Недавно этот недостающий трактат обнаружился, и тоже на Востоке. По крайней мере, мы на это надеемся. Один наш агент, освобожденный из ливийского плена, видел его в прошлом году в одном из монастырей Каппадокии. Тамошние монахи не захотели продать манускрипт, однако он уговорил их сделать с него копию, но, когда явился за нею, его захватили янычары, а потом продали ливийским пиратам.

Пленник пробыл в руках ливийцев целый год, что же касается трактата, то он, должно быть, до сих пор находится в монастыре – греческом, а не католическом, то есть избавленном от набегов турок. Монастырь расположен в девяти днях пути от Родоса, куда сейчас как раз направится Тафур. Синьор Лоренцо хотел поручить ему посетить это место и выкупить трактат или в крайнем случае попросить у монахов его копию. Если же трактат там не обнаружится, ему следует любой ценой разузнать, где он, и добраться до этого места. Банкирский дом Медичи щедро вознаградит его за труды и, разумеется, возместит все его расходы, связанные с участием в столь рискованном предприятии.

Часть от этих двухсот флоринов должна убедить каппадокийских монахов. – Фичино вынул из-под туники фетровый мешочек, наподобие тех, какими пользовались в банке Медичи. – В Анталье, что лежит в трех днях пути от Родосского пролива, вы отыщете купца Ибн Джелиса, и он снабдит вас всем необходимым для путешествия по суше. Скажете ему, что направляетесь в Конью – это край паломников, и больше ничего объяснять не нужно. Я сам укажу вам все пункты вашего маршрута, если вы согласитесь на наше предложение.

Тафур взглянул на фетровый мешочек и снова перевел глаза на пергаментный свиток. Двести золотых флоринов? На такую сумму все секретари герцога, включая его самого, могли бы прожить в свое удовольствие целый год. А дон Лоренцо готов отдать ее за книгу, которая бог знает сколько столетий пролежала в Каппадокии. Конечно, это первая весть о пришествии Христа, но разве сам Христос не возвестил об этом именно Своим пришествием? Непонятно было и то, почему эту миссию решили поручить ему. Они его раньше в глаза не видели, и к тому же он никогда не бывал на Востоке.

– Не разумнее ли будет послать туда агента, заказавшего копию? Он уже вел переговоры с монахами и знает дорогу.

– Год, проведенный на галерах, подорвал его здоровье. К тому же после возвращения в Италию его похитили разбойники. Да он ни за что не согласился бы снова вернуться туда, пусть даже звезды были бы к нему благосклонны. Да, это весьма рискованное предприятие, я вас предупреждаю.

Дороги прежней империи еще опаснее итальянских. Ему придется денно и нощно быть начеку, чтобы не попасть в лапы к янычарам султана Мехмеда. И это не единственные его враги.

– К сожалению, наш агент успел рассказать свою историю, не доехав до Флоренции. Есть другие силы, заинтересованные в том, чтобы завладеть трактатом, но преследующие не такие возвышенные цели, как мы. Воскресный конвой, отплывающий из Венеции, станет первым с осени, однако наши соперники не замедлят послать своих собственных агентов на Восток.

Тафуру придется в одиночку бороться с ними, если они сумеют догнать его. Как только он окажется за пределами Антальи, ни дом Медичи, ни купец Ибн Джелис не смогут прийти ему на выручку.

– Слово Гермеса призвано нести свет, – сказал Фичино, – однако с начала Творения свет приносил с собой тьму. Люди, о которых я вам говорю, ни перед чем не остановятся, когда узнают, что вы их обогнали. Если вы столкнетесь с их агентами, жизнь ваша окажется под угрозой.

Казалось, значки на пергаменте пляшут в мерцающем пламени свечи. Тафур явственно почувствовал, как сильно забилось его сердце. С какой целью хотели завладеть трактатом враги Медичи? А сами банкиры? Если бы то были не священные письмена, разве стали бы они так яростно соперничать из-за каких-то ветхих рукописей?

– Вы верите в истину, дон Педро?

– Я верю в Бога и Его заповеди. И в Священное Писание. Эту веру передали мне мои предки.

Каноник задумался:

– А если я вам скажу, что трактат Гермеса заключает в себе эти заповеди? Что он озаряет их тем же божественным светом?

И вновь голос Фичино словно околдовывал его.

– Вы рискуете быть неправильно понятным, – с досадой произнес Тафур. – Папа может отлучить вас от Церкви, приняв за еретика.

– Ну так как, дон Педро? Не хотите увидеть свет, который заслоняют от нас тени этого мира?

Каноник встал, наклонился над свитком и сложил руки, как для молитвы. Потом обоими указательными пальцами нарисовал в воздухе окружность, а внутри нее – треугольник. Звезды и солнца, рожденные в отсветах лампы, на какой-то миг замерцали меж его пальцами. Когда он произнес странное заклинание, Тафур с трудом удержался, чтобы не осенить себя крестным знамением.

– Veloce!8

Лошади понеслись напрямик и вырвались на равнину. Позади остались горы Тосканы с оливковыми рощами на склонах и черными пятнами оврагов; каменоломни Сассо, поля Болоньи. Впереди же – еще Феррара и Падуя, ночь и дорога.

Тафур дернул кучера за рукав:

– Долго еще? Manca molto?9

Накануне, во время праздника, он рискнул заговорить на итальянском. Но сейчас-то с какой стати делать над собой такое усилие? Кучер искоса взглянул на него с козел, потом внимательно всмотрелся в дорогу и покачал головой.

– Un po meno de un’ora! – крикнул он, морщась от ветра. – Ma il signore si riposi…10

Чуть меньше часа, но это только до следующей почтовой станции. Затем они переправятся через По и окажутся в Республике Благоденствия, хотя в саму Венецию попадут только завтра. Следовало бы немного отдохнуть.

Он устроился поудобнее среди подушек и на мгновенье закрыл глаза. Но разве уснешь в таком грохоте? Камни, летевшие из-под копыт, со стуком ударялись в дно и стенки кареты, лошади ржали, громко переговаривались между собой сопровождавшие его всадники. Да и в душе его не было покоя: разные мысли сверлили голову от самой Флоренции. Он не сомкнул глаз накануне, и эта ночь, похоже, тоже не станет для него передышкой. И все же Веспуччи был прав, отсоветовав ему ехать с почтовой каретой. Они обогнали ее еще утром, при въезде в Сассо, где дорога позволяла спокойно разъехаться.

Тафур приподнялся на подушке и посмотрел на всадников, ехавших впереди. Двое других обиженно скакали сзади, после того как он запретил им слишком приближаться к карете. В полях Тосканы они упорно ехали по бокам, отгоняя землепашцев, которые сбегались к карете, завидев герб Медичи. К тому же один из стражников посмел сунуть нос в его дорожную сумку.

– Il camin è pericoloso, – сказал кучер, заметив его недовольный жест, когда стражники разгоняли крестьян. – Dobviamo protegere il signore11.

Но, наверное, не менее опасно путешествовать, словно арестанту, под конвоем четырех тюремщиков, пусть даже они и носят шесть червленых шаров на своих ливреях. Когда они плыли с братом Антонио по морю, для него не существовало опасности, которую нельзя было бы устранить с помощью шпаги, если не считать морских бурь. Но стоило приехать во Флоренцию, как душа его наполнилась страхами и недобрыми предчувствиями. Теперь он должен был опасаться не только за письмо герцога, но и за поручение Медичи, а попутно и за свою жизнь и, между прочим, за свою душу, которая вот уже восемь дней живет без покаяния. И одному Господу ведомо, сколько еще дней ему придется провести в неизвестности и тревоге.

Он закрыл глаза и не открывал их, несмотря на назойливый перестук копыт. Из темноты выплыло лицо прекрасной флорентийки. В какое мгновение она его околдовала? Любовь входит через глаза, из глаз же струится ее свет, говорил Авиценна, а это был мудрец, хотя и мавр. Она проникает в самое сердце, оставляя там след, который не в силах стереть ни насмешки, ни разлуки. Эта истина также отпечаталась в его душе наряду со всеми уроками старого еврея, его наставника. Всего один миг смотрела на него Симонетта, стоя под лампой в музыкальной зале. Свет, струившийся из ее очей, сделал из него пленника.