Бабетта только дернула плечами и протянула ладонь.

– Я не виновата, что вы предпочитаете резать кошельки на улицах, как простые воришки. Здесь, в «Беллерозе», вы за одну ночь заработали бы втрое больше, но нет, вам ведь гордость не позволяет.

Коко глубоко вздохнула и сжала кулаки.

– Слушай, прости, что мы ранили твои нежные чувства, но уговор был на десять. Мы не можем себе позволить…

– Я слышу, как у тебя в кармане звенят монеты, Козетта.

Я неверяще уставилась на Бабетту.

– Да ты и впрямь чертова ищейка.

Она сверкнула глазами.

– Полно, я ведь рискую собой, приглашая вас сюда подслушать разговоры моей госпожи с мсье Трамбле, а вы в ответ оскорбляете меня, будто…

В этот самый миг по лестнице спустилась высокая женщина средних лет. Ярко-изумрудное платье подчеркивало ее огненные волосы и осиную талию. При виде нее Трамбле вскочил, а куртизанки, в том числе Бабетта, почтительно раскланялись.

Было довольно странно наблюдать, как обнаженные женщины делают реверансы.

С широкой улыбкой взявшись за руки Трамбле, мадам Лабелль расцеловала его в обе щеки и промурлыкала нечто, чего я не расслышала. Когда она взяла его под руку и повела к лестнице, меня охватила паника.

Краем глаза Бабетта наблюдала за нами.

– Решайте поскорей, mes amours. Моя госпожа – дама занятая, и свои дела с мсье Трамбле она обсудит быстро.

Я свирепо уставилась на Бабетту, борясь с желанием схватить ее за красивую шейку и сдавить покрепче.

– Ты можешь хотя бы сказать нам, что именно покупает твоя госпожа? Она ведь должна была рассказать тебе хоть что-то. Это кольцо? Оно у Трамбле?

Бабетта самодовольно усмехнулась.

– Возможно… Но сначала – еще десять крон.

Мы с Коко мрачно переглянулись. Если Бабетта продолжит в том же духе, очень скоро она узнает, насколько гнусными и жестокими мы можем быть.

Для развлечения гостей в «Беллерозе» было выделено двенадцать роскошных комнат, но Бабетта не стала вести нас туда. Вместо этого она открыла тринадцатую дверь без номера в конце коридора и поманила нас внутрь.

– Добро пожаловать, mes amours: перед вами глаза и уши «Беллерозы».

Я поморгала и подождала, пока глаза привыкнут к темноте. Мы оказались в другом, не таком широком коридоре. Вдоль одной из стен через равные промежутки тянулись двенадцать окон – прямоугольных и больших. Сквозь них в коридор просачивался тусклый свет. Однако, взглянув поближе, я поняла, что это вовсе не окна, а портреты.

Ближе всего к нам был портрет прекрасной дамы с роскошными формами и соблазнительной улыбкой. Я провела пальцем по ее носу.

– Кто это на картинах?

– Прославленные куртизанки прошлых лет. – Бабетта остановилась, чтобы полюбоваться дамой. На лице ее проступила мечтательная задумчивость. – Когда-нибудь на этом месте будет мой портрет.

Я нахмурилась и повнимательнее оглядела как будто бы зеркально отраженное изображение, нарисованное блеклыми красками – как если бы это была не лицевая, а обратная сторона портрета. И… черт возьми: глаза женщины прикрывали две золотые затворки.

– Это что, смотровые глазки? – неверяще спросила Коко, придвигаясь ближе. – Что за мракобесие здесь творится, Бабетта?

– Тише! – Бабетта быстро прижала палец к губам. – Глаза и уши, помните? Уши! Здесь нужно говорить только шепотом.

Я не хотела даже представлять, зачем нужно подобное архитектурное приспособление. Но зато с удовольствием вообразила, как после всего этого вернусь домой, в театр, и буду очень долго отмываться. Тереть, тереть и еще раз тереть. Оставалось только надеяться, что я напрочь не сотру себе глаза.

Выразить свое отвращение я не успела, потому что краем глаза заметила в стороне движение. Я резко обернулась, потянувшись к ножу, который прятала в сапоге, но тут увидела, кто передо мной. И застыла под плотоядным взглядом двух до ужаса знакомых и до ужаса неприятных мужчин.

Андре́ и Грю.

Я свирепо уставилась на Бабетту, все еще сжимая в кулаке нож.

– А они здесь зачем?

Услышав мой голос, Андре наклонился ближе и медленно заморгал, присматриваясь ко мне в темноте.

– Неужто это?..

Грю впился взглядом в мое лицо. На усы он внимания не обратил и вместо этого вгляделся в темные брови, бирюзовые глаза, веснушчатый нос и загорелую кожу. А затем злобно ухмыльнулся. Передний зуб у него был надколот. И жёлт.

– Ну привет, Лу-Лу.

Я смерила Бабетту красноречивым взглядом.

– Мы так не договаривались.

– Ох, Луиза, угомонись. Они на работе. – Бабетта уселась на один из деревянных стульев, с которых только что встали Андре и Грю. – Моя госпожа держит их в качестве охраны.

– Охраны? – фыркнула Коко, доставая из плаща собственный нож. Андре оскалился. – С каких это пор подглядывание зовется охраной?

– Если нам становится неуютно с клиентом, стоит лишь дважды постучать, и эти славные господа немедленно вмешаются. – Бабетта лениво указала на портреты ногой, обнажив бледную, испещренную шрамами лодыжку. – Это двери, mon amour. Немедленный доступ, миг – и ты внутри.

Мадам Лабелль – круглая дура. Лишь этим можно было объяснить подобную… что уж тут, дурость.

Андре и Грю, наиглупейшие воры из всех, кого я знала, регулярно посягали на нашу территорию на Восточной стороне города. Куда мы бы ни шли, они следовали за нами по пятам, а за ними же, в свою очередь, констебли. Этим двоим – огромным, уродливым и шумным амбалам – недоставало неуловимости и навыков, необходимых для безбедной жизни на Восточной стороне. И мозгов тоже не хватало.

Я и думать боялась, что могли натворить Андре и Грю, имея «немедленный доступ» к чему бы то ни было. Особенно если дело касалось насилия и секса. А ведь в этом борделе наверняка проворачивали немало темных дел, если судить по встрече, ради которой мы сюда явились.

– Не стоит волноваться. – Будто прочтя мои мысли, Бабетта одарила Андре и Грю тенью улыбки. – Моя госпожа прикончит их на месте, если им вздумается сболтнуть кому-нибудь лишнего. Не правда ли, messieurs?

Ухмылки Андре и Грю растаяли, и только теперь я заметила синяки под их глазами. Нож я, однако, опускать не спешила.

– А что же помешает им сболтнуть лишнего твоей госпоже?

– Ну… – Бабетта встала, прошла мимо нас и направилась к портрету дальше по коридору. Затем потянулась к маленькой золотой кнопке рядом с ним. – Полагаю, это зависит от того, что вы готовы им предложить.

– Могу запросто предложить вспороть вам троим…

– Тихо-тихо! – Стоило мне шагнуть вперед с ножом, как Бабетта нажала кнопку, и затворки на портрете куртизанки открылись. Послышались приглушенные голоса мадам Лабелль и Трамбле.

– Поразмысли хорошенько, mon amour, – шепнула Бабетта. – Возможно, твое драгоценное колечко прямо сейчас в соседней комнате. Иди сюда, погляди сама. – Она отошла, все еще нажимая пальцем кнопку, и позволила мне встать перед портретом.

Чертыхнувшись, я поднялась на цыпочки и заглянула в глаза куртизанки.

Трамбле бродил по роскошному ковру с цветочным узором. В этой пастельной комнате, где утреннее солнце озаряло все нежным золотым светом, он казался бледнее обычного. На лбу у Трамбле проступил пот. Нервно облизнув губы, он оглянулся на мадам Лабелль, которая устроилась на диванчике у дверей и наблюдала за ним. Даже сидела она как королева – вытянув шею и сложив руки перед собой.

– Прошу вас, мсье Трамбле, успокойтесь. Уверяю вас, за неделю я добуду все необходимые средства. В крайнем случае – за две недели.

Он резко качнул головой.

– Слишком долго.

– Напротив, многие согласились бы, что этот срок ничтожен, учитывая, сколько денег вы запросили. Только король может позволить себе столь астрономическую сумму, а ему волшебные кольца без надобности.

Чувствуя, как колотится в груди сердце, я отстранилась от глазка и посмотрела на Коко. Она нахмурилась и достала из плаща еще монет. Андре с Грю прикарманили их, самодовольно ухмыльнувшись.