- Я вспомнила, Семен Борисович: такие же источники есть в наших краях повсюду. Знаете: криничка в лесу и над нею небольшой крест с вышитым рушником. Думаю, не зря это. А потом и поддержка пришла. Вот, - Наталья развернула слегка пожелтевший номер "Звязды" и прочла: - "Гаючыя воды Парэцкай акругi". Там, оказывается, уже геологи постарались. Словом, для начала: небольшая водолечебница при нашей больнице. А в перспективе санаторий! Вполне реальные вещи.

- Вы могли бы подготовить серьезные обоснования для коллегии? Если ваш план окажется реальным, мы, думаю, поможем вам не только кадрами. И не делайте большие глаза. Борис Семенович не добрый волшебник, а всего лишь добросовестный чиновник. У нас шла речь об использовании лечебных вод вашего региона. Министр, знаете, тоже газеты читает. Так вот, все упиралось в энтузиаста, который поднял бы это дело. А энтузиасты - это по части кадров, наша епархия. Так что зря вы удивляетесь. И начинать с водолечебницы, поставить такой эксперимент - тоже стратегия. Пройдемте-ка со мной. Тут не обойтись без нашего финансиста - Вадима Демьяновича Деденовича.

По тому, как загорелись у Гордейчика глаза, как он оживился, Наталья поняла: дело на мази. Можно рассчитывать на серьезную поддержку.

Через несколько минут Гордейчик уже стучался в обитую черным дерматином дверь с табличкой: "Начальник планово-финансового отдела".

- Понимаешь, Вадим Демьянович, - подошел к начальнику отдела Деденовичу, - эта миловидная девушка пришла ко мне с настоятельной просьбой: чтобы я познакомил ее с тобой.

- Знаю я тебя, - был ответ. - Давай выкладывай, что нужно.

- Назначая Наталью Николаевну на должность главврача Поречской участковой больницы, я обещал ей помочь. Оказалось, что помочь ей можешь только ты.

- Какая нужна помощь?

- Об этом лучше расскажет тебе сама Наталья Николаевна.

Наталья не без волнения, несколько даже сбивчиво начала излагать свою просьбу. Деденович казался ей слишком строгим, хотя, судя по манере обращения к нему Гордейчика, для этого не было никаких оснований. Но одно дело, когда говорят между собою коллеги, товарищи, и совсем другое, когда о чем-то просит совсем незнакомый человек. К тому же очки с толстыми выпуклыми стеклами придавали лицу Деденовича выражение некоторой надменности.

- Да вы не волнуйтесь, Наталья Николаевна. Вадим Демьянович только кажется суровым. На деле он добрейший человек. Верно я говорю, Вадим Демьянович?

- Знаю я тебя, - повторил Деденович. Немного помолчав, сказал Наталье: - Дело это, сами понимаете, не такое простое, как кажется. Ваша больница не научно-исследовательский институт, хотя и для институтов есть свои ограничения. Надо посоветоваться с министром. Оставьте заявление с обоснованием вашей просьбы у нас. Через недельку, я думаю, получите официальный ответ.

- Но, Вадим Демьянович, - вновь вступил в разговор Гордейчик, министр - министром, а ты уж постарайся. От тебя зависит больше, чем от министра. Все будет так, как ты преподнесешь.

- Дело, вижу, на пользу, - значит, ему надо давать ход. Скажу это и министру. Хотя, откровенно говоря, он разберется и без меня.

В больницу Наталья приехала уже под вечер. Оксанка с деловым видом расчесывала Вере волосы. Вот так же она дома причесывала куклу. Проведет гребешком по волосам, пригладит их и скажет: "Мы тебя вылечим, мамочка, и ты приедешь домой". Вера посмотрит на Оксанку, прижмет ее головку к груди, а слезы: кап-кап-кап. "Не плачь, мамочка, - успокаивала ее Оксанка. - Мы с тетей Наташей тебя быстро поставим на ноги". Наталья наблюдала эту сценку и чувствовала, как у нее ком подкатывается к горлу. Видимо, Вера все же догадывается, что дела ее плохи.

- Ну, как мы здесь себя ведем?

- Да вроде бы ничего, - вытирая кончиком полотенца слезы и виновато улыбаясь, ответила Вера.

- Смотрела я снимки. Там намного лучше.

- Виктор Вениаминович тоже говорил, что лучше, - кивнула Вера. Похоже, что она верит в исцеление. Хотя вряд ли. Наталья вспомнила слова одного профессора про заговор молчания. Ни больной, ни врач уже не верят в чудо, но и тот и другой делают вид, что все идет хорошо. Под конец, когда Наталья собралась уходить, Вера ухватилась рукой за складки ее одежды, немного притянула к себе и сказала так, чтобы не слышала Оксанка:

- Наталья Николаевна, миленькая, вы одна у Оксанки... Возьмите ее к себе... А я...

Уткнулась лицом в подушку и зашлась в тихом судорожном плаче. Наталья была готова ко всему, только не к этому. Вот еще один минус больницы. До поступления сюда Вера, считай, ничего не знала о своей болезни. Но в окружении таких, как сама, начала "просвещаться". Среди больных женщин всегда найдется хоть одна, готовая поделиться своим "опытом". Наталья помнит случай из студенческой практики: одну такую "просветительницу" пришлось выписать, несмотря на то, что у нее у самой была опухоль. Ее уговаривали, предупреждали. Обещала исправиться. Но стоило поступить новой больной, она снова принималась за свое. Дело доходило до того, что, наслушавшись разных страхов, больные сбегали домой. Может быть, кто-то поделился своими "знаниями" и с Верой? Иначе откуда бы это: "Вы одна у Оксанки..." Однако выходить из положения как-то надо. Как разубедить Веру? Сочувственные слова могут только навредить. Если уже и врач начинает сочувствовать, значит, дела хуже некуда. Наталья присела на стул, стоявший рядом с кроватью, и недоуменно сказала:

- Ты что, Вера?

Вера слабо махнула рукой:

- Что тут говорить. Идите. Поздно уже.

- Нет, давай-ка по-порядку. Раньше спина у тебя болела?

- Ночи не спала.

- А теперь?

- Почти не болит.

- А сон?

- И сплю хорошо.

- Вот видишь.

- А почему тогда Виктор Вениаминович не разрешает ходить?

В такой ситуации важно не упустить инициативу, найти новый, еще более убедительный довод. Наталья вроде бы даже с досадой ответила:

- Как ты не понимаешь, Вера, таких простых вещей? Взять, к примеру, человека с переломом ноги. Ему накладывают гипс. И что, думаешь, сразу разрешают ходить? Как бы не так. Бывают случаи, что он месяцами не поднимается с постели.

- Мне бы только Оксанку поставить на ноги...

- И еще одно, Вера. Чтобы дела быстрее шли на поправку, нужен душевный покой. Нельзя раскисать так, как ты. Слышала: когда кормящая мать очень волнуется, у нее молоко перегорает?

- Как не слышать.

- И здесь то же самое. Так что давай условимся: поменьше всяких ненужных мыслей. До твоего возвращения Оксанка будет у меня. За нее ты можешь не беспокоиться. Девочка она хорошая. Ты хорошая девочка? - спросила Наталья стоявшую рядом Оксанку.

- Хорошая.

- Вот видишь, Вера, какая у тебя Оксанка. А мы таких в обиду не даем. Так что не волнуйся и поскорее поправляйся.

И снова у Веры повлажнели глаза, но теперь уже не от безысходной тоски, а от каких-то других мыслей. А Наталья с горечью подумала, что все-таки нет в языке слов, которые не просто успокаивали бы, а по-настоящему лечили.

11

Яков Матвеевич Ребеко собирался на работу. Проснулся он, как всегда, еще до восхода солнца. Побывал в своем небольшом садике, заглянул в один из двух пчелиных ульев. Да не просто заглянул, а перебрал все рамки, посрезал верхушки закрытых воском сот, в которых развивались личинки трутней, потрогал рукой маточник. Скоро, очень скоро выйдет из этой ячейки молодая матка. Она соберет вокруг себя молодежь, отделится от прежней семьи, полетает вокруг, пока не найдет подходящее для себя место. Ребеко любит возиться с пчелами, водит знакомство с другими любителями-пчеловодами. Закончив дела в саду, Яков Матвеевич позавтракал, надел свежую рубашку. Дарья Сидоровна выбрала и аккуратно завязала галстук. Это она всегда делала сама. Возражения Якова Матвеевича в расчет не принимались. "Со стороны виднее", - резонно замечала Дарья Сидоровна. Ребеко ходил на работу всегда пешком. Это вроде разминки. По дороге он встречается со знакомыми, перекидывается с ними словом-другим, узнает местные новости.