Стрельцов перебрался в кабинет, перетащив туда из других комнат все, что можно было сбыть на толкучке, а "буржуйку" топил преимущественно книгами из дядюшкиной библиотеки, кучей свалив их на диване. Спал он на дачной раскладушке среди стоящих на полу фарфоровых китайских ваз и составленного на рояле хрусталя.
Под раскладушкой стоял ящик с бутылками вина, а на круглом столике красного дерева лежала разодранная вобла и обломанная краюха хлеба. Стрельцов пил всю последнюю неделю, и пил один, чего раньше никогда не делал. Из дома ему было приказано не выходить и ждать прихода неизвестных ему людей, которых он должен впустить по паролю. Людей этих он заранее боялся, но протестовать не смел и целыми днями валялся на раскладушке или сидел у "буржуйки", потягивая вино. Он не брился, оброс неопрятной белесой щетиной и потерял счет времени. За окном уже стемнело, но лампу Стрельцов не зажигал, сидел, кутаясь в клетчатый плед, не глядя брал из кучи книг первую попавшуюся и кидал ее в открытую дверцу печки. Долго смотрел, как язычки пламени лижут страницы и они желтеют, сворачиваются и вспыхивают разом, чтобы тут же почернеть и рассыпаться. Потом тянулся за бутылкой, наливал коньяк в хрустальный фужер и плескал в рот так же безучастно, как кидал в печку книги. И так же ждал, когда разольется внутри блаженное тепло и бездумной и легкой станет голова. Ему казалось, что не пьянеет, хотя он давно уже разговаривал вслух сам с собой.
- Коньяк под воблу. Прелестно.
Стрельцов тяжело встал с раскладушки и поднял фужер.
- За поруганную мою мечту! Растоптали хрустальную коваными сапожищами. Мечтал российский интеллигент Петр Стрельцов быть апостолом юношества, а стал холуем. Так сему и быть!
Он крупными глотками выпил коньяк, опустился на раскладушку, поставил фужер на пол, отщипнул от краюхи и нехотя пожевал. Потом взял с дивана книгу, выдрал из коленкорового переплета, кинул в печку и сел, обхватив голову руками.
У входной двери зазвонил колокольчик. Стрельцов поднял голову и прислушался. В колокольчик зазвонили еще раз, сильнее.
- Кого это несет с парадного хода? - сам себя спросил Стрельцов, но с места не двинулся.
В дверь позвонили настойчивей.
- Черт бы вас побрал! - выругался Стрельцов и встал. Пошатываясь, вышел в коридор, постоял у двери и спросил:
- Кто?
- Это я, Петр Никодимович.
- Лена? - удивился Стрельцов.
Он долго шарил руками по двери, отыскивая засовы и цепочку, наконец это ему удалось и дверь открылась.
- Как у вас темно... - встала на пороге Лена.
- Это после солнца, - сказал Стрельцов.
- Какое солнце? - засмеялась Лена. - Уже вечер.
- Разве? - пробормотал Стрельцов. - Впрочем, это не имеет значения. Давайте руку!
- Я сама, - отстранилась Лена и медленно пошла по темному коридору.
- Осторожней! - предупредил Стрельцов. - Там у меня черт ногу сломит.
Он прошел вперед, загремел спичками, несколько раз выругался, но лампу зажечь все-таки сумел и теперь стоял посреди комнаты и держал ее в высоко поднятой руке.
- Да будет свет! - провозгласил он. - Прошу!
Лена вошла в комнату и с удивлением огляделась.
- Вы открываете антикварный магазин, Петр Никодимович?
- До этого еще не дошло! - с нервным смешком ответил Стрельцов. - В остальных комнатах мерзость и запустение. Не ровен час, нагрянет из Парижа мой драгоценный дядюшка и потребует отчета за свои финтифлюшки!
- Из Парижа? - удивилась Лена. - Его же арестуют!
- Кто?
- Чека.
Стрельцов засмеялся и сказал:
- Могу вас уверить, что, пока существует Чека, встреча двух любящих родственников невозможна!
- Значит?
- Значит, Чека не будет.
- Не понимаю, - наморщила лоб Лена.
- Я шучу, - спохватился Стрельцов. - А вам вообще не стоит думать о такой чепухе. Ведь у вас нет дяди в Париже?
- Нет.
- Ну и прелестно! Давайте лучше выпьем!..
- Не стоит, - покачала головой Лена. - Могу я говорить с вами серьезно?
- Не сегодня... - поморщился Стрельцов.
- Тогда я уйду, - пошла к дверям Лена.
- Нет! - бросился к ней Стрельцов. - Нет, нет!.. Не оставляйте меня одного!
- Что с вами? - всмотрелась в его лицо Лена. - Вы больны, Петр Никодимович?
- Так... Ерунда... - взял себя в руки Стрельцов. - Голова немного... О чем вы хотели говорить? Садитесь!
Стрельцов скинул с дивана часть книг, усадил Лену и встал напротив, обхватив плечи руками.
- Я вас слушаю.
- Боюсь, что вы мне не скажете правды... - покачала головой Лена.
- Почему же? - размашисто откинул со лба волосы Стрельцов.
- Так... - Лена помолчала и спросила: - Против кого и за что мы боремся, Петр Никодимович? С кем мы?
- Вы со мной! - ушел от ответа Стрельцов.
- Перестаньте! - поднялась с дивана Лена. - Неужели вы не понимаете, как это важно для всех нас?
- Ах, Леночка! - загрустил вдруг Стрельцов. - У вас так было развито чувство прекрасного и вдруг... К чему это все? Будьте выше.
- Мы хотим найти свое место в борьбе за новую жизнь, что может быть выше? - прижала руки к груди Лена. - А вы принимаете нас за слепых щенков, которым все равно, куда их ткнут носом! Или вы заблуждаетесь, или...
- Договаривайте, - деланно улыбнулся Стрельцов.
- Или делаете это умышленно. Тогда это подлость! - Лена в упор смотрела на Стрельцова. - Почему вы молчите?
- Любуюсь вами, - галантно поклонился Стрельцов. - Вам всегда нужно быть такой злой, Леночка!
Лена повернулась и пошла к дверям, но Стрельцов опередил ее и встал на пороге, широко раскинув руки.
- Не покидайте меня! - сказал он и покачнулся.
- Вы пьяны, Петр Никодимович?!.
Лена только сейчас увидела его воспаленные глаза, помятое лицо, дрожащие руки. Ей стало стыдно, что она не заметила этого раньше и говорила о том, что казалось ей самым важным, самым необходимым в жизни. Она смотрела на Стрельцова с отвращением, и он видел это, но не хотел понимать, или понимал, но ему уже все было безразлично.
- Что вы на меня так смотрите? - Стрельцов все еще стоял в дверях и обеими руками держался за притолоку. - Ну да, я пьян. Я не апостол Петр, черт возьми! Я обыкновенный грешник, как все смертные.
Он схватил Лену за руки и, то отпуская ее, то опять притягивая к себе, заговорил, заглядывая ей в глаза и пугаясь собственной откровенности:
