Женщины с детьми стояли поодаль. Никто не плакал и не причитал, как обычно бывает на проводах новобранцев. Просто стояли и ждали. Подходили мужья, присаживались на корточки перед ребятишками, гладили их по головам, совали желтый пайковый сахар.
В углу двора жалась кучка музыкантов, некоторые почему-то в штатском. Трубач перебирал клапаны и раздувал щеки: пробовал звук. Что-то ему не нравилось, и он морщился, как от зубной боли. Удивительное дело, сколько объявилось этих музыкантов в Петрограде! Раньше Степан раза два слышал оркестр в Народном доме, потом в цирке и на Марсовом поле, а теперь чуть ли не каждый матросский и солдатский полк и даже рабочие отряды уходили с вокзала с музыкой. Где же они были раньше, все эти трубачи и кларнетисты? Сделали из больших оркестров маленькие? Разбились на кучки, чтобы легче было зарабатывать на пайковую селедку и ломоть ржаного хлеба?
- Степа! - Кто-то ударил его по плечу.
Степан оглянулся. На крыльце стоял парень в гимнастерке с командирскими ремнями, с рукой на перевязи.
- Леха! - обрадовался Степан. - Колыванов! Откуда?
- Из госпиталя, - улыбнулся парень.
- Ранен?
- Рука... Навылет.
- Здорово!
- Чего же здорового? - засмеялся Колыванов.
- Ну... - неопределенно покрутил головой Степан. - Фронт, бой... А тут кисни!
- Не похоже, чтоб ты киснул, - усмехнулся Колыванов. - Весь райком рассмешил. Что это ты им ляпнул?
- А!.. - отмахнулся Степан. И вдруг пожаловался: - Почему это у меня так, Леша? Сначала брякну не подумавши, потом только соображать начинаю. Или в драку сразу! Кровь, что ли, горячая?
- Уши зато холодные, - сощурился Колыванов.
- Уши у дураков холодные! - обиделся Степан.
- Вот и умней, - опять засмеялся Колыванов. - Не кто-нибудь - член Союза рабочей молодежи!
- Где он, Союз-то? - присел на крыльцо Степан. - Клуб прикрыли, работы нет... Ребята кто папиросами врассыпную торгует от частника, кто на бирже околачивается... А контрики всякие объединяются! С флагами ходят!
- Знаю, - кивнул Алексей. - Мы тоже будем объединяться. В Москве съезд готовят.
- Съезд? - не поверил Степан. - Деникин же прет, Колчак!
- Прет, - помрачнел Колыванов. - Я хоть в обоз пока просился, а велено вами заниматься. - Вздохнул и добавил: - А клуб будет! - Вынул здоровой рукой из кармана гимнастерки бумагу с лиловатым райкомовским штампом и помахал ею перед носом у Степана.
- Становись! - ломающимся баском скомандовал красногвардейцам совсем еще молодой безусый парень в фуражке с красной звездой и в перетянутой ремнями кожаной куртке.
Красногвардейцы торопливо целовали жен и детей, совали им в руки остатки сухарей и сахара, строились они долго, не очень умело, но парень в фуражке со звездой не торопил, не покрикивал, молча прохаживался вдоль неровного строя и поглядывал на райкомовское крыльцо.
Когда на крыльцо вышел Иван Емельянович Зайченко, шеренга красногвардейцев уже приняла почти воинский вид.
Те, что помоложе, поджимали животы и выпячивали грудь, пожилые стояли вольнее, и бросались в глаза их тяжелые ладони, на которых еще блестела винтовочная смазка.
Зайченко подошел к парню в фуражке со звездой и пожал ему руку.
Потом пошел вдоль строя - то ли проверял оружие и обмундирование, то ли просто прощался перед отправкой. С одним, пышноусым, поздоровался за руку, что-то сказал ему, отчего тот разулыбался и кивнул на стоящую в стороне вместе со всеми женщину в голубом платье и черном вязаном платке. Женщина тянула платок за концы, прикрывая живот, и стеснительно улыбалась. Зайченко покивал ей издали и пошел к крыльцу. Глянул на босые ноги Степана и неодобрительно покачал головой. Степан независимо дернул плечом и еще дальше выставил босую ногу, а Колыванов сунул Зайченко бумагу с райкомовским штампом и огрызок карандаша.
- Подпиши, Иван Емельянович... А то к тебе не протолкнешься.
- Что у тебя? - взглянул на бумагу Зайченко.
- Библиотека для клуба нужна, - ответил Колыванов.
- Ну и что? - спросил Зайченко.
- Вот... - ткнул в бумагу Колыванов и прочел: - "Товарищ Колыванов Алексей командируется для конфискации книг в буржуйских домах. Книги будут служить делу молодежного пролетарского образования, что и удостоверяется".
- И кто тебе такой мандат состряпал? - спросил Зайченко.
- Сам, - ответил Колыванов. - Подпись только нужна.
- А если твои дружки кроме книг еще чего-нибудь прихватят? засомневался Зайченко и опять покосился на босые ноги Степана.
- Чего прихватывать? - задумался Колыванов. - Шкаф разве?.. Так это вместе с книгами.
- Вот! - Зайченко сунул ему обратно огрызок карандаша. - А там, глядишь, и рояль упрете.
- На рояль у меня особая бумага заготовлена! - полез в карман Колыванов.
- Ты меня мандатами не закидывай! - рассердился Зайченко и крикнул парню в фуражке со звездой: - Давай!..
- Смирно! - крикнул парень.
Красногвардейцы застыли в строю. Зайченко расстегнул ворот своей синей косоворотки, опять застегнул, поднялся на верхнюю ступеньку крыльца, потом спустился, подошел к строю красногвардейцев и совсем тихо сказал:
- Идите вы в бой добровольно и на полном пролетарском сознании, поэтому ничего я вам говорить не буду. А скажу только, что сами знаете: Республика в опасности. А потому... - Он помолчал, покрутил шеей, опять расстегнул ворот косоворотки, обернулся к музыкантам и крикнул: - Ну?!.
Забухал барабан, рявкнули басы, запели трубы.
Парень в фуражке со звездой скомандовал:
- Направо!.. Шагом марш!
Красногвардейцы пошли к воротам, женщины и ребятишки потянулись следом.
Зайченко, щурясь от солнца, стоял и смотрел им в спины. Потом круто повернулся, поднялся по ступенькам крыльца и взялся за ручку двери.
- Как же с мандатом? - опять спросил Колыванов.
Зайченко молча потянул на себя тяжелую дверь.
- Тетя Катя просила, чтоб домой поскорей... - сказал Степан.
- Что за спешка? - скосил на него глаза Зайченко.
- Племянник к вам приехал... - мрачно сообщил Степан.
- Ага... - не очень, видимо, соображая, про какого племянника речь, ответил Зайченко и закрыл за собой дверь.
За воротами старательно бухал барабан, заливалась труба, слышался молодой и звонкий голос командира:
