняют принципы электоральной демократии. Процесс «феодализации» политики тесно связан со сменой парадигмы экономического развития: источник благосостояния вновь концентрируется вокруг контроля над природной рентой или государственными ресурсами и всё меньше связан с получением прибыли через увеличение производительности труда в условиях находящейся в кризисе рыночной экономики.
Основы такой сакральной географии автор находит в первом географическом труде Китая «Юй гун» (禹贡), который очерчивает границы центральной части Китая, или области концентрации его «мест власти», пятью священными пиками, расположенными по сторонам света, а также центральным пиком Суншань (嵩山, также 岳山), который также находится по соседству с местом зарождения китайского государства. В свойственной для китайской картины мира эклектичной манере на систему «пяти пиков» накладывается «крест» из «пяти гор», четырёх «морей» и четырёх «водных порогов» (五岳、五镇、四海、四渎). Естественные природные объекты признаются центрами формирования сакральной силы, а император является жрецом, инициирующим импульсы власти через ритуалы в этих местах. Общее число таких объектов – 18, что совпадает с административным делением династии Цин на 18 он находится к географическому центру. Более подробно доктрина раскрывается при попытке анализа национального вопроса. Мистическая природа политической географии подчиняет сакральным принципам этнические, экономические и географические факторы, в очередной раз демонстрируя наметившийся тренд на сакрализацию институтов современной власти в КНР с целью коренных, населённых этническими китайцами провинций Китая (本部十八省).
